Александра Ишимова - История России в рассказах для детей

• Название: История России в рассказах для детей
• Автор: Александра Ишимова
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-004909-9 ACT, ISBN 5-271-01396-0 Астрель

Самое популярное изложение истории для детей — книга Александры Осиповны Ишимовой «История России в рассказах для детей».

Оно пользовалось неизменным успехом у читателей и издавалось многократно.

Однако настоящее издание является уникальным.

В нем не только в наиболее полном за последнее время объеме воспроизведен текст произведения, но и исправлены многие неточности, фактические ошибки. Кроме того, впервые данное произведение сопровождает столь значительный по составу, объему — примерно 1000 иллюстраций — и художественному уровню иллюстративный материал, который поможет читателю представить, как происходили исторические события, как выглядели знаменитые деятели отечественной истории, как жили наши предки в различные времена.

Читателям, несомненно, будут полезны комментарии и словарь, составленные специально для данного издания.

Наша книга — это не только история в рассказах, но и история в иллюстрациях замечательных художников, живописцев.

---

По левую сторону у ворот стояла статуя Геркулеса[229] с надписью: Геркулесовой крепостью. У его ног лежал Азовский паша[230] в чалме[231] и два скованных Турка, опять-таки с надписью:

Ах! Азов мы потеряли
И тем бедствие себе достали!

Вход в ворота был украшен золотой парчой. По своду было написано золотыми буквами: «Придох, видех, победих»*. Посередине свода висел зеленый лавровый венок[232], наверху парил двуглавый орел с тремя коронами. Кроме того, по сторонам ворот возвышались две пирамиды, перевитые зелеными ветвями, а от них вдоль моста были расставлены огромные живописные картины. На одной был представлен приступ к Азову, на другой — морское сражение с надписью:

На море Турки поражены.
Оставя Москве добычу, корабли их сожжены.

Мостовые, перила и все улицы, ведшие к Кремлю, были увешены дорогими Персидскими коврами; по обеим сторонам дороги стройно стояли стрельцы, не участвовавшие в походе.

Теперь мы знаем, друзья мои, как блестяще подготовилась Москва встретить возвращавшихся победителей; посмотрим же на порядок, в котором эти победители вступали в радостную столицу. После множества конюших[233], карет, колясок и богато убранных верховых лошадей, принадлежавших или царю, или генералам, ехала торжественная колесница, сделанная в виде раковины, украшенная золотом и запряженная шестью серыми лошадьми. В этой колеснице сидел тот, кого Петр хотел почтить более всех, — Лефорт. На нем был белый морской мундир, обшитый серебряными галунами. За колесницей шли все морские офицеры и матросы, бывшие под его командованием, и все находившиеся на Русской службе иностранцы. После множества знамен, провожаемых трубачами и литаврщиками, несли большое государево знамя, на котором был изображен Спаситель. За знаменем ехал боярин, большой воевода, то есть главнокомандующий, Алексей Семенович Шейн, в черном бархатном кафтане, в шапке с белым пером и с обнаженной саблей в руке: это было второе по значимости лицо торжественного въезда. После него ехал воевода артиллерии, Вельяминов-Зернов, за которым солдаты тащили по земле Турецкие знамена и вели пленника, мурзу Атылыка. За этим отделением ехали дивизионный генерал Артамон Головин, полковник Семеновского полка Чамберс и, наконец, следовал капитан Преображенского полка Петр, в простом офицерском мундире, пешком, со своей ротой.

Какая картина могла быть прекраснее, величественнее, удивительнее этой! Надо было только взглянуть на торжественную колесницу Лефорта и на молодого Петра в его капитанской одежде, чтобы понять все превосходство, все величие государя, посланного России Богом. С одинаковым восторгом смотрели на него и Русские, и иностранцы, с равной любовью они были преданы ему, и потому с равным негодованием все увидели в конце шествия, за бомбардирами и пушкарями, изменника Янсона: его везли на телеге под укрепленной на ней виселицей, над которой виден был Турецкий полумесяц[234] с надписью: «Ущерб луны». На шее у него была надета петля, на груди — дощечка со словами: «Злодей!» Нельзя было без ужаса смотреть на этого низкого и жалкого человека! Взоры всех, с презрением отворачиваясь от него, отдыхали на светлых, благородных лицах Лефорта и Шейна. Особенное удовольствие заметно было в обоих генералах в ту минуту, когда они подъезжали к триумфальным воротам. Здесь снова каждого из них встретили приветствием в стихах. Эти стихи уже не были надписью, а были сказаны гением[235] в такую огромную трубу, что весь народ мог отчетливо слышать каждое слово.

Москва в конце XVII и начале XVIII века. Гравюра.

Знаменитый день 30 сентября закончился царскими милостями, щедро розданными всем участвовавшим в походе, и разными увеселениями, которые царь любил устраивать для народа в торжественные праздники. Эти увеселения состояли чаще всего в иллюминациях и фейерверках[236]. Последние как любимая забава царя за три года перед тем уже устраивались двором во время масленицы[237] и разных других праздников и сначала очень удивляли наших предков; особенно простой народ долго не мог понять, каким чудодейственным образом эти прекрасные разноцветные огни летали по воздуху. И как вы думаете, кто занимался этим делом? Сам Петр! Он не только готовил собственными руками фейерверки, но часто даже сам и зажигал их.

Окружавшие его удивлялись, как этот великий ум мог в одно и то же время заниматься важными делами и мелочами! Впрочем, зажжение фейерверка, связанного в то время с опасностями, еще не могло называться совершенной безделицей; но часто случалось, что Петр во время самых глубокомысленных размышлений о каком-нибудь великом предприятии писал письма к Архангельскому воеводе о том, чтобы он купил для него лимонов, и рассказывал в том же письме, каким образом приготовить их, чтобы доставить к нему неиспорченными; или отдавал приказание о починке какой-нибудь вещи из своей одежды, или, наконец, сам принимался за эту починку — так, не один раз, он сам чинил свои башмаки. Когда его приближенные громко удивлялись такой беспримерной деятельности и, по их мнению, излишней для царя бережливости, Петр обыкновенно отвечал им своей любимой пословицей: «Кто не бережет денежки, тот сам не стоит рубля».

В. Суриков. Взятие снежного городка. 1891 г.

На масленицу устраивались качели — «девичья потеха», воздвигались «снежные городки». Эти городки олицетворяли собой приют чудища-зимы, и в субботу на масленой неделе играющие разбивались на две партии — осаждаемых и осаждающих — и вели войну, кончавшуюся разгромом «городка».

Путешествие Петра в чужие края и последний бунт стрельцов от 1697 до 1700 года

Прекрасная мысль сделать Россию похожей на просвещенные Европейские государства появилась в гениальном уме Петра еще в то время, когда он с детской радостью смотрел на первое военное учение своих Потешных войск. Она сильнее заблистала потом с веянием парусов, в первый раз развевавшихся на его новом флоте; она ярко загорелась, наконец, в ту минуту, когда знаменитый Азов упал к ногам своих победителей! С тех пор она была уже не мечтательной мыслью пылкого ребенка, а постоянным предметом размышлений совершенного человека, единственной целью его надежд, желаний, действий! И потому восторг его был невыразим при взятии Азова. Владение этим городом открывало его подданным новое море; Петр считал мореплавание лучшим средством для просвещения народов. И верно: не через моря ли и корабли самые отдаленные государства могут общаться и передавать друг другу свои познания и образованность?

Но, к сожалению, по берегам Черного моря были не такие государства, у которых можно было бы заимствовать просвещение. Взгляните на карту: вы увидите там только полудикие области Азии с одной стороны, и Турцию, еще чуждую христианской вере, с другой. Однако во владении Петра было еще одно море — Белое. Но и оно представляло так же мало выгод, как и Черное. По причине своей близости к холодному полюсу оно каждый год так долго бывает покрыто непроходимыми льдами, что остается только немного теплого времени для прихода кораблей. Где же искать самую близкую дорогу к образованным царствам Европы? С этим вопросом взоры Петра остановились на Балтийском море. «Как хорошо было бы для моей России, — думал он, — иметь на этом море гавань, куда бы могли приходить иностранные корабли! Как близко оно и к Германии, и к Дании, и к Голландии, и к Англии!» Но берега Балтийского моря и Финский и Рижский заливы, где удобнее всего было построить обширную гавань, не принадлежали в то время России: вы помните, друзья мои, что царь Михаил Федорович вынужден был по Столбовскому миру отдать Игерманландию и Карелию Шведам, которым принадлежала также и Лифляндия[238]. Шведы храбры — трудно отнять у них владения! Но Петр не боится трудностей, чувствуя справедливость своего требования и понимая всю пользу, все величие своей прекрасной цели; на берегах Балтийского моря Россия будет иметь порт, который соединит ее судьбу с судьбой Европы и передаст все науки и искусства этой, так давно образованной части света понятливым российским обитателям.

Однако Петр, пусть и одержимый этой мыслью, хочет прежде всего собственными глазами и во всех подробностях видеть то просвещение, о котором он так много слышал и читал. В важном деле преобразования целого царства он не поступит легкомысленно, не изменит необдуманно нравы и обычаи своего народа; не положится на одни слова иностранцев, хотя все эти иностранцы заслуживают доверия, потому что первое место среди них занимают его учителя — Лефорт и Тиммерман, так много раз уже доказавшие свою верность и привязанность к России. Он увидит все сам; он собственным умом оценит все отрасли образования и тогда уже собственными руками будет насаждать их в родной стране. Для счастья своих подданных он не пожалеет ничего; он подвергнется не только всяким трудностям, но даже и всяким опасностям.