Арсений Чанышев - Курс лекций по древней и средневековой философии

• Название: Курс лекций по древней и средневековой философии
• Автор: Арсений Чанышев
• Жанр: Философия

Книга представляет собой продолжение "Курса лекций по древней философии" (Высшая школа, 1981). В ней дается общая картина эволюции древней и ранней средневековой философии и теологии (параллельное рассмотрение античной философии Римской империи и иудаистско-христианского мировоззрения позволяет представить христианство во временном контексте культуры), объективное соотношение философии с парафилософией (религиозно-художественно-мифологическим мировоззрением), с основанной на интеллекте наукой, культурой в целом.

---

Однако Гильом был подвергнут в этом решении проблемы критике со стороны Абеляра. Абеляр так же поддел здесь Гильома, как в свое время Аристотель Платона. Если сущность находится целиком в одной "вещи", например, сущность человека в Сократе, то она (человек вечный) не может находиться в Платоне. Но если она все же одновременно со своим пребыванием в Сократе находится в Платоне, то Платон должен быть и Сократом, и самим собой, Платоном. Под влиянием этой критики Гильом из Шампо смягчил свой "реализм", говоря, что "вещи" одного рода или вида не тождественны, в сущности, друг с другом, а подобны друг другу, а если и являются тождественными, то не по сущности, а в силу безразличия, индифференции. Абеляр говорит, что "свое учение он (Гильом. - А.Ч.) исправил таким образом, что, наконец, сказал: одна вещь является тождественной (с другой) не по сущности, а в силу безразличия" (Абеляр П. История моих бедствий. М., 1959. С. 14.). Но эти ухищрения чисто словесные, не решают проблемы о том, как одна и та же сущность соотносится со многими (своими) индивидами. Заменить сущностность подобием - значит, ничего не сказать. Впрочем, нельзя сильно упрекать Гильома - проблема общего и отдельного не решена и по сей день. Это одна из загадок, которая никогда не будет разгадана. Разгадать ее - значило бы остановить философский процесс.

Мы уже упоминали Абеляра. Но прежде чем говорить об Абеляре, надо сказать о другом "реалисте" Ансельме. Это уже не француз, а итальянец. Но основную часть жизни он провел не в Италии, а в Англии. Более того, он был главным лицом в церкви в Англии - архиепископом Кентерберийским (с 1093 г.). Дело в том, что римский папа, сам обычно итальянец, назначал на высшие должности в католической церкви в другие страны итальянцев же. Правда, англичане были этим недовольны, и они дважды изгоняли Ансельма из своей свободолюбивой страны, особенно потому, что он стремился подчинить государство церкви, будучи п{} сторонником теократической доктрины папы Григория VII, чьим ставленником он и был в Англии. Ведь Григории VII и Ансельм Кентерберийский (1033-21 апреля 1109) - современники, и если не сам Григорий VII, то его преемник, такой же теократ, как и он, послал Ансельма в Англию главой католической церкви дли защиты интересов папы против английских королей. Англии удалось освободиться от папской власти только через четыре с лишним века, когда английский король Генрих VIII объявил себя главой реформированной англиканской церкви.

По своим взглядам Ансельм - сторонник неоплатоновского августианизма. Как и Августин, Ансельм отстаивал тезис о примате веры перед разумом: "верю, чтобы понимать", т.е. для того, чтобы верить, учил епископ, не обязательно понимать, но для того, чтобы понимать, необходимо верить. Это редко сочеталось, однако, со своего рода теологическим рационализмом.

Он думал, что вера не противоречит разуму и что поэтому "все истины откровения" доступны рациональному доказательству, прежде всего тезис о существовании бога. Итак, рационалистический оптимист Ансельм пытается доказать существование бога.

У Ансельма были два варианта такого доказательства. Сперва оно было апостериорным, исходящим из опыта. Оно изложено в сочинении Ансельма "Монологиум". Там доказывается, что все конкретно сущее, т. е. единичное, чувственно данное, "вещное", случайно и относительно. Действительно, любая "вещь" может быть, так и не быть. Но ясно, что в таком случае, если бы ничего больше не было, мир был бы случаен и неустойчив, он бы "плыл", он был бы нереален и призрачен. Он бы вообще не существовал. Поэтому необходимо допустить, чтобы за случайным и относительным стояло нечто вечное, неизменное и абсолютное, которое было бы основой изменчивых явлений в мире, его чувственной игры. Таким образом, доказывал Ансельм, идя от случайного к необходимому, должно допустить особое начало в мире. Ансельм частично прав: все явления есть явления сущности или сущностей. Но совершенно не обязательно эту сущность видеть в личном и притом именно христианском боге. Это уже выдумка Ансельма.

Сам он, не удовлетворившись своим исходящим из опыта апостериорным доказательством бытия бога, выдвинул иное, априорное, исходящее из разума, как ему казалось, доказательство бытия бога. Оно содержится в его "Прибавлении к рассуждению" ("Прослогион"), где говорится, что "вне всякого сомнения, существует как в интеллекте, так и в реальности такой объект, выше второго нельзя помыслить".

Но здесь все дело в переходе от интеллекта к реальности. Можно ли из понятия выводить реальность объекта, соответствующего этому понятию? Ансельм рассуждает так (это рассуждение как бы от противного) допустим существование такого "безумца", который отрицал бы бытие бога, утверждая, что "бога нет", ведь для вынесения такого атеистического суждения надобно, чтобы было известно, что такое бог, какова его сущность. Итак, что же такое бог? Бог - то, выше чего его нельзя помыслить, он совокупность всех совершенств: он вечен, бесконечен, вездесущ, всемогущ, всеблаг и т.д. Однако в числе этих совершенств бога, среди его предикатов, свойств должно быть, коль скоро бог действительно совокупность всех совершенств, то, выше чего нельзя ничего помыслить, - предикат существования, иначе все совершенства бога обратятся в нуль, в ничто, в свою противоположность. Поэтому мы, мысля бога как то, выше чего ничего нельзя помыслить, должны с необходимостью мыслить его существующим. Пока все это правильно. Мыслить мы можем многое. Но вот существует ли то, что мы мыслим хотя бы и с самой большой логической необходимостью? Следует ли из логики онтология? Вот в чем вопрос! Можно ли из факта мышления вывести факт бытия? Не превосходит ли наша мысль бытие по объему? Что шире: мысль или бытие? Вот какие непростые вопросы невольно возникают, когда мы знакомимся с доказательством бытия бога Ансельмом, доказательством, вошедшим в историю философии под именем онтологического доказательства бытия бога. Это название условно, приблизительно. Оно не передает сути этого доказательства. Это название говорит лишь об онтологии, которая в этом доказательстве следует из мышления, но это ведь только одна сторона доказательства. Оно было бы верно, если бы Ансельм доказывал бытие бога из бытия. А так оно в сущности неверно, ведь это доказательство от мышления к бытию, что в названии не передано.

Но все-таки можно ли умозаключать от мышления к бытию? Нет, нельзя. Проект самолета не есть ещё самолет. Продовольственная программа - это еще не полные полки магазинов.

Так мы отвечаем сегодня. Но и тогда онтологически доказательство бытия бога встретило немедленную, почти критику. Некий проницательный монах из монастыря Мармутье близ Тура по имени Гаунилон, ознакомившись с сочинением Ансельма "Прослогион", тут же при свете лампады или свечи написал "Книгу в защиту безумца", в которой фактически взял под защиту того самого безумца, который безумен именно потому, что утверждает, что бога нет. Мысль, писал умный монах, отлична от бытия, а бытие отлично от мысли. Мы можем мыслить несуществующее. Вот в этом весь вопрос! Можем ли мыслить несуществующее? Вспомним Парменида, который утверждал, что небытия нет, потому, что оно немыслимо и несказанно, ибо, мысля небытие, мы его тем самым превращаем в его противоположность - в бытие. Но Парменид, видимо, не различал три рода бытия: собственно бытие, бытие мысли и бытие слова, иначе говоря, бытие в качестве бытия, бытие в качестве мысли и бытие в качестве слова. Бытие в качестве слова не влечет за собой бытие в качестве мысли. Сколько у нас слов без понятий? Не имеющих смысла. Мы ведь живем в основном на уровне слов. Мы живем в стихии слова, мы убеждаем словами, мы оскорбляем и одобряем, хвалим словами, мы поднимаем большие массы людей на социальные действия словами, которые часто не имеют никакого смысла, которые не определены. Но на уровне смысла народные массы поднять трудно. Смысл убивает действие. Слово действует непосредственно на наши эмоции, а через него на волю, а через волю вызывает реакцию действием. На этом основана социальная мифология.

Также нельзя умозаключать от бытия в мысли к бытию в бытии. Можно мыслить и несуществующее. Гаунилон в своей книге привел такой пример: из такого понятия, как "совершенный остров", не вытекает, что он где-то существует. Так же и представление о высшем существе не есть оно само.

Критика Гаунилона казалась такой убедительной, что католическая церковь не приняла на идеологическое вооружение ансельмово доказательство. Современный неотомист Массия прямо пишет в своем курсе истории философии, что доказательство бытия бога Ансельмом не верно принципиально. Не логика имеет приоритет перед онтологией, а онтология перед логикой. Нельзя переходить от логического порядка к онтологическому, от связи идей к связи вещей. Бытие имеет первенство перед, мыслью, а не мысль перед бытием. Массия как неотомист следует в этом схеме Фомы Аквинского (о котором мы скажем ниже), схеме, восходящей к Аристотелю. Бытие - не просто мысль человека и даже не мысль бога. Нужен еще акт творения. Сами по себе мысли бога до актa творения не были еще бытийны. Но у Аристотеля не было учения об акте творения. Это уже добавка христианских теологов. Но и Аристотель, в отличие от Платона, учил о приоритете бытия перед мышлением этого самого бытия. Онтологическое доказательство бытия бога Ансельма Кентерберийского было отвергнуто не только католиками, но и протестантами. В XVIII в. его подверг критике лютеранин Иммануил Кант. Его критика, в сущности, совпадала с критикой Гаунилона. Бытие из мысли не следует. О том, что что-либо существует, может сказать нам только опыт, внешний опыт, показания наших органов чувств. Кант заключил мышление в границы опыта. Всё, что выходит за границы всякого возможного опыта, сомнительно. 3десь можно доказать, что что-либо существует, но можно с равной логической убедительностью доказать, что это же и не существует.