Павел Троицкий - История русских обителей Афона в XIX–XX веках

• Название: История русских обителей Афона в XIX–XX веках
• Автор: Павел Троицкий
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91674-041-7

Из-за трагических событий прошлого века жизнь русского монашества на Афоне на рубеже XIX–XX вв. осталась совершенно неизвестной нашему современнику. В этой книге собраны подробные исторические сведения о самой крупной русской обители на Афоне – Свято-Андреевском ските, а также о наиболее значительных русских келлиях. Большое внимание уделяется русско-греческим отношениям на Святой Горе в начале XX в. Отдельная глава посвящена уникальной монашеской организации Афона «Братству русских келлий».

---

Только в конце жизни, когда его духовное чадо иеромонах Паисий, находящийся в России со сборами, стал слезно упрашивать авву покинуть игуменское место, – он не только согласился, но и сам стал прикладывать усилия к своему свержению. Тогда весь церковный Петербург уже недвусмысленно требовал удаления игумена, поставив это необходимым условием строительства часовни в Северной столице. О. Паисий только и мечтает о том моменте, когда старца отстранят от руководства и все дела сразу устроятся. Но что должно было последовать за устранением старца? Ответ мы находим в следующем письме отца Паисия, которое он написал, предвосхитив отстранение старца: «Ваше высокопреподобие, всечестнейший и богоизбранный, многоуважаемый старец наш о. Виссарион и всечестнейший, высокопреподобнейший о. игумен Феодорит! Увы, понеже обитель наша многих имеет врагов, которые отверзли уста своя, хотящих ю потопити в водах многих – хульных клеветах. Но Господь, прибежище наше в скорбех, обретших ны зело – Бог знает, что будет дальше, но я с своей стороны думаю, что все постройки нужно бы приостановить и копеечку беречь для будущего времени…»

Вот что в действительности крылось за попытками сместить старца. Старец принялся за великое дело, взятое на себя не по собственному хотению, но по воле Божией. Ради великой любви к православию и Родине он со своим другом о. Варсонофием решает создать первую обитель на Афоне, где жили бы преимущественно русские. Ясно, что обитель должна быть не маленькая – ведь Россия самая большая православная держава. Но повсюду распространяется клевета на него, дабы помешать этому богоугодному делу. И особенно много распространяется всяких вымыслов в России, а она является материальным источником становления обители. Его же любимый ученик поддается противникам старца и готовит свою программу: все постройки, необходимые для создания большой общежительной обители, прекратить и беречь копеечку для каких-то будущих времен. Старец же, наоборот, зная волю Божию, спокойно берется за постройки, не имея ни гроша, и все совершается: и деньги находятся, и люди. Скоро о. Паисий узнаёт, что он обманулся в своих надеждах, и старец по-прежнему игумен скита. Он пишет отчаянное письмо, явно свидетельствующее о его духовном состоянии.

«Не знаю, как могу выразить мою скорбь, неудовольствие наших доброжелателей и радость противников. Простите. Может быть, письмо мое или слова покажутся вам грубыми. Поверьте, Ваше Высокопреподобие, что Вам пишет искреннейший послушник, а, если удостоите, то уважающий Вас о Христе Иисусе брат, который готов для святой обители и старца вся в мире, даже и жизнь, презреть, а поэтому и высказываюсь: не понимаю, откуда у Вас столько смирения, что Вы отказываетесь от начальства, видя общественную потребу и пользу обители? Это меня удивляет и кажется оскорбительным и для нашего драгоценного и любвеобильного старца. Неужели вы, ревностный послушник, являетесь упорным?! Это странно и грешно, а мне делается стыдно и смешно, я, наконец, стал как провозглашатель лжи, ибо всюду утвердительно провозглашал вас настоятелем, чему все были рады. Теперь я должен все оставить и возвратиться восвояси, более ничего не остается делать. Повергаю на Ваше усмотрение все и вся. Вы знаете, что я старца уважаю и люблю более многих других, но, видя потребность, умоляю удовлетворить, не меня, но благодетелей… Ожидаю на сие письмо решительного и удовлетворительного ответа. Иначе я, находясь в затруднительном положении, должен буду возвратиться тощ, не имея успеха в начатом деле. Вы знаете, как приумножились препятствия после Вас делать что-нибудь доброе для обители. Теперь и к синодским я не могу явиться, к Соломону[91] и прочим. Г-н Елагин хочет издавать чудеса Тихвинской иконы Божией Матери, желал помочь и в деле о часовне, но прежде спросил о перемене игумена письменно, и я ему немедленно, ожидая получить от Вас вскоре о сем извещение, дал обещание официальное письмо принести… оле стыд! Оле поношение, быть лжецом. Надо вопиять горам, чтобы покрыли меня или же утекать скорее на горы Афонские. Подумайте и дайте немедленно делу конец. Я вполне уверен, что это не от старца, пекущегося отечески о благе обители. Более не могу писать… Господа ради простите за многословие, нужда заставляет: другой раз и сверчок пищит, когда жарко в бане, а я еще его меньше, да горячо! После всего сказанного Вы подумаете, что я в бреду или стал забываться – поверите, многоуважаемый батюшка, что совершенная любовь изгоняет страх вон, оною и я, грешный, понуждаемый, писал, и пишу, последний раз. Повергаясь к стопам старца нашего, умоляю его простить мне, что причиняю ему независящие от меня скорби. Умоляю его чрез вас благословить меня и святых молитв прошу, а также и вы благословите и Бога обо мне молите»[92]. Много раз о. Паисий говорит о любви к старцу, но буквально требует его замены, а то не будет обители милости от Соломона и др. Но что же отвечает кроткий старец?

«Чадо святого послушания, честнейший в иеромонасех о. Паисий! Мир тебе! Всеблагий Господи богатым своим Промыслом все во благо и на пользу строит. Его Всемощною Десницей устрояются всяческия: не по хотениям нашим, но по Его воле.

Ты пишешь – мы желаем и ищем, и люди хотят… Но не делается… Причина же где? – Не знаем. Мои здесь и старания, а со стараниями и расходы об устройстве игуменом о. Феодорита – но не делается дело; не решается и не отказывается, а все тянется…»

Тогда уже был часовой, которому можно было поручить игуменский пост: вырос и окреп духовно любимый ученик о. Виссариона о. Феодорит. Но должности на Афоне раздает только Игуменья Святой Горы, и планам недоброжелателей не суждено было сбыться. О. Виссарион неожиданно простудился и умер 26 апреля 1862 г., так и не дождавшись ответа на поданное в кириархиальный Ватопедский монастырь прошение о своей замене. Надо сказать, что вряд ли ватопедские отцы спешили удовлетворить это прошение. Дело в том, что отношения между греческим монастырем и русским скитом являли собой приятнейшее исключение из огромного числа подобных административных связей. И заслуга в этом, думается, была того же нелюбимого многими о. Виссариона[93].

Распрей внутри скита было множество. И только один конфликт между игуменом и духовником Нифонтом нельзя толковать с позиции черного и белого. В чем суть этого конфликта – неизвестно, но результатом было удаление по собственному желанию духовника в одну из близлежащих келлий. Это несколько смутило некоторых. Например, ктитора Андрея Николаевича Муравьёва, который справедливо почитал духовника. Отец Нифонт был из благородных, отличился на войне, затем долгое время подвизался в Митрофановском воронежском монастыре гробовым. О. Виссарион, видя вред от продолжавшегося недоумения, попросил о. Нифонта остаться духовником братии, пусть даже живя вне скита в келлье, и тот согласился. В чем же была размолвка, для нас так и осталось неизвестным. Но о. Виссариону она обошлась в буквальном смысле дорого: бедному скиту пришлось возвращать вклад духовнику в размере 3000 руб.

Многие считали, что первый игумен Андреевского скита был сребролюбцем, что устраивал в монастыре гулянки, расточая пожертвования русских доброхотов. Но старец, как истинный делатель Иисусовой молитвы, никогда не унывал. И он с долей юмора пишет своему брату по поводу этих слухов: «Мир тебе и благословение, и душевное спасение, и телесное здравие, да даст тебе Бог во дни живота твоего пещися о сиротах[94], такожде и о нас грешных, ленивых и слабых, во страстях время иждивающих, а наипаче углебшему во страстях сребролюбия, помолите о мне Бога, чтобы он меня избавил от сей страсти, которой я с помощью Божией не имею. А прочих грехов – без числа Бог весть»[95].

Чтобы понять неправду подобных обвинений, надо прочитать опись вещей о. Виссариона, оставшихся после его кончины.

1) Икона «Взыскание погибших» в створнах деревянных – 1;

2) Портретов фотографических – 2;

3) Масляный на полотне портрет – 1;

4) Псалтырь требный четвертной – 1;

5) Требник маленький осьмушный – 1;

6) Епитрахиль шелковая простая – 1;

7) Чёток гаруса бумажного – 3;

8) Схима гарусная креповая – 1;

9) Спальная шапка – 1;

10) Очки с футляром – 1;

11) Пояс кожаный – 1;

12) Чесалка деревянная афонская – 1;

13) Ножницы и ножичек – 2;

14) Расчески и гребешок – 2;

15) Зеркало – 1;

16) Щетки маленькая и большая – 2;

17) Картина распятия Христа – 1;

18) Крест цветного стекла – 1;

19) Параманов гарусных – 1;

20) Вериги железные – 1;

21) Башмаки кожаные – 1;

22) Сапоги теплые – 1;

23) Медвежья кожаная подстилка – 1;

24) Одеяло фланелевое – 1;

Особо хранимые предметы:

1) Мантии игуменские со скрижалями – 2;

2) Патерица с колоннами слоновой кости – 2;

3) Костыль – 1;

4) Начальный в церкви деревянный – 1;