Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

• Название: Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

С большим воодушевлением я утром позавтракал вместе с Д.А.Граниным. Здесь, в четырехзвездном отеле, вообще очень хорошо кормят: две тарелки фруктового салата, сыр, попкорн с йогуртом, хлеб с повидлом, сок. За завтраком, как всегда, разговаривали. Кроме жизненного опыта, у Д.А. еще и некий талант естественного мудреца. В природе этого таланта, наверное, органическая несуетная доброта.

На этот раз вместе с Филиппом Николаевичем Овсянниковым, который тоже живет в этом отеле, проехали на выставку. По дороге услышал много интересного о мздоимстве отечественных чиновников, о желании всех новых русских ездить на машинах со специальными номерами. Кстати, эти "специальные", с флажком и мигалкой номера во всем мире, естественно, отсутствуют, это чисто русское изобретение, то есть чисто русская привилегия. Здесь вспомнился рассказ о том, как некая дама, премьер-министр одной из северных стран, уйдя в отпуск, торопилась на самолет и превысила скорость. С отпуском ее привилегии закончились — отправили в отставку, ободрали милую на штрафах, как липку.

Выставка встретила нас большим количеством школьников. Тут же возникла мысль обязательно достать бесплатный пропуск для всех студентов Литинститута на ближайшую же выставку, которая состоится Москве. По дороге поговорили и о нашем павильоне, вернее "выгородке", которую "придумал" и оформил художник Канторович. Это очень безвкусно: ряды пространства разделяют особые колонны, стилизованные под березы, где роль поперечных полос, рассекающих белое пространство, выполняют фамилии русских писателей. Я для интереса списал с колонн эти славные имена. Мандельштам, Пелевин, Аксенов, Гумилев, Гоголь, Чехов, Ахматова, Платонов, Замятин, Есенин, Достоевский, Блок, Бродский, Пушкин, Цветаева, Толстой, Набоков, Сорокин, Белый, Горький, Петрушевская, Лермонтов, Вознесенский, Гиппиус, Маяковский, Бунин, Тургенев, Евтушенко, Куприн, Солженицын, Улицкая. Как занятно вписаны сегодняшние имена в сонм классиков. Есть ли здесь Распутин и Бондарев, Белов и Астафьев, Твардовский и Кузнецов? Наверху эти безвкусные сникерсы украшают цвета российского флага. Окурок с цветным фильтром. Не тормози, сникерсни!

Еще в машине вдруг осторожненько возник разговор о какой-то поездке в посольство — все же держится в секрете. Было сказано, что Даниил Александрович поедет обязательно, а вот поеду ли я, под вопросом. Ну и ладно, я всё равно одет в вельветовые брюки, рубашку с курткой и джемпер, почти по-студенчески, как мой Антон. Но внезапно на выставке вдруг все на меня накинулись: как же так, едете к президенту в Елисейский дворец, а без галстука! Но я тут же нашелся. Уже минут двадцать перед этим я разговаривал с В.Бояриновым и Максимом Замшевым о делах в МСПС. Ребята были рядом. Ах, нет галстука? "Замшев, снимай пиджак и галстук!" К сожалению, рукава оказались чуть длинноваты. Я отдал Максиму свою куртку.

Приехали к Елисейскому дворцу, естественно, позже всех. Все наши уже строились в аванзале в некий полукруг. Как все у французов просто! Как-то в один момент нас быстро-быстро протащили через двор, в котором уже был построен, сверкая шашками, почетный караул. Я как бы оказался в Зазеркалье. Войти в этот волшебный дворец да еще с парадного, царского хода!

Ну, дальше всё, как на телевидении: какие-то распорядители окружили нас, между двумя крыльями строя писателей стояла вооруженная камерами пресса, а у окон — трибунка-пюпитр, из-за которой сначала говорил президент Ширак, а потом президент Путин, наш Вован. Я еще раз подумал, что бы о нем ни говорили, как бы даже я сам его ни критиковал, но он все равно мой, и только мой, президент. Пропускаю торжественный момент, когда оба президента, высокий и пониже, вошли в зал, говорили речи, не очень, правда, запавшие на ум. Путин напомнил, что два почти века русская элита говорила на французском лучше, чем по-русски, привел несколько по памяти имен французских классиков, чуть запнулся. Писатели снисходительно и иронично поулыбалисъ… Все было торжественно и мило, стоящий рядом со мной Слава Пъецух страдал оттого, что за его и моей спиной уже стоял стол с выпивкой. Писатели хотели понравиться президентам, президенты хотели понравиться писателям.

Наконец, речи закончились, и Сеславинский, директор федерального агентства по печати и массовым коммуникациям принялся представлять президентам писателей. Началось всё, как и положено, с противоположной от меня, по часовой стрелке, если идти от президентов, стороны. Первым стоял Даниил Александрович Гранин. Путин с Граниным, как старые знакомые, обнялись, я в этом ничего необычного не увидел, оба питерцы, к тому же писатель, как и отец президента, фронтовик. Все время шли какие-то разговоры возле каждого представляемого. Вторым, кажется, оказался историк Радзинский. Вообще-то здесь были далеко не все писатели из включенных в "список раздора" официальной делегации. Мне потом сказали, что вокруг этой встречи шла борьба между службами безопасности. Наши победили: не шесть и не десять, как предлагали французы, а чуть ли не тридцать. Сокращали списки по такому принципу — побольше писателей, поменьше чиновников вокруг. Может быть, поэтому не было на этом приеме ни Ивановой, ни Архангельского, ни Барметовой. Правда, Эппелъ и Ерофеев были с женами, так что свободные места, очевидно, все же оставались. Должен сказать, что жена Вити Ерофеева, с уже заметной беременностью, и выглядела и была одета прекрасно: в неких штанах с подвязками чуть ниже колена и в туфельках с розовыми, как в эпоху Людовика XIV, бантами. Почему-то не было Татьяны Толстой, которая, как я узнал позже, вроде бы отказалась ехать на встречу с Путиным, не было Пригова и Рубинштейна, так похожих друг на друга, что я не различал их несколько лет — из одного, так сказать, корня. Не было и лучшей писательницы наших дней, Улицкой. Пропускаю, не развертывая, короткий разговор Путина со мной — все о том же ремонте института. Может быть, он привык к просьбам и пропускает их мимо ушей? Опускаю тяжелое рукопожатие Ширака. Во время разговоров на нашей стороне я затараторил о наших переводчиках с французского языка, Путин здесь меня даже поостерег. Но я успел вставить еще и некую полуинвективу французам, а русским даже комплимент: дескать, наши переводы порой лучше, чем оригиналы.

Кстати, если наше крыло, пока Путин и Ширак разговаривали с писателями другого крыла, и не думало (за исключением одного "перебежчика") оттягивать внимание на себя, когда представление пошло на нашей стороне, Ерофеев и Радзинский тут же, как магнитом, придвинулись к излучающей силовое поле власти. Люди все телевизионные, знают, как надо ближе садиться к софитам. Потом бывалые (Ерофеев и Вознесенский) стали дарить книги. Я грустно подумал о своей сумке с книгами, оставленной в машине, хотя прекрасно знал вечную судьбу даримых экземпляров. Занялся разглядыванием прекрасно выбритого затылка В.В.

Теперь главное, и довольно занятное, впечатление, которое я вынес из этой парадной церемонии. На мой взгляд, организация подобной встречи писателей и власти никогда бы не могла произойти в Москве. Это некий образец, урок отношения к культуре, который власть наша, надеюсь, не забудет. Теперь смешное. Вернемся к моменту, когда Путин и Ширак медленно начинают свое движение по полукольцу, разделенному на два сегмента. Это было так медленно, так неспешно, что стоящий рядом со мною А. Кушнер внезапно занервничал: а вдруг на его долю не достанется. Что он скажет своей жене, знакомым, товарищам по цеху! Это Маканин позволял себе довольно надменно стоять, не считая возможным даже застегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. Трава должна шуршать, а деревья могут стоять молча. Александр Кушнер задергался! "Ну, чего ты нервничаешь, Саня — урезонивали Кушнера, одетого, будто к приему, в ладный и модный, почти как у Путина, костюм, — дойдут они до нас!" Но Саня, видно, счел бы себя униженным и оскорбленным, если бы ему не досталось рукопожатий. Он внезапно по хорде пересек скругленное пространство и без очереди, будто ленинградец-блокадник, получил рукопожатие. Когда он вернулся, я грубовато сострил: "Вы, Саша, можете и вторично приложиться к властным рукам!"

Потом был брифинг, где я кое-что залепил о своем неисполнившемся желании видеть, среди других на этом Салоне, Бондарева и Распутина. Потом интервью с Костей Эккертом для Би-Би-Си. Потом я снова уехал на выставку, где встретился с Алешкиным и его семнадцатью молодцами, выступил в "Апокрифе" у В.Ерофеева и всласть поговорил с приехавшим Леней Колпаковым. Леня показал мне газету с моей статьей. Встретил Надежду Ефимовну Петрову, она приехала с Андреем Павловичем, но как эксперт Русского музея. Обрадовался ей, как сумасшедший. Она прекрасно выглядит и, как обычно, брызжет доброжелательностью.

19 марта, суббота. Писал ли я, что в Париже весна, днем температура поднимается иногда до 20 градусов, кое-где цветут сливы. По городу я, собственно, еще один не ходил, он проносится в окнах машины, в скучных, но удобных подробностях метро. Собираю слухи. Шофер Сережа, возящий иногда нас с Граниным на выставку, с преувеличениями, как бы оправдывающими его эмигрантскую сущность, рассказывает, что это социалистический рай, государство строго следит за каждым: нет нищенствующих стариков и нет бездомных собак. Впечатления мои пока все столпились на узком пространстве нашей русской экспозиции, где не стоит ни одной моей книги, на воспоминаниях о вчерашнем приеме в Елисейском дворце. Может быть, написать рассказ "Прием"? Что, интересно, возникло в душе у В.П.Аксенова, члена комитета "Выборы 2008", когда "тоталитарист" Путин жал ему руку? Какое честолюбие владеет Вознесенским, когда он для рукопожатия прибывает на прием, не будучи даже в состоянии стоять? На приеме в министерстве культуры ему поставили стул, а когда он чуть не упал в Елисейском дворце, я прочел ужас на лице Зои Богуславской. Разве отшлифуют подобные посещения и рукопожатия двух президентов качество ее собственной якобы прозы?