Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

• Название: Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Всё организовано было, как уже говорилось, очень торжественно — писатели наподобие дипломатов в фильме расставлены были некоей дугой. Президенты шли по дуге справа налево. Первым стоял Даниил Александрович Гранин. Мне вполне понятно — петербуржец, известный писатель, фронтовик, наверняка В.В. и в юности, и в зрелом возрасте читал его книги, встречался на ленинградских собраниях. Путин приобнял старого человека, годящегося ему в отцы. Разрешим президенту человеческий поступок? Так что же вы думаете? Говорят, потом два неких писателя стали у единственного здесь воевавшего на последней, Отечественной, войне писателя допытываться: за что же вас, дорогой Даниил Александрович, а не нас так отметили? У меня аж слёзы брызнули, когда я это услышал. Да что за народ эти высоколобые! Но что с писателя возьмёшь? Властители собственных дум.

Говорят, трудная была позиционная борьба у коллектива экспертов, производивших писательскую селекцию. Вроде бы французы действительно 20 человек "заказали", 20 предложили мы, согласовав с французами. "Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, Ну как не порадеть родному человечку!" "Литгазета" писала уже, что в юбилейный год Победы в списке не оказалось ни одного фронтовика. Один "ВАГРИУС"! Но, молодцы, поправились — срочно вызвали из Ленинграда фронтовика Д.А.Гранина. Это, безусловно, человек достойный и по-настоящему действующий писатель, но и он у нас не один! К счастью, ещё работает кумир семидесятых писатель Ю.Бондарев, в прекрасной форме К.Ваншенкин и другие. Отнесём это к организационным огрехам.

Итак, скромно и, как мне кажется, независимо стою я в длинном полукружии, жду своей очереди, наблюдаю. Президенты — один повыше, другой пониже — возле каждого персонально писателя остановятся, каждый, как говорится, тянет одеяло на себя. То Радзинский, то Ерофеев, а впереди ещё Д. Быков… Думаю: а куда делся ещё один телевизионный писатель из "списка", Архангельский? Недаром я одну из своих повестей начинал так: "Писатели, как известно, это граждане, которые в основном выступают по телевидению". Как медленно движется эта живая очередь! Вот уже прошли Вознесенского с женой Зоей, главным организатором премии "Триумф", миновали ещё одну жену — фотографа. Всё ближе! Стою рядом с отставным полковником Российской армии писателем Сергеем Тютюнником, а возле мой приятель Слава Пьецух. И тут же невысокого росточку, но, как говорится, "с небольшой, но ухватистой силою" один ленинградский поэт, "ахматовская сирота". Боже мой, какие, наверное, мысли возникали в голове у поэта, какие строились будущие рассказы об этой встрече! Но и тревоги наличествовали: а вдруг что-нибудь случится эдакое непредвиденное, — и оба президента внезапно уедут, не охватив всех, а тогда до него, до сироты, дело и не дойдёт… И вот наш поэт тихой и плавной поступью, изумляя одетых во фраки и перчатки церемониймейстеров, рассекает зал, как говорили раньше — тырится без очереди, я за него переживаю, но сирота уже жмёт обе державные длани и опять возвращается к нам. Я с присущей мне добросердечностью, улыбчиво говорю: "А теперь, дорогой Саша, вы можете ещё раз приложиться к руке…"

А выставка кипела. Если заглянуть в её каталог, то всем нашлось место, по крайней мере в нашей российской выгородке. Выступили даже писатели группы "17-ти", о которых писал в своей статье в "Литгазете" Леонид Колпаков. Это те самые писатели, простые и без затей в своём письме, провинциалы, и те, кого можно обозвать нынче бранным словом "реалисты". И ведь какие упорные ребята! Когда российские отборщики сказали им "нет", рожей и стилем не вышли для калашного ряда, нынче, мол, постмодерн и эксперимент в моде, они написали письмо лично президенту Шираку и — попали в экспоненты. Ай да инициатор этой кутерьмы Петя Алёшкин, ай да молодец! Возможно, группа переборщила: не только их "будут изучать в школе", но для этой интеллектуальной демонстрации приехали за свой счёт! В списках не значились! Организовала самостоятельно круглый стол и "Литературная газета".

По поводу этого круглого стола потом, в Москве, прочёл такое печатное мнение — Ю.Полякову не удалось устроить скандал! Отчего же? Впервые разговор о разделённом и коррумпированном положении в отечественной литературе прозвучал не в кулуарах, не в Скарятинском переулке или на Комсомольском проспекте, а, так сказать, на чужой площадке.

Перед тем как идти на круглый стол "ЛГ", я отчаянно волновался, рефлектировал: а справедлив ли замах? Какое-то беспокойство занесло меня в соседний зал, где шла одна из "русских" дискуссий. Вообще-то, голову бы снёсти этим нашим дамочкам, которые придумывают темы для обсуждения! За столом в классически расслабленных позах расположились писатели Владимир Сорокин, Михаил Веллер, Леонид Гершович, Александр Кабаков. Тема дискуссии была определена так: "литература чрезмерности". Я всегда завидую людям, которые заковыристо, длинно или умно говорят. Я даже полагаю, что моего интеллекта всегда не хватает, чтобы до конца понять именитого оратора. Но вдруг, но вдруг — какое литературное событие происходит без магического "вдруг"! Поднимается в рядах некая дама, подходит к микрофону, и тут начинается странный разговор. Она, выпуская инвективу и в адрес устроителей, и в адрес интеллектуалов-писателей, позволяет себе поднять забрало, называя своё имя. Просто Орлеанская дева! По въевшейся журналистской привычке я кое-что записал: "Меня зовут Елена Медведева. Я уже девять лет живу во Франции. Я актриса и всю жизнь имела дело с такими именами русской литературы, как Пушкин, Тургенев, Толстой, Бунин. Уже два дня я езжу с другого конца Парижа, чтобы послушать, о чём говорят русские писатели, и ничего не могу понять. О чём вы говорите? Что вы нам предлагаете?" Дальше эта энергичная дама занялась Владимиром Сорокиным, пообещав никогда не брать в руки его книжек. Это я к определённой обоснованности постановки вопросов газетой, хотя стоит ли вообще доверять "народу", "читателям", да здравствуют эксперты!

В Париже я дал крошечное интервью для "Независимой газеты" своему студенту Саше Вознесенскому. Там два тезиса. А не дурачим ли мы, говоря о сегодняшнем состоянии русской литературы, и французскую и мировую общественность? Сколько гарнира, но где котлеты? И второе: лично я был возмущён, что, приехав в качестве гостя, видимо, по русской, а не по коммерческой квоте на парижский Салон, я не увидел на витринах ни одной своей книги. Дело здесь не только в тщеславии. Позиция моя, конечно, уязвима. Скажут: писать надо лучше, тогда и книжки будут лежать, и переводить начнут. Но ведь положить книжку на прилавок и означает стимулировать к ней интерес. Я понимаю, существуют старые наработанные связи с переводчиками и живущими во Франции славистами-провайдерами, и не всегда по качеству литературы, а и по старым диссидентским связям, по общим прежним кухням, по близости политических взглядов, по… — гадайте дальше сами. У хорошей собаки не только верхнее, но ещё и нижнее чутьё.

А что касается качества письма — задам простенький, как гамма, вопрос: любите ли вы Шолохова? А любите ли Солженицына? И что с того, что книга Распутина "Дочь Ивана, мать Ивана" признана лучшей иностранной книгой в Китае. А замечательный русский прозаик Михаил Тарковский совсем не уступает блистательному стилисту Асару Эппелю. Если бы, фантазирую я, организационную кашу варил не только победительный вкус Ирины Барметовой ("Октябрь"), Натальи Ивановой ("Знамя") и некоего издательства, принадлежащего на паях крупному чиновнику агентства по массовым коммуникациям и печати, если бы в качестве помощников повара на этой экспертной кухне допустили кого-нибудь из "Нашего современника", имеющего, кстати, журнальную подписку большую, чем либералы, демократы и прогрессисты, то, смотришь, имели бы в уравнении другие цифры. Но всё это лишь литературные мечтания!

"Литературная газета" писала уже в статье, подписанной неувядающим со времён Чаковского псевдонимом "Литератор", о большом количестве в официальном списке русской делегации писателей, живущих за рубежом. Ну, в конце концов и Тургенев жил "там", а печатался "здесь". Правда, ездил туда и обратно не за счёт казны. Родина у нас, конечно, широка и обильна, но стоило бы больше заботиться о наших, ещё неустроенных. Но здесь, повторяю, нужна другая оптика. С переменой оптики открываются иные аспекты.

Как, оказывается, важно правильно и точно называть учреждения. Только образовали агентство по массовым коммуникациям и печати, как тут же наступила путаница. Литература, как монеты в кружке нищего, перемешалась с телевидением. Кто писатель, кто телеведущий? Но зато какие возможности для саморекламы, взаимного, как и при секретарской литературе, опыления и продвижения близких, родных и товарищей по лагерю. Один из экспонентов этой выставки, член делегации и замечательный писатель-романист, мне жаловался: я со всеми этими телеведущими в прекрасных отношениях, но разве кто-нибудь из них позовёт меня в свою передачу? А теперь вопрос на засыпку: чем критик и телеведущий А.Архангельский отличается от критика А.Немзера? А автор эротического романа "Русская красавица", изданного в 36 странах, отличается от Виктора Пронина, по роману которого снят "Ворошиловский стрелок"? А Карамзин, Соловьёв и Ключевский нашего времени, хороший в прошлом драматург Эдвард Радзинский! Петросян в истории! Но кто заикается об антиисторизме? Зато как же когда-то правили тоже по-своему ангажированных исторических писателей В.Пикуля и Дм. Балашова. О Татьяне Толстой не говорю, как писательницу я её люблю, у нее социальное чутьё и русская речь, которой могут позавидовать и правые, и левые!