Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

• Название: Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
• Автор: Жан Франсуа Лаперуз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-65283-9

Новый том серии «Великие путешествия» — «Путешествие по всему миру на “Буссоли” и “Астролябии”» — представляет современному читателю наследие одного из самых знаменитых мореплавателей эпохи Просвещения — Жана Франсуа де Гало, графа де Лаперуза (1741–1788). В основе этого издания — первый перевод на русский язык дневников великого путешественника.

Маршрут кругосветного плавания, предписанный Людовиком XVI офицеру Королевского флота Жану Франсуа де Лаперузу, превосходил все, что было известно до той поры: Франция собиралась разом превзойти все свершения Великобритании в географических открытиях неизведанных земель. Напутствуя Лаперуза, король произнес: «Я буду считать самым счастливым итогом экспедиции, если она завершится без потерь человеческих жизней». К сожалению, пожелание Людовика не сбылось. Экспедиция пропала в марте 1788 года: Лаперуз «бесследно исчез в безбрежном синем океане, и только скорбная загадочная его тень не покидает наши умы и сердца». Лишь почти через 40 лет, в 1826 году, на острове Ваникоро, в западной части Тихого океана, были обнаружены следы пропавшей экспедиции. Эта книга — первый перевод на русский язык дневника знаменитого путешественника, дань героическому подвигу великого человека, одного из самых замечательных первооткрывателей в истории человечества. Издание включает не публиковавшуюся ранее на русском языке биографическую книгу известного историка Эрнеста Скотта «Жизнь Лаперуза».

Как и предыдущие издания серии, книга прекрасно оформлена и насыщена огромным количеством цветных и черно-белых иллюстраций.

---

Мы начертили карту Авачинской бухты или, говоря вернее, проверили карту англичан, которая весьма точна. Мсье Бернизе очень изящно перерисовал ее и преподнес в дар губернатору. Мсье Блондела также предложил ему принять в дар копию своего рисунка острога, и отцы Монже и Ресевер подарили ему ящик с кислотами для анализа воды и изучения различных веществ, образующих камчатскую почву.

Химия и минералогия не были чужды мсье Козлову. У него была особая склонность к химическим опытам. Однако он сказал нам, и с этим рассуждением легко согласиться, что прежде чем заниматься минералами невозделываемых земель, первой заботой мудрого и просвещенного правления должно быть обеспечение хлеба для жителей и приучение дикарей к земледелию. Обильная растительность свидетельствовала о большом плодородии почвы, и он не сомневался, что она будет давать обильные урожаи ржи и ячменя, даже если окажется, что пшеница не может пускать ростки по причине холода. Он обратил наше внимание на прекрасный вид нескольких маленьких полей картофеля, клубни которого привезли из Иркутска два-три года назад. Он намеревался прибегнуть к мягким, но решительным мерам, чтобы превратить в земледельцев русских, казаков и камчадалов.

В 1769 году оспа уменьшила на три четверти численность последнего народа, которая сейчас на всем полуострове составляет менее четырех тысяч человек. Вскоре он может совсем исчезнуть по причине частых смешанных браков между русскими и камчадалами. Из этих браков возникнет раса метисов, более трудолюбивых, чем русские, которые годны лишь к тому, чтобы быть воинами, и более сильных и с обликом, менее обделенным природой, чем камчадалы. Эта раса придет на смену древним обитателям Камчатки.

Коренные жители уже забросили свои юрты, в которые они закапывались на всю зиму, словно барсуки в нору, и где они дышали зловонным воздухом, вызывающим множество болезней. Самые богатые из них теперь строят избы — деревянные дома в русское манере: своей формой они в точности такие же, как и крытые соломой хижины наших крестьян. Избы разделены на три маленькие комнаты и обогреваются кирпичными печами, которые поддерживают температуру в помещении свыше тридцати градусов, невыносимую для людей, не привычных к этому.

Другие проводят зиму, как и лето, в балаганах — подобии деревянных голубятен, покрытых соломой и возведенных на столбах высотой двенадцать-тринадцать футов, куда женщины и мужчины поднимаются по весьма неудобным лестницам. Однако вскоре эти строения исчезнут: камчадалы склонны к подражанию и усваивают почти все обычаи своих завоевателей. Женщины уже носят прически и почти всю одежду по моде русских, и язык последних господствует во всех острогах, что лишь благотворно, поскольку каждая камчадальская деревня говорила на своем особом наречии и жители соседних селений не понимали друг друга.

Хотя русские и установили в этом суровом климате деспотическую форму правления, их можно похвалить за то, что они смягчают ее принципами кротости и справедливости, делая незаметными ее плохие стороны. Русских нельзя упрекнуть в жестокости, как англичан в Бенгалии или испанцев в Мексике и Перу.

Подати, возложенные на камчадалов, настолько незначительны, что их можно считать лишь данью благодарности по отношению к русским, и полдня охоты принесет добычу, достаточную, чтобы уплатить годовой налог. Удивительно видеть в этих маленьких домиках, более жалких, чем хижины наших беднейших крестьян в горных селениях, столь значительное количество монет, и притом среди населения малочисленного. Они потребляют так мало русских и китайских товаров, что торговый баланс всегда в их пользу и приходится оплачивать им излишек в рублях.

На Камчатке пушнина намного дороже, чем в Кантоне, что служит доказательством того, что торговля в Кяхте до сих пор не ощутила преимуществ нового пути сбыта, открытого в Китай. Китайские купцы, несомненно, обладают умением незаметно сбывать меха, наживая себе огромные богатства, ибо в Макао они купили у нас за десять жалких пиастров то, что продадут за сто двадцать в Пекине.

Шкурка выдры стоит в Петропавловской гавани тридцать рублей, соболя — три или четыре рубля. Цену лисьих шкур невозможно установить — я говорю не о черно-бурых лисах, которые слишком редки, чтобы учитывать их, и чьи шкурки стоят свыше ста рублей. Шкуры песца и обыкновенной лисицы стоят от двух до двадцати рублей, в зависимости от того, насколько они близки к черному или рыжему цвету. Последние отличаются от французских лис лишь мягкостью и густотой своего меха.

Морская корова (корова Стеллера). Гравюра по рисункам Георга Вильгельма Стеллера. XVIII в.

Англичане, кому благоприятный устав их [Ост-Индской] компании позволял приложить всю инициативу, на которую они способны, к частной торговле индийскими товарами, в прошлом году отправили маленькое судно на Камчатку. Его снарядил один из торговых домов Бенгалии. Командовал кораблем капитан Питерс, который вручил полковнику Козлову письмо на французском. Губернатор дал мне его прочитать. Во имя тесного союза двух стран в Европе, капитан просил разрешить ему торговать на Камчатке и привозить сюда различные товары из Индии и Китая — такие, как ткани, сахар, чай и арак[195], принимая в качестве оплаты камчатскую пушнину.

Мсье Козлов был слишком просвещенным человеком, чтобы не понимать, что подобное предложение было бы разорительно для российских купцов, которые продавали все эти товары камчадалам с большой выгодой и получали еще больше на торговле пушниной, которую англичане хотели экспортировать. Но он также знал, что иностранцам иногда дают разрешение на ограниченную торговлю в ущерб метрополии ради роста колонии, которая впоследствии обогащает свою страну, когда достигает той степени развития, при которой более нет нужды в иностранных покупателях и поставщиках. Это соображение помешало мсье Козлову принять решение по данному вопросу, и он позволил англичанам отправить свое предложение правительству в Петербург.

Впрочем, он сознавал, что даже если прошение англичан будет удовлетворено, Камчатка потребляет слишком мало индийских и китайских товаров и при этом имеет слишком выгодный сбыт пушнины в Кяхте, чтобы негоцианты из Бенгалии смогли извлечь пользу из подобных спекуляций. Помимо всего прочего, то самое судно, которое доставило это торговое предложение, потерпело крушение возле острова Медный через несколько дней после отбытия из Авачинской бухты. Спаслись только два человека: я говорил с ними и помог им одеждой, в которой они испытывали крайнюю нужду. Таким образом, корабли капитана Кука и наши фрегаты — пока единственные суда, чье посещение этой части Азии прошло благополучно.

Я должен был бы рассказать читателю о Камчатке более обстоятельно, если бы не труды Кокса[196] и Стеллера[197], сообщающие все основные подробности. Редактор «Третьего путешествия» капитана Кука черпал сведения из этих источников и возродил интерес к этой стране, о которой уже написано больше, чем о многих внутренних областях Европы, и которую в отношении климата и растительности можно сравнить с побережьем Лабрадора вблизи пролива Бель-Иль[198].

Однако люди, как и животные, здесь совсем другие. Камчадалы, как мне кажется, — представители того же народа, который населяет залив Де-Кастри на побережье Татарии. Им свойственны такие же кротость и честность, их физический облик отличается очень мало. Таким образом, камчадалов следует сравнивать с эскимосами не более, чем соболей с канадскими куницами.

Авачинская бухта — несомненно лучшая, удобнейшая и безопаснейшая из всех, какие только можно встретить в любой части света. Вход в нее узок, и суда можно было бы заставить проходить под пушками укреплений, которые там легко возвести. Грунт илистый и превосходно держит якорь. Две просторные гавани, одна на восточном, другая на западном берегу, способны вместить все корабли французского и английского флотов[199].

В бухту впадают реки Авача и Паратунка, однако их устья преграждены песчаными отмелями, и в них можно войти лишь в полную воду. Селение находится на косе, которая, подобно рукотворному молу, образует позади деревни маленькую гавань, закрытую со всех сторон, словно амфитеатром. Три или четыре расснащенных судна могли бы провести там зиму. Вход в этот своеобразный водоем не шире двадцати пяти туазов, и природа не смогла бы предложить ничего более безопасного и удобного.

Именно на берегу этой бухточки мсье Козлов намеревается заложить город, который когда-нибудь станет столицей Камчатки и, вероятно, одним из крупнейших центров торговли с Китаем, Японией, Филиппинами и Америкой. К северу от места этого предполагаемого города находится широкий пруд с пресной водой, всего лишь в трехстах туазах протекает несколько ручьев, которые вместе легко обеспечат все необходимые удобства для большой колонии.