Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

• Название: Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
• Автор: Жан Франсуа Лаперуз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-65283-9

Новый том серии «Великие путешествия» — «Путешествие по всему миру на “Буссоли” и “Астролябии”» — представляет современному читателю наследие одного из самых знаменитых мореплавателей эпохи Просвещения — Жана Франсуа де Гало, графа де Лаперуза (1741–1788). В основе этого издания — первый перевод на русский язык дневников великого путешественника.

Маршрут кругосветного плавания, предписанный Людовиком XVI офицеру Королевского флота Жану Франсуа де Лаперузу, превосходил все, что было известно до той поры: Франция собиралась разом превзойти все свершения Великобритании в географических открытиях неизведанных земель. Напутствуя Лаперуза, король произнес: «Я буду считать самым счастливым итогом экспедиции, если она завершится без потерь человеческих жизней». К сожалению, пожелание Людовика не сбылось. Экспедиция пропала в марте 1788 года: Лаперуз «бесследно исчез в безбрежном синем океане, и только скорбная загадочная его тень не покидает наши умы и сердца». Лишь почти через 40 лет, в 1826 году, на острове Ваникоро, в западной части Тихого океана, были обнаружены следы пропавшей экспедиции. Эта книга — первый перевод на русский язык дневника знаменитого путешественника, дань героическому подвигу великого человека, одного из самых замечательных первооткрывателей в истории человечества. Издание включает не публиковавшуюся ранее на русском языке биографическую книгу известного историка Эрнеста Скотта «Жизнь Лаперуза».

Как и предыдущие издания серии, книга прекрасно оформлена и насыщена огромным количеством цветных и черно-белых иллюстраций.

---

У них очень мало собирательных имен. Они еще недостаточно обобщили свои представления, чтобы иметь слова со сколько-нибудь отвлеченным значением. И они не настолько уточнили свои идеи, чтобы не выражать одним и тем же именем очень разные понятия. Например, слово kaaga означает в равной мере и голову, и лицо, а alcaou — и вождя, и друга.

Я не обнаружил никакого сходства слов этого языка со словами языков Аляски, Нортона, Нутки, а также гренландцев, эскимосов, мексиканцев, индейцев Дакоты и Миссисипи, чьи словари я сравнил. Я произносил им слова и словосочетания на этих языках, но они не поняли ни одного, хотя я менял произношение, насколько это было в моих силах. Хотя, вероятно, и нет понятий, которые выражались бы одним и тем же словом на языке индейцев гавани Французов и языках народов, упомянутых мной, звучание этого языка очень близко звукам языка индейцев Нутки.

В обоих языках господствует звук k, он встречается почти в каждом слове. Начальные и конечные согласные нередко одинаковые. Не исключено также, что у этого языка общий источник с мексиканским. Если общий источник и существовал, это было в очень отдаленные времена, поскольку сохранилось лишь несколько соответствий в начальных элементах слов, но не в их значении».

Я завершаю главу об этом народе заявлением, что мы не заметили среди них каких-либо признаков антропофагии [людоедства]. Однако этот обычай столь распространен среди американских индейцев, что, вероятно, пришлось бы добавить и этот штрих к их портрету, если бы они вели войну и захватывали пленников.

Глава X Август — сентябрь 1786

Отплытие из гавани Французов. — Исследование побережья Америки — Залив Островов. — Гавань Лос-Ремедиос и залив Букарели штурмана Морелля. — Острова Круайера. — Острова Сан-Карлос. — Описание побережья между Кросс-саундом и мысом Гектора. — Исследование большого залива или пролива и определение его долготы. — Острова Сартина. — Лесистый мыс капитана Кука. — Проверка показаний наших хронометров. — Подводные скалы. — Острова Неккера. — Прибытие в Монтерей.

В следствие вынужденной задержки в гавани Французов мне пришлось изменить план исследования американского побережья. У меня пока оставалось время пройти вдоль него, чтобы определить его направление, но я уже не мог мечтать о еще одной стоянке и, тем менее, о разведке каждой бухты. Все мои построения подчинялись абсолютной необходимости прибыть в Манилу к концу января и в Китай — в течение февраля, чтобы иметь возможность посвятить следующее лето изучению берегов Тартарии, Японии, Камчатки и даже Алеутских островов.

С печалью я видел, что столь обширный план экспедиции оставляет время лишь для обзора побережья, но не для устранения каких-либо сомнений. Мне предстояло мореплавание в период муссонов. Поэтому, дабы не потерять год, я был должен прибыть в Монтерей между 10 и 15 сентября, провести там не более недели, чтобы пополнить запасы воды и древесины, и затем со всей возможной поспешностью пересечь Тихий океан, преодолев расстояние свыше 120° долготы, или почти две тысячи четыреста лье, поскольку между тропиками градусы почти равны градусам на экваторе.

У меня были основания опасаться, что мне не хватит времени посетить, в соответствии с моими инструкциями, Каролинские острова, а также острова к северу от Марианских островов. Возможность исследования Каролинских островов в определенной степени зависела от нашей скорости — мы не могли предполагать, что она будет высокой, учитывая плохой ход наших кораблей. Кроме того, географическое положение этих островов — намного западнее и в подветренную сторону от нашего дальнейшего курса в Южном полушарии — весьма затрудняло внесение этого пункта в план экспедиции.

Все эти соображения побудили меня назначить мсье де Ланглю новое место встречи на случай разделения кораблей. Прежде мы выбрали в этом качестве гавани Лос-Ремедиос и Нутки, однако теперь мы решили не делать остановки до Монтерея. Мы отдали предпочтение последнему порту, поскольку он, будучи самым дальним, позволил бы принять наибольшее количество воды и древесины взамен израсходованных.

Несчастье в гавани Французов потребовало перестановок в штате старших офицеров. Я приказал мсье Дарбо, прекрасно обученному мичману, исполнять обязанности младшего лейтенанта. И я назначил лейтенантом мсье Бруду, молодого добровольца, который со времени отплытия из Франции многократно доказал свои способности и рвение.

Я предложил офицерам и ученым продать всю нашу пушнину в Китае, а весь доход разделить между матросами. Мое предложение было встречено с единодушным восторгом, и я приказал мсье Дюфрену принять обязанности суперкарго[102], отвечающего за этот товар. Он исполнил это поручение со старанием и пониманием, за которые его невозможно перехвалить. Я назначил его главным агентом по торговле, сортировке, упаковке и сбыту этих мехов. Поскольку я убежден, что ни единой шкурки не было приобретено частным образом, это решение позволяло нам узнать с наивысшей степенью точности их цену в Китае, которая может колебаться в силу конкуренции продавцов. Помимо всего прочего, это было выгоднее для матросов, которые в очередной раз убедились, что их интересы и здоровье всегда были нашей главной заботой.

Начало нашего нового плавания было не очень удачным, и еще менее согласовывалось с моим нетерпением. Мы прошли только шесть лье в первые двое суток: в это время слабый бриз менялся от норда к зюйду через ост, было пасмурно и туманно. Мы постоянно были в трех лье от низменного берега и в виду его, однако горы могли видеть лишь в просветах облаков. Видимость была достаточной, чтобы брать пеленги и точно определять протяжение побережья. Мы позаботились определить широту и долготу наиболее примечательных точек на нем.

Я очень хотел, чтобы ветра позволили мне исследовать часть побережья до мыса Эджком, или Энгано, настолько быстро, насколько возможно, поскольку капитан Кук уже осмотрел его. Впрочем, он прошел вдоль него на значительном отдалении. Однако его наблюдения были настолько точны, что он совершил лишь самые незначительные ошибки, и я полагал, будучи в такой же спешке, как и этот прославленный мореплаватель, что не смогу уделить внимания подробностям более, чем он, — для этого потребовалась бы отдельная экспедиция, которая заняла бы много месяцев.

С живейшим нетерпением я желал прийти на 55° широты, чтобы осмотреть ту часть побережья до Нутки, откуда шторм отнес капитана Кука на пятьдесят или шестьдесят лье в море. Согласно мсье де Гиню[103], именно в этой части американского побережья высаживались китайцы. Именно в этих широтах адмирал де Фуэнтес якобы обнаружил пролив с архипелагом Святого Лазаря.

Я был далек от веры в предположения мсье де Гиня, как и в свидетельства испанского адмирала, в чьем существовании, как я полагаю, следует сомневаться. Однако, принимая во внимание соображение, которым я уже делился, — а именно, что в недавнее время были заново обнаружены все острова и страны, описанные в старинных путешествиях испанцев с весьма неточным указанием широты и долготы, — я был склонен полагать, что некий мореплаватель этой трудолюбивой нации действительно открыл какой-то пролив или залив, вход в который может находиться в этой части побережья, и что единственно это обстоятельство послужило основанием для смехотворных измышлений Фуэнтеса и Бернарды[104].

Я не намеревался входить в этот пролив, если обнаружу его. Благоприятное время года подходило к концу, и я не мог пожертвовать всем планом экспедиции ради изысканий в надежде пересечь всю Америку и проникнуть в море на востоке. После путешествия Хирна[105] я был убежден, что этот проход — химера, посему я решил лишь определить ширину пролива и исследовать его углубление в сушу не далее двадцати пяти — тридцати лье, в зависимости от того, сколько времени смогу уделить этому. Более подробное изучение я оставляю нациям, у которых, подобно испанцам, англичанам и американцам, есть владения на Американском континенте, — это не представляло бы интереса для общего мореплавания, единственного предмета нашей экспедиции.

Туманы, дожди и штили не прекращались до полдня 4 августа, когда мы находились на 57° 45′ северной широты в трех лье от суши, которую видели смутно по причине туманной погоды. К счастью, туман рассеялся к четырем часам, и мы четко различили вход в Кросс-саунд[106], который, как мне показалось, образует два очень глубоких залива, где, возможно, найдется хорошая якорная стоянка для кораблей.