Элизабет Эбботт - История целибата

• Название: История целибата
• Автор: Элизабет Эбботт
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-480-00323-9

Флоренс Найтингейл не вышла замуж. Леонардо да Винчи не женился. Монахи дают обет безбрачия. Заключенные вынуждены соблюдать целибат. История повествует о многих из тех, кто давал обет целомудрия, а в современном обществе интерес к воздержанию от половой жизни возрождается. Но что заставляло – и продолжает заставлять – этих людей отказываться от сексуальных отношений, того аспекта нашего бытия, который влечет, чарует, тревожит и восхищает большинство остальных? В этой эпатажной и яркой монографии о целибате – как в исторической ретроспективе, так и в современном мире – Элизабет Эбботт убедительно опровергает широко бытующий взгляд на целибат как на распространенное преимущественно в среде духовенства явление, имеющее слабое отношение к тем, кто живет в миру. Она пишет, что целибат – это неподвластное времени и повсеместно распространенное явление, красной нитью пронизывающее историю, культуру и религию. Выбранная в силу самых разных причин по собственному желанию или по принуждению практика целибата полна впечатляющих и удивительных озарений и откровений, связанных с сексуальными желаниями и побуждениями.

Элизабет Эбботт – писательница, историк, старший научный сотрудник Тринити-колледжа, Университета Торонто, защитила докторскую диссертацию в университете МакГилл в Монреале по истории XIX века, автор несколько книг, в том числе «История куртизанок», «История целибата», «История брака» и другие. Ее книги переведены на шестнадцать языков мира.

---

Бегинок нельзя отнести ни к монахиням, ни к белому духовенству, хотя по уровню благочестия и набожности они не уступали монахиням в женских монастырях. Их обеты целомудрия и покорности носили временный характер, и они постоянно их повторяли. Такой образ жизни они вели добровольно, без принуждения, определяемого монастырскими уставами. Они всегда могли вернуться в светское общество, и это облегчало возможные угрызения совести бегинки в том случае, если она решала изменить образ жизни. Она обладала свободой выбора, у нее не возникало ощущения того, что она попала в ловушку и должна продолжать жить по тем правилам, которые ее больше не устраивали.

Жизнь бегинки была апостольски незамысловата. Женщины начинали ее с неформального приятия целомудренной жизни, одевались в одежды, присущие той или иной группе, работали, либо оказывая услуги другим, либо занимались торговлей, и по мере сил стремились жить, подражая образу жизни Христа. Несмотря на периодические обвинения в ереси и – гораздо реже – в сексуальном непотребстве, бегинки пользовались уважением и вызывали восхищение. В 1520 г. немецкий художник Альбрехт Дюрер вспоминал о том, что в Антверпене наблюдал за процессией, возможно напоминавшей процессию бегинок, поскольку он описал ее как парад вдов, с головы до пят одетых в белые холщовые одежды, зарабатывавших себе на пропитание рукоделием и живших по собственным правилам.

Бельгийские бегинки носили простые одежды невзрачных расцветок без украшений, за исключением пояса покаяния из серо-коричневой некрашеной шерсти. Они были бедны от рождения или по собственному выбору и стремились жить с бедняками, которым служили. В отличие от верующих в монастырях, они жили в миру, их не принуждали рвать эмоциональные связи с семьями.

Глубокое влияние на движение бегинок оказали четыре фактора: демография, целибат, природа брака и церковная политика. В тот период Средневековья войны и крестовые походы вели к переменам в соотношении численности мужчин и женщин, в результате чего количество женщин настолько превосходило число мужчин, что многие их них даже не надеялись выйти замуж. Помимо этого, добровольный и принудительный целибат еще больше уменьшал число пригодных к браку мужчин. Апостольский пример целомудрия и духовная непорочность влекли некоторых из них в монастыри. Суровые цеховые законы, запрещавшие жениться ученикам и подмастерьям, вынуждали значительное число работавших мужчин к соблюдению нежеланного целибата. Таким образом, демография обрекала огромное число женщин на одиночество.

В некоторых районах Франции и Испании это обстоятельство стремились использовать альбигойцы, играя на ненависти к браку и святости целибата, чтобы привлечь к своему движению женщин. Это отчасти объясняет, почему бегинок – добровольно не выходящих замуж женщин – первоначально подозревали в альбигойской ереси. Альбигойцы учили, что брак и половой акт препятствуют спасению и что родители, по определению уже согрешившие, тем самым сгубили свои души. Альбигойство оказало влияние, по крайней мере, на некоторых женщин, решивших устроить свою жизнь к собственному удовлетворению так, чтобы обходиться без брака.

На деле многих женщин не надо было убеждать в воздержании от брака. Большое их количество жило в ужасной тесноте вместе со своими семьями, им негде было уединиться, они воочию наблюдали за браком своих родителей и прекрасно понимали, что им готовит будущее. За несколько веков до этого Амвросий отбивал у женщин охоту лишаться состояния девственности кратким напоминанием о том, что принесет им брак: «беременность, орущих младенцев, мучения, вызванные соперницей, домашние хлопоты»[297]. Женщины, выходившие замуж, часто с глубокой печалью оплакивали утраченную девственность и становились рьяными поборницами целибата, который мог бы хоть в небольшой степени восстановить душевное равновесие и контроль над их несчастной жизнью[298].

Церковная политика чуть не погубила движение бегинок стремлением его регулировать. Клерикальные власти выражали недовольство тем обстоятельством, что по всей Северной Европе в городских центрах возникали неуправляемые женские общины. Эти женщины работали, учили, во всеуслышание выражали свое мнение, читали Священное Писание и выбирали собственных духовных предводительниц, причем делали все это, даже не советуясь с церковными руководителями мужчинами. Что же они о себе возомнили, эти монашки без монастыря?

Церковь с общего согласия проявила строгость по отношению к таким женщинам, добровольно соблюдавшим целибат, и в 1312 г. им было велено уйти в монастыри. В чем заключалась причина такого распоряжения? С точки зрения богословской догматики она была очень проста, хотя в качестве указания и приведенных доводов звучала убедительно: церковные чиновники не могли поверить, что такие свободно соблюдающие целибат люди, как бегинки, умудрялись целомудренно выживать в порочном мире, и потому их следовало от мира обособить в монастырях. Более того, индивидуальные или неофициальные обеты соблюдения сексуальной непорочности, дававшиеся раньше, теперь были запрещены – с этого времени можно было давать лишь официальные клятвы в соблюдении целомудрия. Потом официально давших обет соблюдения целибата женщин следовало заключить в монастыри, чтобы там они избегали соблазнов, не ослабли духом и не отказались от данного обета.

Сначала у Церкви были определенные трудности с контролем за всеми бегинками, которые сознательно были разрознены, децентрализованы и вообще никак не объединены. Но неспособные противостоять натиску Церкви бегинажи один за другим капитулировали, отгораживались стенами, заключали официальные договоры и покорялись церковным властям.

К XIV в. церковный контроль усилился и радикально изменил природу бегинажей. Все было жестко расписано – начиная от требований к вступлению до обрядов и ежедневного распорядка. Это полностью противоречило самой природе движения бегинок, в основе которого лежали принцип добровольности, отсутствие бюрократии, семейные связи и жизнь среди бедняков. Сиделки, наставницы и помощницы убогих и обездоленных были изгнаны с улиц, от тех, с кем они работали и кому помогали, и тем самым лишены raison d'être[299]. Они уже не могли обучать взрослых, им разрешалось это делать только с детьми и лишь в стенах монастыря, им запрещалось производить продукты на продажу. Одна за другой их общины исчезали или до неузнаваемости менялись, их стремление к апостольской жизни разбивалось о требования жестокой, честолюбивой и властной церковной иерархии. В традиции ранних отцов Церкви, писавших: «Грех возник из-за женщины, а спасение – от непорочной девы», эти мужчины почитали девственниц, но ненавидели женщин[300].

Унификация и контроль движения бегинок, созданного женщинами, обошлись им очень дорого. Оно давало выход взрыву благочестивых чувств, которые воплощались у бегинок в страстном стремлении подражать жизни Христа, жить целомудренно, как и он, среди бедных, разделяя с ними страдания и голод, в постоянном служении страждущим. Бегинки хотели преодолеть препоны общественного неравенства и богатства, чтобы обездоленные и обеспеченные жили и работали вместе. Многие были вполне довольны отношениями с родными и жили в родительском доме.

Когда Церковь покончила с ними, это спонтанное, добровольное, неформальное движение, распространившееся по всей Северной Европе, обрело совершенно иной характер, подобный царившему в женских монастырях. Бегинки утратили имманентно присущую им независимость, поскольку отцы Церкви решили, что, в отличие от апостолов, морально они были слишком слабы, чтобы оградить свое целомудрие от давления общества. Поэтому Церковь взяла в свои руки защиту тел женщин и – для их же собственного блага – ограничила их свободу церемониями, ритуалами, правилами и предписаниями, оградив от мира, к которому они принадлежали и за который ревностно молились. В итоге Церковь уничтожила то, что могло стать самым значительным движением, когда-либо возникавшим в женском сообществе, побуждавшим вести деятельную, милосердную, независимую и безбрачную жизнь. Но на протяжении более ста лет соблюдавшие целибат бегинки помогали многочисленным соотечественникам, в этом очень нуждавшимся. Бегинкам удавалось выживать в суровых условиях улицы, они были верны данным обетам безбрачия, но не смогли устоять перед гневом и ревностью деспотической Церкви, во имя святой непорочности отрывавшей этих апостольских сестер милосердия от нуждавшихся в их помощи и поддержке людей и скрывавшей за монастырскими стенами.

Женщины не от мира сего

[301]

В период раннего Возрождения по Европе прокатилась волна страстного стремления к праведности апостольской жизни. Наиболее ярко эту тенденцию воплотили бегинки, но были и другие женщины, ставившие перед собой такие же цели. Они жили дома с родителями, по собственной инициативе заключив себя в келье или в комнате. Им удавалось выживать и на улице – в одиночку или с родственными душами, как правило помогавшими нищим и обездоленным. В Милане таких женщин называли umiliaty – смиренные, в Испании beatas – святые[302]. Некоторые из них уходили в женские монастыри или, как Екатерина Сиенская, в третьи ордена[303] доминиканцев или францисканцев[304].