Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

• Название: От сокровищ моих
• Автор: Прот. Савва Михалевич
• Жанр: Короткие истории

Книга протоиерея Саввы Михалевича «От сокровищ моих» – современная проза о нашей порой непростой и противоречивой действительности, об окружающих нас людях, о природе и животных. В силу своего призвания священник видит и знает многое, что скрыто от других людей. Духовный сан автора позволяет узнать и изучить человека во всех его проявлениях: в возвышенных и приземленных, благородных и в низких. Его рассказы об обычных людях, о тех, кто пришел к вере и кто в пути, замечательные очерки о природе, которые автор знает и любит не оставят равнодушным читателя.

---

Отец Александр распорядился наливать воду в купель, разложил на небольшом квадратном столике крестильный набор, медный напрестольный крест и требник. Затем оглядел толпу, собравшуюся в крестильне. Все кандидаты на крещение оказались маленькими детьми, от младенцев в пелёнках до трёх-четырёхлетних. С каждым пришли родители (в их отсутствие крещение запрещалось законодательством), бабушки, иногда дедушки, крёстные и прочие родственники и друзья. Вся эта толпа шумела и суетилась. Многие, особенно молодёжь, не очень понимали, как себя держать и что делать. Другие, постарше, наоборот, с деловым видом сыпали советами и распоряжениями. Младенцев раздевали, пеленали и некоторые из них уже подали голос. Отец Александр любил эту предкрестильную суету и с удовольствием прислушивался к детскому писку. Детские голоса в храме звучали редко вне этих крестильных моментов, но они свидетельствовали о том, что Церковь не умерла, несмотря на все усилия богоборческой власти и у неё есть будущее в лице этих самых беспомощных ныне младенцев, из которых (как знать), может, вырастут будущие пастыри или просто благочестивые миряне. Когда все, наконец более или менее угомонились и, по указке помощницы священника выстроились в ряд, отец Александр заметил, что кандидатов на крещение больше, чем сказала староста: не восемь, а девять. Сбоку пристроилась пожилая женщина, державшая за руку мальчугана лет трёх. Держалась она как-то неуверенно и застенчиво-просительно глядела на батюшку, словно хотела что-то сказать ему, но стеснялась. Отец Александр огласил список. Все отозвались, кроме женщины с мальчиком. Тогда она сделала неуверенный шаг вперёд и, приблизившись поближе к священнику, зашептала: «Батюшка, мы без записи. Нельзя ли как-нибудь покрестить Вовочку, а то у него отец (мой зять) милиционер?» Отец Александр ничего не ответил. Подобные вещи строго запрещались. Сведения о новокрещёных протоколировались и подавались в исполком. Записями и регистрацией занималась староста Аглаида Матвеевна, у которой уже пару раз возникали претензии к нему за незарегистрированные крещения. Он знал также, что на других приходах частенько совершаются «левые» требы, без регистрации. Иные старосты шли на это, правда не всегда бескорыстно, дабы избавить людей от неприятностей, и иной раз прислушивались к рекомендациям и пожеланиям священнослужителей, но только не у них. Здесь, благодаря Аглаиде, подобные попущения не практиковались. Ему стало жалко женщину и её внука, и он не знал, как поступить: выгнать – не хватало духу, оставить – нарваться на неприятности, поскольку староста грозилась «в следующий раз вызвать начальство». Священник снова почувствовал боль за грудиной, на этот раз такую сильную, что стало страшно: неужели у него снова предынфарктное состояние? Ничего не говоря, он повернулся к аналою и подождал, пока боль затихнет. Затем взял в руки требник. Не всё ли равно, что будет? По-видимому, ему не долго осталось. Скоро придётся давать ответ там, наверху и… его определённо спросят, конечно же, непременно спросят: «Почему ты не выполнил свою святую обязанность? Как ты посмел отказать в крещении?» Будь, что будет, на всё воля Божия… Отец Александр начал крещение. Он окрестил всех девятерых. Теперь следовало воцерковление, а затем причащение новокрещёных. Для этого надо было идти в храм под бдительное око старосты.

Минут через пятнадцать все взрослые с младенцами и сопровождающими выстроились в церкви перед перед боковым алтарём. Отец Александр уже отнёс пару мальчиков-младенцев во «внутренние завесы» и собирался взять на руки следующего – девочку, когда заметил разъярённую старостиху, несущуюся к нему на всех парусах. «Что это вы себе позволяете, отец Александр? Сколько раз вам напоминать, что крещения без регистрации запрещены советским законом! Моё терпение лопнуло, я вызываю милицию!» Отец Александр молчал. Снова сердце мучительно всколыхнулось и забилось в груди, оглушая неровным стуком и затмевая внутренним шумом всё происходящее вокруг. «Причём тут милиция?» – вяло подумалось ему, – «эта дурёха даже не понимает, что церковными вопросами ведает КГБ, эта всесильная трёхбуквенная организация, ещё недавно возглавляемая Юрием Владимировичем Андроповым, который теперь управляет всей огромной страной…» Он прекратил воцерковление и стоял на месте, почти безучастно наблюдая за беготнёй старосты и её помощниц. Он видел, как из главного алтаря вышел настоятель и слышал, как он что-то говорил ему, вернее, слушал, но не слышал: рот настоятеля открывался, губы двигались, но слова до отца Александра не доходили. Он продолжал стоять неподвижно, прислушиваясь к разгорающейся костром растущей боли в груди. Вместе с ним стояли люди, пришедшие на крестины и тоже ждали, не понимая, что им делать: ждать или бежать отсюда поскорее, а самые маленькие новокрещёные уже подняли крик, доносившийся до ушей священника, как бы издалека, словно с улицы… Наконец отец Александр с изумлением увидел перед собой фигуру своего старого соседа и приятеля Фёдора Ивановича Подземельского, полковника милиции, одетого в форму, с фуражкой в руке. Выражение недоумения и некоторого смущения читалось на красном полковничьем лице. Он тоже что-то говорил, но вскоре замолчал и сделал отцу Александру приглашающий знак рукой, дескать пойдём со мной. Священник молча повиновался.

Его отвезли до самого дома с «мигалками». Полковник лично проводил священника, поручив заботам матушки. Когда они вдвоём с трудом уложили батюшку на диван, полковник, отдуваясь, пробормотал: «Скорую» мы уже вызвали. Сейчас приедет. Не беспокойтесь, если в больницу, сразу дадут отдельную палату, я распорядился». Затем он плюнул и прошипел: «Ну и дура же эта ваша Аглаида!» и, надев фуражку слегка набекрень, вышел на крыльцо.

Март 2010

БЕСЕДА С ДИНОЗАВРОМ

Если вы москвич или житель столичной области, то не можете не знать торговый комплекс «Вавилон» на проспекте Мира. Его знаменитых динозавров, расположившихся на двух нижних этажах, приводящих в восторг детвору, видело и множество приезжих, посетивших по своим делам этот многолюдный объект, совершенно оправдывающий своё название. Для тех же, кому не довелось узреть этих диковинок, следует пояснить, что чудища выполнены в натуральную величину и очень реалистично. Через каждые несколько минут динозавры начинают двигать лапами и хвостами, разевать зубастые пасти и издавать утробный рык. Несомненно, владельцы торгового комплекса находились под впечатлением фильма «Парк юрского периода». На меня самого произвело неизгладимое впечатление это зрелище, когда я увидел его впервые, но видимо не только на меня одного. Однажды после похода по многочисленным магазинам комплекса в поисках подходящей обуви, несколько утомлённый, я зашёл в маленькое кафе второго этажа немного закусить и выпить кофе. Совсем близко от моего столика располагалось одно из упомянутых чудовищ, а именно тираннозавр, высотой не менее трёх метров. Поясню, опираясь на палеонтологические справочники, что это за животное. Тираннозавр (Tyrannosaurus rex) – «ящер-тиран», получивший своё название оттого, что первые исследователи считали его исключительно хищником. Теперь признаётся более верным предположение, что он был скорее падальщиком. Во всяком случае, это плотоядный динозавр с мощными задними лапами и намного менее развитыми двупалыми передними. Обладал массивным черепом с колоссальными (до 30 см) зубами, тяжёлым и жестким хвостом. Обитал на западе Северной Америки и считается крупнейшим хищником, когда либо жившим на земле. Самый большой экземпляр, известный палеонтологам, достигал в длину 12,3 м, в высоту 4 м, а весил 6,8 т. Макет соседского динозавра не был таким громадным, но и мелким его назвать нельзя никак: пасть с десятисантиметровыми зубами лязгала на высоте около трёх метров.

Пока я, сделав заказ, ожидал прихода официанта с комплексным обедом, мимо проносились люди. Многие замедляли шаг около серо-зелёного гиганта и глазели, удивляясь его устрашающему виду и размерам. Я тоже поглядывал на динозавра и размышлял о том, какое счастье, что Господь создал человека уже после того, как гигантские ящеры вымерли. Ведь ближайшие родственники динозавров – крокодилы до сих пор собирают кровавую дань с человечества, а учёными подсчитано, что сила сжатия челюстей у тираннозавра в три с половиной раза сильнее, чем у его выживших родственников. Вскоре я заметил, как одна немолодая плохо одетая женщина задержалась возле монстра. До неё на ящера долго глазела пара провинциалов-пенсионеров, а до них худенький, как цыплёнок цыганёнок лет десяти. Но эта женщина (поначалу она стояла спиной ко мне) всё не уходила, а когда она немного развернулась, стало слышно, что она разговаривает с динозавром. На вид ей казалось более шестидесяти лет. Она была одета в грубое серое пальто, застёгнутое на все пуговицы, несмотря на жару, искусственно создаваемую в комплексе, так, что все продавцы разгуливают в блузках и рубашках. На голове старухи красовалась серая норковая, но очень потёртая шапочка устаревшего фасона. Из-под неё выбивались пряди чёрных с проседью волос. У неё были чёрные тусклые глаза, в которых замечалось безумие, а по выражению этих органов зрения я бы предположил, что их владелица повстречала старинного приятеля, и густо начернённые брови. Произнося свой монолог, незнакомка подняла голову вверх и глядела в маленькие глазки тираннозавра, который, как раз в начале её речи задвигался и стал раскрывать пасть, словно отвечая на реплики. К моему удивлению, эта странная особа обращалась к динозавру, как к живому существу, способному её понять: «…ну и пусть она бегает и ищет, а я поболтаю с тобой Серенький. Ох, ох, Серенький, цены-то как поднялись! А Клавка говорит здесь дешевле. Что ж у других то? Чего помидоры и огурцы так подорожали? В два раза! Ну, да Бог с ними, всё равно трава травой! Обойдёмся. Главное хлеб. Он подорожал, но немного. А без хлеба, как? Думали, Клавке зарплату с нового года повысят. Ан нет! Не дали. Только обещают, а внучка растёт, ей всё время что-то надо, то в школе, то одеться-обуться, а то вот грипп подхватила, так лекарства потребовались. Машутка-то, внучка моя, Серенький, девка добрая, хорошая. «Ты», – говорит, – «бабушка отдохни, я сама подмету и помою». Это не то, что Стёпка, что от моего покойного сынка, совсем от рук отбился. Я снохе Нинке говорила: следи за ним. У него характер с норовом. Да всё без толку! Да ещё мужика привела себе! До ребёнка ли? Вот и попал мой Стёпа. Сказали: наркотой приторговывал. А так он тоже добрый был. Отца жалел». Тут динозавр начал особенно рьяно трясти головой, махать передними лапами и урчать, точно соглашаясь со Степановой характеристикой. «Вон и ты согласен!» – возликовала собеседница, – «Витенька на одре лежал, и нутро у него всё горело. И всё ему выпить хотелось, потому, что от пойла боль уходила, а доктор пить не разрешал и Нинка не давала. А как Степан к отцу подойдёт, он и просит: «Сынок! Принеси! Невмоготу мне!» Он и притащит…» Тут старая женщина на секунду умолкла и провела морщинистой ладонью по глазам. «А теперь, Серенький, он в камере со злодеями сидит. Ходила я к нему. Принесла кой-чего. Похудел. Говорит, там тесно. Камера на пять человек, а сидят двадцать. Скорей бы уж осудили, да на зону. Обещал писать мне. Эх, Серенький, времена нынче тяжкие! Тяжёлые времена. Дуся – сестра моя старшая на Донбассе живёт с сыном неженатым. Звонили несколько раз. Сначала, когда всё ещё начиналось, я Петьке – племяшу сразу сказала: «Делай запасы. В магазинах всё исчезнет, всё пропадёт». Он купил мешок картошки, мешок рису и бочонок масла. Потом благодарил. Говорил, что только с этими харчами и выжили. Как стрелять начинают, они в подвал. Дуся почти не ходит. Петька мать на руках стащит вниз, и живут в подвале несколько дней. Всё вокруг дрожит и рушится. Трупы кругом. Ни воды, ни газа, ни электричества. Зарплату не дают. Как выживают? И ещё я вспомнила кое-что. Говорю Петьке: «Знаешь ли ты, что мать твоя Евдокия не крещёная? Наши родители, царство им небесное, нас не окрестили. Такое время было. Я крестилась взрослой. Тебя я тоже крестила. Не допусти, что б мать умерла нехристем!» А он мне: «Где же я теперь в таком бардаке попа найду?» А я говорю: «Всё предусмотрено. Мне один батюшка сказал, как в таких случаях поступать. Бери воду, если нет святой, бери любую, в любой сосуд и говори: «Крещается раба Божия Евдокия во имя Отца, аминь» и брызгай, – «И Сына, аминь», – брызгай, – «и Святаго Духа, аминь» и брызгай. Если выживет, приведёшь батюшку и он всё, что надо доделает». Так и сделал. Теперь душа моя спокойна. А вот и Клавка бежит. Ну, прощай Серенький. Приду в следующий раз, опять с тобой побеседую». Гигантский ящер безмолвствовал. Из его нутра больше не вырывался грозный низкий рык. Громадный хвост и передние лапы перестали двигаться. Пасть с кинжалоподобными зубами закрылась, но вид его не стал менее зловещим, поскольку даже при закрытой пасти все зубы выглядывали наружу. Казалось, менее подходящего собеседника трудно найти. Уж очень напоминал он сказочного дракона. Не хватало лишь огня из утробы. Однако, видно и такой неуютный собеседник сгодится, если больше некому излить душу.