Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

• Название: Золотые миры.Избранное
• Автор: Ирина Кнорринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 5-86020-054-14

---

11/ VII, 1924

Неведомому другу («Мой странный друг, неведомый и дальний…»)

Мой странный друг, неведомый и дальний,
Как мне тебя узнать, как мне тебя найти?
Ты мне предсказан думою печальной, —
Мы встретимся на вьющемся пути.

Обещанный бессолнечными днями,
Загаданный печалью без конца,
Ты мне сверкнул зелёными глазами
Случайного, весёлого лица.

Прости за то, что самой нежной лаской
Весенних снов и песен был не ты.
Прости, прости, что под весёлой маской
Мне часто чудились твои черты.

20/ VII, 1924

«Руки пахнут мясом после кухни…»

Руки пахнут мясом после кухни,
Волосы зачёсаны назад.
Лампа керосиновая тухнет
И слипаются глаза.

В крепком теле лёгкая истома,
Вьются вихри безотчётных дум.
Вечер душен. Никого нет дома,
У соседей — ровный шум.

В гамаке красиво будет ночью
При сверкающей луне.
Через день, по вечерам, до почты,
Сердце бьётся чаще и больней.

22/ VII, 1924

Хедди (арабский мальчик)

Кусочек природы, как ветер, как птица,
Подвижный, как пламя высоких костров,
Весёлый, как день, никого не боится,
В какие-то тряпки одетый пестро.

Приветлив, как солнце, беспечный ребёнок,
Задорен и весел смеющийся взгляд,
Осклаблены зубы, а голос так звонок,
Как писк воробьёв, как трещанье цикад.

Как будто сошёл он с рекламы летучей,
Как будто бы создан из этой земли.
Сродни ему змеи и кактус колючий,
И белые камни в мохнатой пыли.

Простой и беспечный, как юные годы,
От мыслей и фраз бесконечно далёк.
Он — часть этой яркой и дикой природы,
Колючих растений нелепый цветок.

23/ VII, 1924

Ночь на кладбище(«Чугун оград. Могильные кресты…»)

Чугун оград. Могильные кресты.
Теней подвижных бледные узоры.
У статуи высокой командора
Несмелых ног чуть видные следы.

Лукаво подползающий туман.
Неверный свет лампады в тёмном склепе.
И у ограды бледный Дон-Жуан,
Узнавший страх и ощутивший трепет.

27/ VII, 1924

«Вечером, в грязные окна…»

Вечером, в грязные окна
Бьётся румяный закат.
Блещет распущенный локон,
Меркнет растерянный взгляд.

Ночью лукавые тени
Пляшут на белой стене.
Отсветы новых видений
Начали грезиться мне.

Дни, как свободные птицы,
Больше не знают оков.
Реже пестреют страницы
Рифмами новых стихов.

Нет ни тоски, ни удачи,
Ровно, тепло, хорошо…
День прозябанья прошёл,
А настоящий — не начат

4/ VIII, 1924

«Шатаюсь, будто пьяная…»

Шатаюсь, будто пьяная,
И места не найду.
Такие мысли странные
Ползут в полубреду.

Лукавых формул пленница —
Я вольная опять.
Последняя бездельница —
Я начала скучать.

И жжёт в мозгу то самое,
Что страшно помянуть.
И тянет, тянет за море,
В неведомую жуть.

4/ VIII, 1924

«А с каждым вторником Сфаят пустеет…»

А с каждым вторником Сфаят пустеет,
Прощаются, спешат на пароход.
Два-три лица серьёзней и грустнее,
И снова время тихое плывёт.

Есть где-то мир, и все идут вперёд.
И только, ничего не понимая,
Зачем-то — сильная и молодая —
Ненужным дням я потеряла счёт.

9/ VIII, 1924

Наташе П. («Из сочетаний закруглённых линий…»)

Из сочетаний закруглённых линий
Возникнет стих, как пёстрая змея.
Мохнатой тушью ляжет вечер синий,
И сочетанья закруглённых: линий
Совьёт в мечты, волненье затая.
И ярко выкуется жизнь твоя
Из сочетанья закруглённых линий.

4/ VIII, 1924

«Эти лилии пахнут дурманяще…»

Эти лилии пахнут дурманяще —
Восковые, немые цветы
Где найду своим мыслям пристанище,
Если лишним окажешься ты?

Если всё дорогое — унижено,
Если день мой на вечер похож?
И глядишь мне в глаза неподвижные,
Ты, моя не прощёная ложь.

12/ VIII, 1924

«Леонардо да Винчи» Мережковского

Вечная, божественная мудрость,
Красота и роковые числа…
Ах, над этой книгой встрепенулась
Не одна беспомощная мысль!

Он, сверкнувший взором Иоанна,
Призрачной улыбкой Моны-Лизы,
В душу мне взглянул светло и странно,
Как глаза, опущенные вниз.

И, познав безумие желанья,
Он — как бог не созданного храма.
Ах, не одному лишь Джиованни
Душу он расколет пополам!

19/ VIII, 1924

Что будет(«Пусть будет мир шуметь и волноваться…»)

Пусть будет мир шуметь и волноваться,
Пусть будет падать созданная цель!
Я буду только кротко улыбаться,
Безропотно качая колыбель.

Из злой девчонки, дерзкой и капризной,
Стремившейся весь мир пересоздать,
Я стану самая простая в жизни,
И самая безропотная мать.

За детский крик, за тонкий луч лампадки
Всё брошу, что прошло передо мной.
И станет для меня такой чужой
Растрёпанная синяя тетрадка.

19/ VIII, 1924

«Не смотри в глубь расширенных глаз…»

Не смотри в глубь расширенных глаз,
Не пугайся ни боли, ни страсти.
Не забрасывай хищные сети
С неизбежной истомой в крови.

Будь простой и покорной, не раз
В нервной боли сжимая запястья,
Не играй, как наивные дети,
В кущи райских садов не зови.

А, как жертву, без огненных: фраз,
Без иллюзии пышного счастья,
Повтори эту сказку столетий,
Эту тихую сказку любви.

20/ VIII, 1924

«Такой скучающей и молчаливой…»

Такой скучающей и молчаливой
Ведёт её судьба.
Она — мучительно самолюбива
И жалобно-слаба.

Проходят дни туманной вереницей
И плачет в них тоска.
По вечерам, над белою страницей
Дрожит её рука.

В её глазах — бессмысленно и скучно,
Душа её — мертва,
И потому так однозвучны
Её слова.

С гримасою развенчанной царицы
Беспомощно живёт
А что порой в душе её творится —
Никто не разберёт.

Глядит на всё с неискренним презреньем,
С беспомощной душой.
Вот почему с таким ожесточеньем
Смеётся над собой.

Пусть говорит, что ей во всём удача,
Что в жизни нет «нельзя»,
Ведь часто по утрам красны от плача
Бесслёзные глаза.

Ведь жизнь одна. Ведь юность хочет дани,
И некуда идти.
И даже нет лукавых: оправданий
Бесцельного пути.

21/ VIII, 1924

«Немного сентиментализма…»

Немного сентиментализма,
Сарказма и штрихов карандаша —
И вот та призма,
В которой преломляется душа.

Когда же мир одеть тревогой,
То он создаст мечту.
Ещё немного —
И жизнь совсем сорвётся в пустоту.

23/ VIII, 1924

«Да, я лгала, как лгут все женщины…»