Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

• Название: Золотые миры.Избранное
• Автор: Ирина Кнорринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 5-86020-054-14

---

1. V.40.Шартр

«Сбываются сны роковые…»

Зачем меня девочкой глупой
От страшной, родимой земли,
От голода, тюрем и трупов
В двадцатом году увезли?

Сбываются сны роковые,
Так видно уж мне суждено —
Америка — или Россия —
О Боже, не всё ли равно?

За счастьем? Какое же счастье.
Ведь молодость вся прожита.
Разбилась на мелкие части
О маленьком счастье мечта.

Так кончилось всё. Неужели
Сначала весь нищенский путь?
Без веры, без смысла, без цели,
С последней мечтой — отдохнуть.

…От голода, тюрем и стонов,
От холода бледной зимы,
От грузных ночных авионов
Среди напряжённейшей тьмы…

Сначала — дорогой унылой,
(Как гонит нужда и тоска!)
Сгребая последние силы
Для третьего материка…

А там (это время настанет),
За эту невольную ложь,
За годы бездомных скитаний
Ты также меня упрекнёшь.

17. X.40.Париж

«Жизнь прошла, отошла, отшумела…»

Жизнь прошла, отошла, отшумела,
Всё куда-то напрасно спеша.
Безнадежно измучено тело
И совсем поседела душа.

Больше нет ни желанья, ни силы,
Значит, кончено всё. Ну, и что ж?
— А когда-нибудь, мальчик мой милый,
Ты стихи мои все перечтёшь.

После радости и катастрофы, —
После гибели, — после всего, —
Весь мой опыт — в беспомощных строфах —
Я тебе завещаю его.

21. X.40

«Живи не так, как я, как твой отец…»

Живи не так, как я, как твой отец,
Как все мы здесь, — вне времени и жизни.
Придёт такое время, наконец, —
Ты помянешь нас горькой укоризной.

Что дали мы, бессильному тебе?
Ни твёрдых прав, ни родины, ни дома.
Пойдёшь один дорогой незнакомой
Навстречу странной и слепой судьбе.

Пойдёшь один. И будет жизнь твоя
Полна жестоких испытаний тоже.
Пойми: никто на свете (даже — я!)
Тебе найти дорогу не поможет.

Иди везде, ищи в стране любой,
Будь каждому попутчиком желанным.
(Не так, как я. Моя судьба — чужой
Всю жизнь блуждать по обречённым странам!)

Будь твёрд и терпелив. Неси смелей,
Уверенней — свои живые силы.
И не забудь о матери своей,
Которую отчаянье сломило.

21. X.40

«Где-то пробили часы…»

Где-то пробили часы.
— Всем, кто унижен и болен,
Кто отошёл от побед —
Всем этот братский привет
С древних, ночных колоколен.

Где-то стенанье сирен
В мёрзлом и мутном тумане.
Шум авионов во мгле,
Пушечный дым на земле
И корабли в океане…

— Господи, дай же покой
Всем твоим сгорбленным людям:
Мирно идущим ко сну,
Мерно идущим ко дну,
Вставшим у тёмных орудий!

3. XI.40

«…"Земля надела белое платье…"…»

…«Земля надела белое платье…»
— Так начала я писать стихи.
И уж давно не могу понять я
Милой своей чепухи.

Так начала я юные годы,
— Война — скитания — борьба, —
Призрак весёлой и странной свободы,
Значит — такая судьба.

Жизнь прошаталась в глухом напряжении
Трудных и страшных лет
Видела я лишь одни пораженья
И никогда — побед.

Рушились зданья, рушились страны,
Всё обращалось в прах.
Снова и снова летят ураганы,
Снова — сомненья и страх.

Знала я труд, болезни, усталость,
Ложь утешающих слов…
— А от всего лишь тетрадка осталась,
Только тетрадка стихов.

Эти бескрылые, грустные строчки
Даже неловко читать.
Что же? Пора уж поставить и точку,
Просто и трезво — кончать.

Ведь и не надо даже усилий,
Чтоб и меня отвезли
В чёрном, уродливом автомобиле
К аэродрому Орли.

(А в темноте прилетят англичане,
Сбросят снаряды, — и тут
В тихое кладбище, остров печали,
Вместо Орли попадут.

Так, и в могиле не видно покоя,
Значит, мой жребий таков).
…Жизнь оказалась тетрадкой простою,
Только тетрадкой стихов…

В новом предчувствии новых скитаний,
В хаосе белой зимы,
Снова мы смотрим, как рушатся зданья,
Только — устали мы.

Холодно. Страшно. Пора умирать
Мглистой парижской зимой,
Лучше, чем ехать куда-то «домой»…
…«Земля надела белое платье»…

3. XII.40

«Войной навек проведена черта…»

Войной навек проведена черта,
Что было прежде — то не повторится.
Как изменились будничные лица!
И всё — не то. И жизнь — совсем не та.

Мы погрубели, позабыв о скуке.
Мы стали проще, как и всё вокруг.
От холода распухнувшие руки
Нам ближе холенных, спокойных рук.

Мы стали тише, ничему не рады,
Нам так понятна и близка печаль
Тех, кто сменил весёлые наряды
На траурную чёрную вуаль.

И нам понятна эта жизнь без грима,
И бледность просветлённого лица,
Когда впервые так неотвратимо,
Так близко — ожидание конца.

12. I.41

«Только вина во многом…»

Только вина во многом
Перед людьми и собой,
Перед взыскательно-строгой
Не обделившей судьбой.

Близость жестокой расплаты
За неживые года.
Руки беспомощно сжаты,
Сердце стучит: «никогда!»

И неживая усталость
Клонит к последнему сну.
Жизни немного осталось,
Чтоб искупить вину.

21. I.41

«Просыпались глухими ночами…»

Просыпались глухими ночами
От далёкого воя сирен
Зябли плечи и зубы стучали,
Беспросветная тьма на дворе.

Одевались, спешили, балдели,
И в безлюдье широких полей
Волочили из тёплой постели
Перепуганных сонных детей.

Поднимались тропинкою в гору,
К башмакам прилипала земля.
А навстречу — холодным простором —
Ледяные ночные поля.

В темноте, на дороге пустынной,
Зябко ёжась, порой до утра,
Подставляя озябшую спину
Леденящим и острым ветрам.

А вдали еле видимый город
В непроглядную тьму погружён
Только острые башни собора
Простирались в пустой небосклон,

Как живая мольба о покое,
О пощаде за чью-то вину.
И часы металлическим боем
Пробуравливали тишину.

Да петух неожиданно-громко
Принимался кричать впопыхах.
А в руке ледяная ручонка
Выдавала усталость и страх…

…Так — навеки: дорога пустая,
Чернота неоглядных полей,
Авионов пчелиная стая
И озябшие руки детей.

23. I.41

«Бледной, неряшливой, очень и очень усталой…»

Бледной, неряшливой, очень и очень усталой
Снова, как прежде, я молча к тебе подошла.
Видишь, какой я теперь некрасивою стала.
Жизнь обтрепала, обжулила и — предала.

Только порой задыхается подлая жалость.
Сладостно жжёт, поднимается с мутного дна.
Только подумать, что жизни так мало осталось,
Страшно подумать: она никому не нужна.

Друг мой… когда-то мы были большими друзьями,
Друг мой, подумай: я будто давно умерла,
Много ли верст и столетий легло между нами,
И не меня отражают твои зеркала.

Это — не я. Это только забытая кличка,
Стёртая память ушедших и проданных дней.
Боль моя стала твоей равнодушной привычкой,
Жизнь моя стала привычною болью твоей.

8. II.41