Елизавета Дворецкая - Солнце Велеса

• Название: Солнце Велеса
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-93197-2

За будущее наследство угренского князя Вершислава борются двое его старших сыновей: Лютомер, сын княгини, и Хвалис, сын красивой черноглазой пленницы, до сих пор любимой князем сильнее прочих жен. За спиной Лютомера, оборотня и волхва, силы Нави и «лесное братство», и Хвалис отчаянно ищет поддержку – у себя дома и у князей племени вятичей. Но ценнее всех – его тайный союзник, которого никто не принимает всерьез. Когда Лютомер и его сестра Лютава поймут, какая опасная чародейка скрывается под видом простой челядинки Галицы, будет поздно. Им придется вести нелегкую борьбу за свою жизнь и права – у себя дома, в чужой земле, а еще в таинственных глубинах мира Нави.

---

– Вот ты и думай, княже! Вы и думайте, угряне! – Доброслав оглядел удивленные, озадаченные, встревоженные лица, окружавшие его со всех сторон. – Что это за князь такой – баба, вдова! Нет у вас больше князя, кривичи угренские! И чтобы с такой долей не пропасть, не лучше ли вам будет иных соратников себе поискать? Там, где у власти крепкие мужи стоят, а не глупые бабы! Ведь вы вятичам не чужие. И на Угре немало вятичей живет, и сам ты, княже, с нашими князьями в родстве.

Он обернулся и глянул на Лютомера, к материнскому роду которого это главным образом относилось.

– Погоди! – Вершина с досадой махнул рукой. – Ты очень уж спешишь, Доброславе. Прямо сейчас тебе все подай! Молодой еще, успеешь! Соберем сперва народ, объявим твои новости. Пусть люди подумают.

– Ну, пусть думают, – согласился Доброслав. – Но не затягивай, княже. Мне долго отдыхать некогда. Пока я ездил, не началось бы у нас опять… Ничего с Оки не слышно?

– Никого не было у нас с той стороны покуда. Хазар опасаешься?

Доброслав не ответил, но и так все понимали, что их, проклятых. Уже не первый век словенские племена, жившие в верховьях Дона, на Воронеже, на Днепровском Левобережье, вели почти непрекращающуюся борьбу с Хазарским каганатом. Прикрывая славян со стороны степи, хазары давали им возможность пахать плодородные земли, не опасаясь кочевников, но гнет этого покровительства был тяжел, и чуть ли не каждое новое поколение во главе с очередным молодым князем пыталось его сбросить, надеясь справиться своими силами.

В честь такого важного события, как смерть смолянского князя, предстояло созвать старейшин со всей Угры и притоков, и вече могло состояться не раньше Купалы. Уже само согласие созвать вече сейчас, перед сенокосом, было уступкой и любезностью со стороны Вершины – обычно такие дела откладывают до зимы, до пиров Корочуна, когда любой хозяин может на время покинуть дом. Не желая ссориться с вятичами – близкими и сильными соседями, к тому же родней, – угренский князь тем не менее не собирался ввязываться в войну без поддержки и согласия других кривичских князей – с верхнего Днепра, Десны, Дивны-реки.

А Доброслав, умный и дальновидный человек, хорошо понимал: сейчас, когда старый князь смолян умер, а новая княгиня не утвердилась на столе, Доля посылает вятичам хороший случай перетянуть угрян на свою сторону и даже, возможно, включить в свой союз. Но пока за то, чтобы взять сторону вятичей, стоял один Неговит, старейшина младшего рода от корня Ратислава Старого. Он был довольно ловок в торговых делах, неоднократно ездил по поручению Вершины продавать излишки дани и считал, что возить меха хазарам очень выгодно. И Доброслав сознавал: убедить остальных будет очень нелегко.

* * *

В конце весны в печах уже не имелось необходимости, поэтому вятичи раскинули шатры на луговине возле Ратиславля. Лютомер тем временем повел бойников обратно на Остров – собираться в дорогу. Именно им предстояло послужить гонцами – песьи ноги молодые, как говорится. Это на первый случай – гонцами…

Собираясь и обсуждая, кто куда и как, бойники пылали лихорадочным возбуждением. Если и впрямь случится война, то Лютомер соберет их собратьев уже со всей земли угрян и во главе этого войска первым пойдет в бой. Лютава знала немало старинных сказаний и песен о таких походах «песьего войска», и отроки часто слушали по вечерам о своих предшественниках:

Дружина спит, Радомир не спит,
Разбудил он удалых добрых молодцов:
«Гой еси вы, дружина хоробрая!
Не время спать, пора вставать!
Пойдем мы ко царству Греческому,
За Дунай-реку за великую».
И пришли они ко стене белокаменной:
Крепка стена белокаменна,
Вороты у города железные,
Крюки-засовы все медные…

В конце дружина захватывает землю в чужом краю – у греков, обров, голяди, – ее вожак берет в жены дочь тамошнего князя и занимает его место. Но в жизни бывало по-всякому. На памяти бабки Темяны уже троих вожаков «стаи» привозили из похода убитыми или хоронили вдали от родных мест. Своирад, сын Ратислава Космата, Воимер, сын Велетура, и даже Ративой, старший брат Вершины, так и не вернулись из бойников, не стали мужами и отцами. Когда Лютава была маленькой, память о гибели Ративоя в роду была еще свежа, и она не раз слышала рассказы о его последнем походе и о том, как Ледяна, тогдашняя волхва, по доброй воле пронзила себе грудь ножом и ушла с ним в Кощное.

Нет такого обычая, чтобы сестры сопровождали братьев на тот свет. Но если бы Лютаве предложили выбирать, она куда охотнее пошла бы за Лютомером – след в след за своим вожаком, как привыкла, – по незримой тропе в Навь, чем осталась в мире живых без него. Старше ее на целых семь лет, он всегда был важнейшей частью мира, где она росла, и своей жизни без него она не могла и вообразить.

Оба с самого детства знали, что их мать, княгиня и волхва, отличается от прочих женщин. А когда Велезора покинула их, это отличие они стали делить лишь на двоих и жили, как две половинки ореха, некой невидимой скорлупой отделенные от остальных, весьма многочисленных родичей.

Когда стая покидала Ратиславль, у крайних изб селища им повстречалась Галица. Но все были так заняты новостями, что ее не заметила даже Лютава – мысли о возможном военном походе вытеснили из ее памяти нашептанный пирог, попытку присушки и даже бедолагу Дрозда.

Молодая женщина проводила Лютомера долгим взглядом; кажется, он почувствовал, но лишь передернул лопатками под накидкой из волчьей шкуры – и не оглянулся, оживленно разговаривая с сестрой и Хортомилом. А она все смотрела, будто пила жадным взглядом красоту этой рослой плечистой фигуры, легкость шага, ловкость каждого движения. Тот отпечаток леса, который иным внушал трепет, Галицу пьянил, как медовая брага. В старшем сыне Вершины в избытке было того, в чем Галица так нуждалась, что влекло ее с детства – сила близости к богам.

При взгляде на Лютомера Галицу пробирала дрожь. Было чувство, будто она тянется погладить волка – так приятно было бы коснуться пушистого меха на загривке этого красивого, сильного, опасного животного, но ведь он может одним щелчком челюстей отхватить руку по локоть! Ее разрывали противоречивые желания: подойти ближе, заглянуть в глаза, коснуться груди – и в то же время хотелось бежать от него подальше, прятаться от этого взгляда, отрешенного и в то же время пристального, как велсы прячутся от молний Перуна-Перкунаса. Если бы только он узнал, надменный потомок угренских и вятичских князей, чего достигла жалкая безродная челядинка, сиротливый побег на корне срубленного дерева! Но если он узнает, на что она способна, это будет означать ее гибель. Томимая влечением и опасением, Галица все стояла, как прикованная, и все смотрела ему вслед…

Так бывало всегда. Лютомер приходил в Ратиславль редко, но Галица всегда замечала его, а он ее – никогда. Галица хорошо знала, что он за человек, а он даже не думал, кто она. Ну, бегает тут одна, Замилина челядинка, ну и что?

Бойники все удалялись, солнце поднялось высоко и било в глаза. Если он теперь и оглянется, то не разглядит ее лица. Никому не нужная улыбка медленно угасла. Лютомер еще не знает, что все изменилось и Галица, челядинка Замили, уже не та женщина, мимо которой можно пройти, как мимо скамьи или лохани. Кое в чем они уже стали равны. И он пожалеет, что не заметил этого вовремя.

Галица опустила длинные черные ресницы, будто хотела спрятать выражение своих изжелта-серых глаз. Хотя кто стал бы заглядывать ей в глаза?

– Пришла? – На княжьем дворе Галицу окликнула вторая челядинка, по имени Новица – рослая крупная баба. – Замиля тебя спрашивала. Велела, как придешь, сразу к ней идти.

Эти две женщины, а еще два холопа составляли собственную челядь Замили. В неволю обычно попадали пленники, захваченные в походах. К ним принадлежала и мать Галицы – еще девочкой-подростком она попала в плен во время войны старого князя Братомера с голядью нижней Угры. Своего имени полонянка не сказала, и ее стали называть Ильга – по названию городца Ильган, откуда она была родом. Она выросла в челяди княжьего двора, родила дочь – одновременно с Замилей, родившей мальчика, благодаря чему стала кормилицей княжьего сына и сблизилась с его матерью. Когда Галица подросла, Ильга выпросила для дочери волю и кое-какое приданое: Галица вышла замуж и года два прожила на лесной заимке у бортников, в пяти поприщах от Ратиславля. А оставшись бездетной вдовой в то же самое время, как умерла Ильга, вернулась к Замиле и с тех пор жила при ней как самая доверенная служанка и почти подруга.

Владения хвалиски Замили состояли из двух клетей, разделенных деревянной перегородкой, и в каждой имелась своя печь. В большей половине обитали дети и собственная челядь младшей жены, а меньшая служила спальней ей самой и по большей части – князю Вершине.