Коллектив авторов - Великий зверь Кафуэ

• Название: Великий зверь Кафуэ
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2017

Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…

Антология «Великий зверь Кафуэ» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу включены произведения 1900-х — 1920-х гг. Большинство из них впервые переведены на русский язык. В издании сохранены оригинальные иллюстрации, составляющие неотъемлемую часть первых публикаций.

---

Там было два зверя! Ни путешественник, ни газета, ни отец прежде не обмолвились об этом ни словом.

— Телица намного меньше, и у нее нет рогов. Это разъяснил мне старик, изобразив ее на ровном слое глины острием гарпуна. В последний раз, когда старик ее видел, она была очень больна. Ее большие, как луны, глаза потускнели, из пасти стекала зловонная пена. Она бессильно покачивалась на волнах, что вздымал ее бык, и ее длинная чешуйчатая шея лежала на маслянистой черной воде, как мертвый питон. Старик считал, что уже тогда она была при смерти. Я спросил, как давно это было. Двадцать раз цвели голубые водяные лилии, лилии со сладкими семенами, из которых баданга пекут хлеб, вот как давно это было. Дважды слышали, как ревел зверь, но никто его с того времени не видел.

Отец сложил на груди громадные руки, прижав к домотканой рубахе черно-белый водопад бороды, и продолжал:

— Двадцать лет! Быть может, думаю я, старик мне солгал! Последний день пути близится к концу. Старик жестами показывает, что мы приближаемся к озерам. Я забираюсь на высокую мафуру, цепляясь за дикую смоковницу, которая сплелась с нею в смертельном объятии.

Отец сплюнул на раскаленные угли.

— Не далее чем в миле я вижу двойные озера, окруженные поросшими высокой травой топями. Черные блестящие воды пригрели на груди новую январскую луну, и голубую звезду под ее серпом, и на воде нет ни ряби, ни следа зверя, большого или маленького… И я презираю себя, сына честных буров, обманутого лживыми словами черномазой обезьяны. Я спускаюсь вниз, и вдруг в ночи слышится долгий, гулкий, громоподобный, ревущий рык, не похожий на голос любого известного мне зверя. Трижды звучит он, и старик-баданга, сидя на корточках меж корнями мафуры, кивает своей лысой морщинистой головой, щурится на меня и спрашивает: «А теперь, baas[30], когда ты слышал — вернешься или пойдешь туда?»

«Аl recht uit!»[31] — отвечаю я. Во мне пробуждается охотничий дух. В ту ночь я перед сном прилежно чищу и заряжаю отцовское ружье.

Я хотел что-то спросить, но слова застряли у меня в горле.

— На рассвете мы подошли к озерам, — продолжал отец.

— Высокие травы и тростники далеко уходят в воду, а затем черный каменный берег обрывается в неведомые бездны.

Тот, кто писал в газету там, в Булавайо, говорит, что озеро было когда-то вулканом, а крошащийся черный камень — это лава. Может быть. Но вулканы — это дыры на верхушках гор, а озеро лежит в долине, и тот, кто писал в газету, там никогда не бывал, иначе знал бы, что озер два, а не одно.

На следующую ночь мы расположились лагерем на каменном поясе, что разделяет два озера, но ничего не услышали. Мы поужинали поджаренными зернами и личинками — у старика был с собой маленький мешочек. Огня мы не зажигали: духи мертвых баданга любят греться у костра. Они отравили бы нас своим ядовитым дыханием. Так сказал старик, и я подчинился. Моей мертвой не нужен был костер — она пребывала со мной всегда…

Весь день и всю ночь мы ничего не слышали и не видели. Но наутро, когда царило полное безветрие, по верхнему озеру, имевшему в ширину около полутора миль, прошла высокая волна; тростник на берегу был до половины залит водой, словно мимо проплыл пароход, на спокойной воде появились маслянистые пятна накипи, каждое с амбарную дверь, а в воздухе повис странный холодный запах, но больше ничего…

Ничего — до заката следующего дня. Я стоял посередине каменного пояса, между двумя озерами, повернувшись спиной к кроваво-красным чудесам неба на западе и, заслоняя глаза рукой, смотрел туда, где что-то накануне разделило воды, как пахарь разваливает землю плугом. Я почувствовал, как сзади на меня упала тень, обернулся… и увидел… Almachtig![32]

Я затаил дыхание. Наконец-то, наконец-то!

— Я не трус, — произнес отец своим низким гулким басом, — но то, что я увидел, было ужасным. Старик-баданга ринулся прочь, как антилопа. Я слышал, как он ломился сквозь сухой тростник. Рогатая голова зверя была размером с фургон; она подрагивала на змеиной шее, и шея та была выше всех растущих на топях мафур, а глаза словно высматривали крошечное человеческое существо, пытавшееся спастись бегством.

Voor den donder! О, как взлетают столбы водяной пыли, когда великий зверь бьет по волнам крокодильим хвостом! И голова его похожа на голову крокодила с рогами носорога, а тело как шесть бегемотов, сложенных вместе. Он покрыт броней из чешуи, желто-белой, как чешуйки проказы, ласты у него, как у черепахи. Господь всемогущий, что за зверь! Я забываю о ружье, которое держу у бедра, я могу лишь стоять и смотреть. В ноздри втекают холодные плотные облачка зловонного мускуса, перепонки в ушах разрываются от рева зверя. Ах! он вздымает волны, с ног до головы окатывая меня водой пополам с клейкой слизью и маслянистой пеной.

Почему существо не заметило меня? Я не пытался спрятаться от этих громадных желтых глаз с чешуйчатыми веками и полукруглыми зрачками, я застыл, как каменный идол. Возможно, это и спасло меня. Быть может, я был слишком мал и недостоин такой великой ярости. Знает лишь Он, Тот, кто в начале дней создал подобных зверей, дабы бороздили они воды. Тот, кто оставил одного из них жить, дабы узнал наш мир, мир пигмеев, какими были создания прошлого. Я не знаю. Я оглох от рева и громовых ударов гигантского хвоста по воде, я весь промок от летевшей из пасти пены, меня душило зловоние. Но я не сводил глаз со зверя, изливавшего свою ярость, и мало-помалу я начал понимать.

Трудно видеть такую боль, такие страдания. Другой на моем месте так бы и подумал. Когда он наконец успокоился и недвижно лег на вспененную черную воду, хватило бы одной пули, одной пули из слонобоя в его маленький глупый мозг за громадными, как луны, глазами, и все было бы кончено…

Но я не выстрелил!

* * *

Казалось, прошли часы, прежде чем отец вновь заговорил, хотя минутная стрелка на часах с кукушкой сдвинулась лишь восемь раз.

— Нет! Я не стану стрелять! Я не избавлю зверя, динозавра, бронтозавра или как там еще зовут это создание, от мук, что обречен терпеть я. Меня от них никто не избавил!

«Пусть живет! — сказал я. — Пусть ищет ее в безднах, что не промерить никаким лотом, лишенный утешения, лишенный надежды! Пусть год за годом поднимается к солнцу и весеннему ветру сквозь мили и мили черной воды, и не находит ее вплоть до скончания мира! Пусть тщетно зовет ее в одинокие ночи, пока День и Ночь не сольются воедино в гласе трубы Страшного Суда и Время не перестанет существовать!»

Бах!

Огромная рука грохнула по массивному столу из паркии, развеяв чары, что заставили меня онеметь.

— Я… я не понимаю, — услышал я свой детский голос. — Почему Великий Зверь был так печален? Кого он звал?

— Свою умершую подругу. Ее кости торчали на мелководье в нижней оконечности второго озера, как побелевшие доски разбитого корабля. Они, Он и Она, были последними в своем роду на земле, и потому он познал одиночество, и не избудет его, пока смерть не принесет забвение и покой. Ветер утих, мой мальчик, дождь перестал, и тебе пора спать.

На поиски динозавров Африки

Иоганнесбург, Южная Африка

«Глубоко в сердце таинственной Африки, на берегах дрожащего, склизкого, вязкого болота шириной в сотни миль, рядом с зарослями тростника и фантастически извивающимися кустами с тусклыми, умирающими листьями, чьи корни уходят на тридцать футов в глубину, лениво ворочается гигантское чешуйчатое тело последнего в мире бронтозавра, последней живой особи чудовищного зверя, который бродил по каменноугольным лесам Пенсильвании 50,000,000 лет назад».

Подобные поразительные истории украдкой, хоть их и встречают презрительным смехом, добираются до городов южного континента из экваториальных джунглей.

Два десятилетия назад группа белых поселенцев в пробковых шлемах впервые прорубила путь сквозь колючий кустарник и баобабы к землям, лежащим к северу от Родезии. Длинная процессия черных как смоль, голых, улыбающихся дикарей взвалила на плечи тщательно отобранный багаж пионеров — особые палатки, предназначенные выдерживать экваториальные ливни (пять дюймов осадков за полчаса), ружья для охоты на слонов, хинин или другие лекарства от тропических заболеваний и скрипящие ящики с амуницией — и двинулась по узким, извивающимся кафрским тропкам в кишащие крокодилами долины. Туземцы пели странные песни на мелодичном языке краалей.

— Приближается Великий, — распевал седеющий старший носильщик, который шел впереди исследователей, выискивая в джунглях оставленные слонами просеки.

— Приближается, — отвечали молодые дикари позади. — Земля трясется под ногами зверя.

Загоревшие на солнце, потные европейцы, шагая в высокой траве буша, поднимали бородатые лица, много недель не знавшие бритвы, и в недоумении переглядывались.