Стендаль (Мари-Анри Бейль) - Красное и черное

• Название: Красное и черное
• Автор: Стендаль (Мари-Анри Бейль)
• Жанр: Проза

Судьба каждого из нас всегда предлагает нам сделать выбор, который зачастую и является главным уроком в нашей истории на этой планете. Красное – это любовь, любовь, замешанная на неистовой страсти, это его Реналь. Черное – это гордость, гордыня и тщеславие, это его Матильда.

Жюльен Сорель мечтал о славе, признании и власти, но нуждался только в любви. Две женщины – два отражения, две страсти героя, выбор только за ним…

---

Странным взглядом смотрел на другой день Жюльен на госпожу де Реналь; он изучал ее, словно врага, с которым ему придется сразиться. Этот взгляд, столь непохожий на вчерашний, заставил госпожу де Реналь потерять голову; она была к нему так добра, а он, кажется, сердится. Она не могла оторвать от него глаз.

Присутствие госпожи Дервиль позволяло Жюльену менее разговаривать и более отдаваться своим мыслям. Единственным его занятием в течение всего этого дня было чтение книги, вдохновлявшей и укреплявшей его душу.

Он сократил занятия детей и затем, встретившись с госпожою де Реналь, напомнившей ему о его честолюбивых замыслах, решил, что сегодня вечером он безусловно добьется того, чтобы она не отнимала своей руки у него.

На закате солнца, с приближением решительного момента сердце Жюльена странно забилось. Спустился вечер. Он заметил с радостью, облегчившей ему грудь, что ночь будет темная. Небо заволокли большие облака, гонимые теплым ветром; казалось, оно возвещало бурю. Подруги гуляли допоздна. Все их поведение казалось странным в этот вечер Жюльену. Они наслаждались этой теплой погодой, которая для некоторых нежных душ усиливает сладость любви.

Наконец сели – госпожа де Реналь рядом с Жюльеном, госпожа Дервиль возле своей подруги. Озабоченный своими намерениями, Жюльен не мог ни о чем говорить. Разговор не клеился.

«Неужели я буду так же дрожать и трусить при первой предстоящей мне дуэли?» – сказал себе Жюльен; он слишком недоверчиво относился и к себе, и к другим, чтобы не сознавать своего душевного состояния.

Он предпочел бы всевозможные опасности этой мучительной тоске. Как он желал, чтобы госпожу де Реналь позвали в дом из сада по какому-нибудь делу. Жюльен делал над собою такие усилия, что его голос заметно изменился; вскоре голос госпожи де Реналь также задрожал, но Жюльен не обратил на это внимания. Ужасная борьба между «долгом» и застенчивостью слишком поглощала его, чтобы он мог заметить что-либо другое. Без четверти девять пробило на часах замка, а он все еще не решался. Возмущенный своею трусостью, Жюльен сказал себе: «Как только часы пробьют десять, я исполню то, что в течение целого дня обещал себе сделать вечером, или же пойду к себе и пущу себе пулю в лоб».

В тот момент, когда чрезмерное волнение, ожидание и боязнь довели Жюльена до невменяемости, десять часов пробило на часах над его головою. Каждый удар этого рокового колокола отдавался в его груди, причиняя физическое страдание.

Наконец, когда замирал последний десятый удар, он протянул руку и взял руку госпожи де Реналь, которая ее тотчас отдернула. Жюльен, не зная сам, что делать, схватил ее снова. Несмотря на свое волнение, он был поражен ледяной холодностью взятой им руки; он сжал ее конвульсивно; слабым усилием попытались вновь отнять ее у него, но в конце концов он удержал ее.

Душа его утопала в блаженстве не потому, чтобы он любил госпожу де Реналь, а потому, что прекратились ужасные мучения. Для того чтобы госпожа Дервиль ничего не заметила, он счел нужным заговорить; голос его звучал громко и звучно. Голос же госпожи де Реналь, напротив, обнаруживал такое волнение, что ее приятельница сочла ее больной и предложила идти домой. Жюльен почувствовал опасность момента: «Если госпожа де Реналь вернется домой, я снова впаду в ужасное состояние, в котором провел весь день. Я держал эту руку слишком недолго, для того чтобы считать это за приобретенную милость».

Когда госпожа Дервиль возобновила свое предложение идти домой, Жюльен с силою сжал руку, лежавшую в его руке.

Госпожа де Реналь, уже приподнявшаяся, снова села, сказав едва слышно:

– В самом деле, я чувствую себя нехорошо, но на воздухе мне лучше.

Эти слова закрепили блаженство Жюльена, совершенно утопавшего в нем: он начал говорить, позабыл о притворстве, показался слушавшим его обеим приятельницам самым любезным человеком в мире. Однако в этом внезапно прорвавшемся красноречии было какое-то малодушие. Он смертельно боялся, как бы мадам Дервиль, утомленная поднявшимся ветром и надвигавшейся бурей, не захотела бы вернуться домой. Тогда он останется наедине с госпожою де Реналь. У него хватило безрассудного мужества на то, чтобы действовать, но он чувствовал, что не в состоянии сказать госпоже де Реналь ни одного слова. Как бы слабы ни были ее упреки, он будет разбит и потеряет все сделанные им завоевания.

К счастью для него, его восторженные и трогательные речи понравились в этот вечер госпоже Дервиль, нередко находившей его скучным и ненаходчивым. Что касается госпожи де Реналь, она ни о чем уже не думала, отдав свою руку Жюльену; она наслаждалась. Часы, проведенные под этой большой липой, посаженной, по местной легенде, Карлом Смелым, составили для нее целую эпоху блаженства. Она слушала с упоением шелест ветра в густой листве липы и шум дождя, начинавшего падать на нижние листья. Жюльен. не заметил одного обстоятельства, которое окончательно успокоило бы его: госпожа де Реналь, вынужденная отнять у него руку, чтобы встать и помочь своей кузине поднять опрокинутую ветром цветочную вазу, едва снова усевшись, сама отдала ему свою руку, словно это было между ними условлено.

Уже давно пробила полночь; надо было покинуть сад – все разошлись. Госпожа де Реналь в упоении своего любовного восторга была настолько наивна, что не упрекала себя ни в чем. Счастье лишило ее сна. Жюльен заснул мертвым сном, смертельно уставший от борьбы, происходившей в течение всего дня между гордостью и застенчивостью его души.

На следующий день его разбудили в пять часов; госпожа де Реналь ужаснулась бы, если бы узнала, что он едва вспомнил о ней. Он исполнил свой долг, долг героя. Упоенный этим сознанием, он заперся на ключ в своей комнате и с новым удовольствием погрузился в чтение книги о подвигах своего героя.

Когда раздался звонок к завтраку, он уже забыл за чтением записок о великой армии свои завоевания вчерашнего дня. Спускаясь в зал, он сказал себе равнодушно: «Надо сказать этой женщине, что я ее люблю».

Но вместо взглядов, полных неги, которые он ожидал встретить, он нашел суровую физиономию господина де Реналя, приехавшего из Верьера два часа тому назад и весьма недовольного тем, что Жюльен провел целое утро не занимаясь с детьми. Ничего не могло быть отвратительнее этого наглого человека, когда он злился и старался это показать.

Каждое колкое слово мужа вонзалось, как нож, в сердце госпожи де Реналь. Что касается Жюльена, он был так погружен в величие вещей, развертывавшихся перед ним в течение нескольких часов, что едва мог снизойти до выслушивания колкостей, которые говорил ему господин де Реналь. Наконец он сказал довольно резко:

– Я был болен.

Тон этого ответа задел бы человека гораздо менее обидчивого, чем верьерский мэр; ему пришло в голову немедленно прогнать Жюльена. Его удержало только принятое им правило никогда не торопиться в делах.

«Этот юный болван, – сказал он себе, – создал себе некоторую репутацию в моем доме; Вально тотчас возьмет его к себе, или он женится на Элизе, и в обоих случаях в глубине души может надо мною посмеяться».

Несмотря на благоразумие этих размышлений, недовольство господина де Реналя выразилось в ряде грубых замечаний, наконец озливших Жюльена. Госпожа де Реналь едва удерживала слезы. Лишь только кончился завтрак, она попросила Жюльена дать ей руку и пройтись с нею; она дружески оперлась на него. На все, что говорила ему госпожа де Реналь, Жюльен только бормотал:

– Вот каковы богатые люди!

Господин де Реналь шел вблизи; его присутствие усиливало раздражение Жюльена. Он вдруг заметил, что госпожа де Реналь как-то особенно опирается на него; это показалось ему таким противным, что он оттолкнул ее и высвободил свою руку.

К счастью, господин де Реналь не видел этой новой дерзости; заметила это только госпожа Дервиль; ее подруга залилась слезами. В этот момент господин де Реналь начал бросать камни в молодую крестьянку, которая шла по запрещенной дорожке, пересекая фруктовый сад.

– Господин Жюльен, прошу вас, сдержитесь; вспомните, что мы все бываем раздражены, – проговорила быстро госпожа Дервиль.

Жюльен холодно посмотрел на нее взглядом, выражавшим величайшее презрение.

Этот взгляд удивил госпожу Дервиль и еще более поразил бы ее, если бы она отгадала его настоящее выражение; она прочла бы в нем смутную надежду на самую жестокую месть. Такие моменты унижения, без сомнения, порождали Робеспьеров.

– Ваш Жюльен очень зол, он меня пугает, – сказала тихо госпожа Дервиль своей подруге.

– Он имеет основание злиться, – ответила та ей. – После поразительных успехов, сделанных благодаря ему детьми, какое значение может иметь одно пропущенное утро; надо сознаться, что мужчины очень грубы.

В первый раз в своей жизни госпожа де Реналь почувствовала смутное желание отомстить своему мужу. Крайняя ненависть Жюльена к богатым готова была прорваться… К счастью, господин де Реналь позвал своего садовника и занялся с ним огораживанием запрещенной тропинки колючими прутьями. Жюльен не ответил ни словом на все любезности, предметом которых он оставался в продолжение прогулки. Едва господин де Реналь удалился, обе приятельницы, ссылаясь на усталость, попросили его взять их под руки.