Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Информатика социального отражения. Информационные и социальные основания общественного разума

• Название: Информатика социального отражения. Информационные и социальные основания общественного разума
• Автор: Ян Вильям Сиверц ван Рейзема
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-86947-069-0

Книга посвящена проблемам информационных оснований мышления и культуры. Автор выступает и как информатик и социолог и как философ, по новому раскрывающий связь индивидуального, ноосферного и общественного. В работе затронут ряд актуальных и сложных проблем, как например, проблемы совершенствования знаковых технологий мыслительной деятельности, взаимодействия человека и компьютера, обратимости оснований универсума, моделирования социально-видовых характеристик третьего тысячелетия и ряда других. Книга написана интересно и предназначена для самых различных кругов читателей.

---

«Предмет статистики, – указывает В. Порошин, – человек, она – есть наука нравственная»[56]. Истоки науки статистики опираются на общую концепцию развития общественного процесса как на развертывание различий в степени силы и совершенства исходящих от человека воздействий на окружающий мир.

Политэкономия, подчеркивает В. Порошин, исследует пробуждение человека среди чуждых ему сил природы, его стремление создать себе приличную, достойную себя сферу бытия, развить и обосновать свою свободу, усвоением вещественного. Здесь не место доказывать, что сим путем развитие человека, от него исходящее, достигает полного, стройного выражения. В слове «развитие» необходимо заключается постепенность, т. е. различие в степени силы и совершенства, и это не отрицается в политической экономии. Подобные качества, по суждению Порошина, образуют понятие необходимости. «Однако настоящий такт движения определяется условиями извне, свидетельствующими о действительном положении человека в мире, ибо они, – продолжает Порошин, – образуют понятие высшей необходимости, основное в статистике, однако, и полнота развития исчезает в несходствах и направлениях частных. Наука приводит их к главным причинам, стремится истолковывать их. Она есть… познание человека. Принимая высшую степень развития за единицу, она измеряет его низшие. Ни одно явление ею не пренебрегается: каждая форма общежития, самая слабая, до нее назидательна; все времена без различия, все народы платят ей дань свою»[57].

Такова, согласно Порошину, мера самой статистики как науки. В этом определении содержится глубокая мысль о внутреннем единстве общественных наук, исследующих взаимодействие эндогенных и экзогенных факторов социального бытия человека. Роль статистики отнюдь не в простом собирании фактов, но в рассмотрении их в рамках политэкономических и социокультурных закономерностей. Оперируя сопоставительным анализом текущих социальных процессов, статистик представляет их также в соответствии с глобальными закономерностями развития культуры. Таким образом, он производит ведомые лишь статистике измерения их качества.

Подход В. Порошина не только свидетельствовал о глубоких познаниях автора в современной ему мировой статистической литературе, но выдвигал его в ряд ученых, непосредственно подошедших к рассмотрению статистики как социально-информационной дисциплины. Порошину принадлежит мысль о причастности измерения всем формам социального исследования, включая утопию, которая, по его словам, осуществляет «опыт философской статистики».

Понятие «философской статистики» как нельзя лучше указывало на направление его поисков. «…Материалы (не только новые), – пророчески писал он, – уже оставленные, бесплодные для прежней статистики, воскреснут при новом о ней понятии и озарят ее»[58].

Плодотворное развитие статистики в России в начале XIX века имело глубокое историческое основание – реформы Петра I. Современное прочтение контекста петровских реформ позволяет рассматривать эти реформы, особенно в области образования, как революционные по своему социальному существу.

Петербург оказался не просто «окном в Европу», но прежде всего в Европу – носительницу идей нидерландской и английской промышленной революции. В результате этих реформ Россия заняла по уровню инфраструктуры науки одно из первых мест в Европе, а по уровню учебной подготовки в высших заведениях, возможно, первое место.

Видную роль в этом культурном обновлении России стала играть статистика, вошедшая с 1804 года в состав учебных программ широкого круга просветительных учреждений – от академии наук до гимназии. Например, в императорской Академии наук, основанной Петром I еще в 1724 году, наряду с высшей математикой, механикой твердых и жидких тел, химией, ботаникой, астрономией – «традиционными» предметами фундаментальной науки, исследовались технология, история, политическая экономия и статистика; преподавалась статистика и в императорском Царскосельском лицее.

Преподавание и изучение статистики осуществлялось в сложившейся системе научного знания, охватывавшей соответствующие учреждения разных рангов. Сравним учебные программы образцового учебного заведения – Царскосельского лицея и гимназии[59].

В Царскосельском лицее преподавались священная история и закон божий, история, логика, психология, нравоучение, география, статистика, древности, минералогия, наука государственного хозяйства, римское, естественное, частное, уголовное право, математика, артиллерия, фортификация, гражданская архитектура, опытная физика, естественная история, русский, латинский, немецкий, французский, английский языки, рисование, ритмика, фехтование, строевая подготовка [60].

А вот что представлял собою гимназический курс: латинский, немецкий, французский языки, география, курс общей и частной статистики Российского государства, начальный курс философии и изящных наук, начальное основание политической экономии, курс чистой и прикладной математики, курс опытной физики и естественной истории, начальные основания торговли и технологии, рисование[61].

Широким кругозором были отмечены не только программы образцовых заведений, но также и программы уездных училищ. Подобный уровень образовательной подготовки имел несомненно серьезные последствия для всей сферы знаковой деятельности.

Культура в обращении с теоретическими и эмпирическими материалами соответствовала общему уровню «петровского просвещения». Образованность становилась чертой не только деятельности, но и образа жизни.

В свете сказанного уже не покажется удивительным, что трактовка теоретических концепций, сложившихся в немецких университетах, осуществлялась в русле петровских реформ глубже и разностороннее первоначальных разработок.

В понимании замысла статистической системы, источников статистики и показателей как информационных феноменов (сказали бы мы теперь) русские статистики вплотную подошли к общим социально-информационным положениям.

С точки зрения изучения социальной жизнедеятельности существенны определения предмета исследования. В качестве эталонного определения статистики русские исследователи избирают определение Ахенваля – Шлоцера, согласно которому статистика представляет собой фундаментальное познание действительных особенностей государства и деятельности общежительного человека, живущего в домашнем, гражданском и государственном обществе[62].

Относя статистику к политическим наукам, русские исследователи подчеркивали теоретико-прикладной характер этой науки, трактующей данные об образе жизни общества, его государственном, социокультурном и хозяйственном устройстве. «Статистика, – писал русский ученый Карл Герман, – должна материалы собирать и располагать, чтобы могла отвечать на всевозможные вопросы политической экономии и политики»[63]. Согласно К. Герману, статистик должен прежде всего знать, что требуется этим наукам: каков характер изменившихся потребностей разделов политических наук; как в соответствии с этими изменениями необходимо проводить сбор и расположение статистических сведений[64].

«Статистика, – определял профессор Главного педагогического училища в Петербурге Александр Ободовский, – есть изображение тех данных, из коих основательно познается, в какой мере государство достигло своей цели в какой-либо определенный момент времени, принимаемый за настоящее время»[65].

«Основательность в статистике заключается не в знании чисел и не в пояснениях заимствованных, а в надлежащем различении, расположении статистических данных»[66]. Статистика – наука политическая в строгом смысле, ибо имеет предметом государство. Но, поясняет А. Ободовский, государство служит предметом и для других наук. Наука о государстве (Staatslehere) показывает идеально, каково должно быть государство, а политика излагает правила, каким образом государство должно достигать своей цели. Статистика в отличие от прочих отраслей политической науки показывает, в какой мере государство уже достигло своей цели. Из этого следует, что статистика есть «не идеальное, но действительное государство; она изображает только то, что действительно есть, не заботясь о том, что можно или должно быть. При сем, однако же, не должно терять из вида, что статистика есть наука опытная, что опытная наука лишь тогда возможна, когда она располагает по общим идеям, а не слепо руководствуется опытом, ибо в сем последнем случае наблюдения случайные, без плана производимые, не связанные законом необходимости, через что статистика теряет свой характер науки»[67].

Ободовский скрупулезно исследует внутреннюю структуру статистики, субъект-объектные связи ее измерительного аппарата, ибо искусство статистики и заключено именно в способности «распознавать, ценить, собирать и располагать статистические данные, возникающие в связи с нравственностью, благосостоянием, физическими удобствами и совершенствованием гражданина, личности, индивида, общества в целом»[68].