Владимир Михановский - Дорога к Пушкину (сборник)

• Название: Дорога к Пушкину (сборник)
• Автор: Владимир Михановский
• Жанр: Поэзия

Сборник стихотворений.

---

Аудиенция

Государь призвал поэта
Из родительской усадьбы.
Нарочный его доставил
В четверо всего лишь суток
В Николаевский дворец.
Вальш, фельдъегерь службы царской,
Сам молодчик двухметровый,
К новым подвигам готовый
Ввел опального поэта
Прямо в царские покои, —
Отчитался наконец.

Пробили часы четыре.
Ранний вечер опускался,
На кварталы городские,
На заставы и ворота,
На сады, дома и парки, —
Златоглавую Москву.
…Царь отменно был приветлив.
Поздоровался с поэтом,
Вопросил: «Ну, как дорога,
Где сегодня ты ночуешь?
На Тверской в отеле? Славно!»
Сон свершился наяву.

«Где бы был ты в день восстанья?
И твои ли это строки?»
«Был бы я с бунтовщиками,
Потому что, государь мой,
Некуда мне было б деться,
Там ведь все мои друзья!
Стих тот – мой». «Что пишешь ныне?»
«Не пишу я, потому что
Очень строгая цензура».
«Сам теперь твой цензор буду
И решать все стану сам.
Все давай мне, что напишешь,
Никого теперь не бойся!
Дай мне слово, что не будешь
Возмутительные строки
Сочиняя безрассудно,
Впредь швырять в народ честной».
Царь с поэтом толковали
В кабинете государя,
И поэт, слегка забывшись,
Грея ноги у камина,
Перемерзнувши с дороги,
Сел на столик за собой.

Царь с досадой отвернулся,
Скрыв искусно недовольство:
Ну, какие планы зреют,
Что теперь писать он станет?
Нет, нельзя давать свободы
Огненосному стиху!
Может, зря я дал поэту
Волю вольную сегодня:
Коли он на стол садится,
То могу я сделать вывод:
Он меня и в грош не ставит –
Говорю как на духу!»

После вышел царь к придворным,
Под руку ведя поэта,
И промолвил: «Позабудьте,
Кем и чем поэт был прежде:
Ведь теперь другим он будет,
Откровенно говорю!
Мой теперь он, право слово,
Я ему и друг, и цензор,
Ныне он – ступенька трона,
Вседержителя опора,
Просветленный, чистый сердцем,
Нынче он – слуга царю!»

Читка драмы

У Веневитинова в доме
Читал «Бориса Годунова»,
И маленький невзрачный Пушкин
Казался им богатырем.
И тишина казалась мертвой,
Ее лишь вскрики прерывали,
Которые непроизвольно
Боярский сотрясали дом.

Таких не ведал потрясений
Старинный особняк московский,
Хоть часто здесь стихи звучали,
Да и хозяин был поэт.
Читал вертлявый человечек
С живыми, быстрыми глазами,
На нем сюртук, повязан галстук,
И черный – наглухо – жилет.

Я помню наши ощущенья,
Я их до гроба не забуду,
Я чувствовал – вставали дыбом
От слов поэта волоса.
Вот он закончил, все молчали,
Потом со стульев соскочили
И бросились к поэту. – Пушкин! –
Вокруг звенели голоса.

– Ты гений! Ты поэт великий,
Ты истину увековечил
И старину очеловечил…
Внесли вино в наш тесный зал.
Эван, эвое, дайте чаши!
Кто плакал в голос, кто смеялся;
Скрыть торжество поэт старался,
«У лукоморья дуб зеленый»
И «Стеньку Разина» читал.

Как расходились мы – не помню,
Какой был день – сказать мне трудно,
Улегся спать, но сон чурался,
Волнение сжимало грудь.
До самой смерти не забуду
Ту встречу вещую с поэтом,
Что нам открыл в денек октябрьский
Простых вещей простую суть.

Письмо

Я в Михайловском снова,
Пишу тебе, женка, исправно,
Жду здесь осени, только никак
Приходить не желает она.
То покажется часом,
Как питерская вертихвостка,
То посыплет дождем,
То швыряется снегом,
То предстанет внезапно
Прозрачной и светлой до дна.

Так что я не засяду, поверишь,
Никак за работу,
Безотрадные мысли
Весь день и всю ночь
Навещают меня.
О тебе, моя радость,
О деточках наших малютках,
Ждать нам помощи нечего,
Словно в дороге огня.

Мой отец ничего нам,
Поверь, не оставит,
Он уже промотал
Половину именья,
И спустит остатки, поверь.
Я писать ради денег,
Ты знаешь, никак не умею.
А писать как умею нельзя,
Вот и мучусь, как раненый зверь.

Да, есть тетка твоя,
Что тебя хорошо одевает.
Вот и все. Только мы с ней не вечны,
Ты знаешь о том?
Я все думаю, милая,
Как тебе будет потом?
Голова моя пухнет от мыслей,
Как бомба, и чую –
Вот-вот разорвется,
Мне седлают коня,
И скачу я –
Вот поле, дубрава,
А вот и пустой косогор.
Ну, а конь мой доволен:
Потрудится под вечер славно,
И овса зададут,
Как положено тут с давних пор.

Бал

Тучные тени рассеянной мглы,
Позднее лето.
Еженедельно гремели балы
Высшего света.
Кавалергарды как сонмище ос
Вихрем кружатся.
Белые свечи высоких берез
Рядом теснятся.
Черная речка прохладу сулит,
Мчится на взморье.
Зал многосветный весельем шумит,
Стоя на взгорье.
Пушкин с женою приходит на бал
В добром настрое.
Вальс новомодный внутри бушевал,
Время такое.
Кавалергард эту парочку ждал,
Все поглядите!
Женщину сходу на тур приглашал:
– Вы разрешите?
– Ладно, берите, но не насовсем! –
Пушкин заметил.
– Не насовсем, отвечаю вам всем! –
Жорж, словно петел.
Он расфуфырен как галльский петух,
Тает от счастья.
Пушкин вздохнул и как будто потух
Без соучастья.
Кружит Наталья, бесенок в глазах,
Хоть и брюхата.
Ветер вздувает встревоженный прах,
Дышит хрипато.

Рассказ А.П. Керн

Петербург. Трактир Демута.
Здесь остановился Пушкин,
Прибыв прямо из Москвы.
А родители поэта
Жили рядом, на Фонтанке,
У Семеновского моста
Приютил их снятый кров.
Может, и дороговато,
Да зато район приличный,
Так друзья и порешили.

День рожденья свой, в июне,
Он отметил на Фонтанке,
У родителей своих.
Я в тот день была у них.
Мать гордилась явно старшим,
Слушала стихи поэта
И печеную картошку
Все подкладывала сыну
(Это блюдо он любил).
А с отцом он в ссоре был,
И теперь его простил!..

Так прошел с большим весельем
Этот праздничный обед,
Знаменитому поэту
Все желали много лет!
Был со мной поэт любезен,
Сам Михайловское вспомнил,
И тригорские аллеи,
И закат, что плыл алея,
И глазастую звезду,
Утонувшую в пруду…

После танцы завязались,
Сразу пары закружились,
Я присела в уголке,
Где за фикусом скамейка.
Тут Абрам Сергеич Норов
Подошел ко мне с поэтом
И со смехом говорит:
– Что подарите поэту
В день рождения на память?
Он ведь вам стихи такие –
Повторяет вся Россия! –
Вам, красивой, подарил.
Я ответно улыбнулась:
– Справедливо говорите!
Вот колечко моей мамы, —
Так что, Александр Сергеич,
Надевайте и носите –
Это память обо мне:
В чужедальней стороне
Или же в родном краю
Помните любовь мою!
Он надел кольцо на палец –
Вдел в него огромный ноготь
И заметил: – Подошло!
Благодарствую, подруга.
Завтра вам кольцо другое
Непременно привезу!

И назавтра – стук коляски
Слышу за своим окошком.
Пушкин в комнату вбегает
И кольцо о трех брильянтах
Мне протягивает: – Ну-ка,
Примеряйте – хорошо ли?
Да, оно пришлось мне впору.
– Значит, знаю ваш размер!
Взял он за руку меня
И добавил тихо: – Анна,
Можно я у вас останусь?
Я соскучился безумно,
Разрешите мне, я буду
Возлежать у ваших ног!
Вы мой ангел, вы мой бог!
…Память мне кольнула в сердце,
Вспомнила я ту аллею,
И садовую скамейку,
И чудесное мгновенье,
И вселенскую любовь!
Но толкнул меня бесенок,
Я поэту отказала:
– Повстречаться нужно нынче
Мне с графинею Ивелич,
Ждет сей час она меня.
Вот такие-то дела!
Проводить меня хотите?
Так поехали со мною,
Мы прокатимся на лодке.
Пушкин сразу согласился.

Лодка к берегу пристала,
Раскачавшись на волнах.
Я прошла на нос, а Пушкин
Опустился на корму.
…Лет с тех пор прошло немало.
Сколько весен миновало!
Я тащу их, как суму.
Лодки след в душе остался
И печально колыхался,
Отравляя мне года.
Вспоминала я поэта,
Тот, чья песня не допета,
Был с тех пор со мной всегда.
Помню, памятник поэту
Провезли, как эстафету,
Неуемною Москвой,
Многошумною Тверской.
И, когда в толпе стояла,
Я мгновенно осознала:
Он с собой берет меня
В вечность, полную огня.
И его упоминая,
Назовут меня, я знаю,
Мертвых, нас не разлучат.

В лодке по Неве

Лодочник отчалил ловко,
Только веслами взмахнул!
– Как в Венеции, голубка! –
Восхитился наш поэт.
За кормой струился след.
– Ты уж постарайся, братец,
Нас в Неве не утопи,
Пощади мою красотку
И меня – ее слугу:
Я ведь плавать не могу!
Осторожней, сто чертей!
Наш расчет на берегу.
…Что в пути мы говорили?
Я запомнила, конечно
И ношу с собою в сердце.
Говорили мы с поэтом
О друзьях своих, знакомых.
Веневитинова вспомнил
И сказал: – Как жалко, умер
Замечательный поэт!
Обещал он очень много.
Неужели вам не жалко,
Что поэт покинул нас?
Он таким скончался юным…
Кажется, он вас любил?
– Нет, влюблен он не был, Пушкин,
Только искренняя дружба
И сердечное участье, —
Вот что связывало нас.
– Сердце было не задето?
– У него оно давно уж
Не ко мне любовью билось –
Он отдал его другой.
– Так был молод, боже мой!
…После мы с ним говорили
О любви и дружбе нежной…
Лодка к берегу пристала,
Мы расстались наконец.
Небо только что сияло.
Но, видать, оно устало –
С неба сыпанул свинец.
Дождь июньский, знамо дело,
Освежает мозг и тело.
Я вослед ему глядела –
Пушкин скрылся за углом.
Только бьется ретивое,
Так и лупит в непокое.
Нет, не зря оно живое
И мечтает о живом.
Я в свиданье отказала…
Ах, меня повесить мало!
А поэт ушел уже,
Как звезда на вираже,
Как корабль – за окоем,
Сноп, охваченный огнем.
Закричать, его вернуть,
Пусть ко мне направит путь!
Сто графинь бы отдала,
Лишь бы с Пушкиным была!..
Он мою согреет душу,
С ним я радостно нарушу
Клятвы верности и чести,
Только с ним мне быть бы вместе!
Это – высшая награда,
Все что есть отдать я рада
За арапа одного,
За поэта моего!
Он исчезнул, как виденье,
Сердце прыгало в волненье.
Успокойся, ретивое,
Мы с тобой несчастны двое.

Рассказ Ф.А. Глинки