Владимир Михановский - Дорога к Пушкину (сборник)

• Название: Дорога к Пушкину (сборник)
• Автор: Владимир Михановский
• Жанр: Поэзия

Сборник стихотворений.

---

На даче у Дельвига

Дельвиги снимали дачу
Где Крестовский перевоз,
Выбрав место наудачу
В царстве тени и стрекоз.
Гости не переводились,
Шум и крик стояли днем.
В спорах накрест-крест сходились
И сражались с огоньком.
Бузотерили, бузили,
Не щадили сгоряча.
Где предел бунтарской силе,
Раззудившейся сплеча?
Споры не пусты, не мелки –
Это каждый здесь постиг.
Пушкин был в своей тарелке –
Загорался что ни миг.
Шли в гостиной разговоры:
Франция, глядите, вновь
Поднялась, пролила кровь, —
И вокруг не гаснут споры.
А печать набрала в рот
Иль воды, иль что похуже.
Тот письмишко принесет,
Тот – на баррикадах вчуже.

Пушкин – первый, как всегда,
Весельчак и заводила.
Между тем бегут года –
Тридцать лет ему пробило.
Много здесь и молодежи,
Чья восторженность легка.
Здесь и Лев Сергеич тоже –
Из драгунского полка.
Вакха любит он до дрожи –
Более, чем старший брат.
Портупея желтой кожи,
Вензеля на нем горят!
Как-то кликнул Дельвиг: – Други!
Ну-ка, стариной тряхнем,
Что поем и чем живем,
Чтобы знали наши внуки!
Август, ночь уже темна,
Поднимается луна.
Встала Дельвига жена,
Хоть младенца и кормила, —
Ухватилась за кормило.
На Крестовском острову,
Может, с воздуха морского,
Все желанья – наяву,
Все вокруг казалось клево.
Все в трактир собрались вместе,
Пошумели честь по чести.
Вон мужик сидит один,
Очень странный господин.
Что высиживает он?
Дело ясное – шпион.
Дельвиг кружит, как паук:
Нас подслушиваешь, друг?!
Пушкин смотрит: жаждет Дельвиг
Выжить с места мужика.
Не для славы, не для денег…
Ну, как тот намнет бока?!
Может, нам сплотить ряды,
Чтобы не было беды?

Разгулялись, разыгрались,
Пушкину – сам черт не брат.
Каждый хохмами богат.
«Вот так небыли и были!
Мы такими прежде были
Десять лет тому назад.
От декабрьских утрат
Измельчало ваше племя.
Вот такое это время!»
А мужик ушел меж тем
Не на время – насовсем.

День на даче

Счастливчик гений, баловень удачи:
Работа здесь – одна сплошная радость!
…Он жил в те дни на царскосельской даче,
На чуждый вкус – немыслимая сладость.
Он рано встал, трудился у стола,
Заказ царя – не мелочное дело.
Ну как мутить врагам не надоело,
Клеветникам России – нет числа!
Красавица-жена вернулась поздно –
Уже восток румянился алей.
И прокатился утренник бесслезно
По полукружьям царственных аллей.
Камин пылал, хотя стояло лето
(Любил он жар на африканский лад).
И листья, как ладошки эполета,
Шумели – шепелявый водопад.
– Устала? – Знаешь, Пушкин, нету мочи,
Ведь в танцах все берут с меня пример.
Хоть сделали бы ночи покороче…
– Как царь? – Он душка, истый кавалер.
– Пойдем пройдемся, покажу местечки,
Где лицеисты шастали гурьбой;
Там у пруда – забытые дощечки,
Хранящие предутренний покой…
– Устала я, мой Пушкин, нету силы,
Дозволь хотя бы дух перевести.
Прогулки в этот час никак не милы,
Уж ты меня, пожалуйста, прости.
– А вдруг мы повстречаем там царя?
– Ну что же в этом, строго говоря?
Лишь ты мой царь, хозяин, господин.
– Да точно ли? – Так точно, ты один.
Пойду сосну… Ой, слышишь стук копыт?
Кто это нашей улицей летит?
Гляди в окно… Ах, это Жоржик скачет,
Он одвуконь… Да что же это значит?!
– Мое почтенье, сударь! Как-нибудь
Хочу супругу вашу умыкнуть.
– Не насовсем? – Ах, что вы, на часок.
Проверим только рощу и лесок.
– Но видите ль, месье, она устала,
Едва вернулась с Аничкова бала.
– Ах, Пушкин, сон мой снялся как рукой,
И заодно простилась я с тоской.
– Хоть зонт возьми. – Дождь будет, Жорж? – Не будет.
– Поверю, пусть господь меня рассудит!
Конь для меня? – Он твой. – Какая прелесть!
(Они, похоже, уж давненько спелись!..)
В ушах остался ровный стук копыт
И ощущенье будущих обид.

Рассказ книгопродавца Смирдина

Мне Пушкин молвил как-то раз:
– Смирдин, нам повидаться надо.
Я кое-что тебе припас:
«Гусар» – отменная баллада!
Неси полсотни золотых —
Настолько тянет этот стих.
Да ассигнаций не таскай –
Не в них, голубчик, сила.
Супруге золото подай –
Теперь она решила.

Вхожу к поэту в кабинет.
Он молвит после здравиц:
– А у меня баллады нет,
Дружок книгопродавец!
Жена – такие вот дела –
Стихотворенье забрала.
Пошли к ней! – Пушкин в дверь стучит,
Она «Войдите!» говорит.
Вхожу один к его жене,
Она одета не вполне.
Вся холодна, как эскимо,
Сидит она перед трюмо.
– Послушайте, Смирдин, я вам
Поэта самый новый стих
За полусотню не отдам –
Гоните сотню золотых!
Извольте же часам к шести
Мне деньги эти принести!
Я – к Пушкину, он за столом
Ждет моего возврата.
Рисует чертика верхом
И хвост замысловато.
– Что, трудно с женщинами? То-то.
А каково мне с нею быть?
Тащи ей сотню, коль охота:
Ей платье к балу нужно шить.
Ты заплати, дружок, не трусь,
С тобою после разочтусь.
– И ты пришел к ней в шесть часов?
– И заплатил без лишних слов!
А эта Пушкина баллада
Была, поверьте мне, что надо.

Послание

Прости мне былые стихи,
Я их позабыл, как грехи.
Ты в зеркало смотришь, скажи?
А коль поглядишь – не напрасно:
Оно отвечает без лжи,
Что ты как мадонна прекрасна.
К тебе возвращаюсь, спеша,
Твержу тебе снова и снова:
Чудеснее лика душа,
Она – мирозданья основа!

Одна ночь

Дама – друг императрицы,
Дама – внучка полководца,
В ней весь ад любви таится,
Ну откуда что берется?!
Муж – посол, намного старше,
Австрияк высокородный,
Любит воинские марши,
Иномарки курс свободный.
Не на пиво, не на водку,
Не на блеск уральских жил, —
На супругу, на красотку
Пушкин глаз свой положил.
От атаки нет защиты,
Благо – много старше муж.
Так что вы уж не взыщите –
Пушкин оказался дюж.
«Не нужна нам нынче сводня –
Обойдемся мы и так.
Приходи ко мне сегодня
Ночью прямо в особняк.
Тихо господу молись.
Порезвимся – зашибись!»

Он, пылающий как Этна,
Страж Амура и боец
Затесался незаметно
В краснокаменный дворец.
Видно, он Творцу угоден,
Хоть и неказист на вид.
Век, конечно, тихоходен,
Но ужасно блядовит.
Фонарей мигают веки,
Запевают соловьи.
Речь, однако, не о веке, —
О раскованной любви.
Долгий день, как карлик хворый,
Отошел в колокола.
Нету крепости, которой
Взять любовь бы не могла!

Время тихое стучало.
Вот и полночь миновала.
Пушкин ждет… В дому все тихо.
Челядь, видно, улеглась.
Время то поскачет лихо,
То плетется, волочась.
Дом очнулся, полночь бродит,
Люд спешит, как на пожар,
И лакей со свечкой входит
В затененный будуар.
Свет ложится кругом странным,
То ли трезвым, то ли пьяным,
Пушкин еле под диваном
Держит собственный дозор,
Пыль густая застит взор.

Наконец остались двое.
Ночь любви, восторгов час!
Смотрят штофные обои
На любовный перепляс.
Страсть не выразить словами.
Это пропасть – есть ли дно?
Оба облились духами,
Занавесили окно.
После донага разделись
И переплелись тела.
Низвергают губы ересь,
Все вокруг – гори дотла!
В полусонной благодати
Прочь отбросивши покров,
На ковре, как на кровати,
Ставил дамочку без слов.
Пахнет пудрой и жасмином
И озоном диких гор…
Озаряется камином
На пол брошенный ковер.
Долго действо это длилось.
Я ни словом не солгу,
Только как они резвились –
Описать вам не могу.
Звезд просыпанное просо,
Перепевы соловья…
Ночь любви короче носа,
Не кого-то – воробья.
Ну, длиннее ли, короче –
Не сумею посчитать,
И утехи этой ночи
Вам пристойно рассказать.
Чувств не хватит у гитары,
И у лиры – мало струн.
Дело шло – не тары-бары:
Пушкин был довольно юн.
Тридцать с малым – что за годы?
Нет, не с малым, а большим.
Ненасытность, дух свободы,
Сладострастья едкий дым…
Необузданной природы
Хитрое рукомесло…
Буйства бешеные воды,
Ухищренья милой моды –
Вот что парочку несло.
Шутка кратки, щели узки,
Труд вовсю, не на авось,
Уст, уставших по-французски,
Русским тоже довелось.
Русским дедовским манером,
Так что дама с кавалером
Веселились, словно дети,
Переплетшие тела,
И уснули на рассвете,
Изможденные дотла.

Первым Пушкин пробудился,
Ахнул, подбежал к окну.
Луч зари давно пробился,
Устремленный в вышину.
– Мы погибли! – шепчет Долли, —
Сгинут лодка и причал.
– Мы с тобой в господней воле, —
Даме Пушкин отвечал.
Камердинер-итальянец
Подошел к ее дверям.
Пусть спасает иностранец,
Только он поможет нам!
«Боже!..» – женщина не рада:
Как поэт покинет дом?
«Стойте! В обморок не надо,
Это можно и потом!»
Вмиг оплакали разлуку,
Пушкин ей «Прощай!» сказал,
Взял слуга его под руку
И – вперед, сквозь двери зал.
Спальня графа Фикельмона,
Он за ширмою храпит.
– Кто там? – бросил полусонно.
– Ваш слуга, синьор, спешит, —
Камердинер говорит.

Слуги шастают как тени,
Пушкину на них начхать.
Он ступает на ступени:
Утро! Свежесть! Благодать!
Неужели это снится,
Чуть привиделось в ночи?
Здравствуй, невская столица,
Дай свободы мне ключи!
Все? О нет, еще два слова:
Он вернулся через час.
Тыщу золотых без слова
Дал слуге, который спас.
Денег тот сперва не брал,
Только Пушкин настоял.

Воспоминание о палатке