Елена Борзова - Триадология

• Название: Триадология
• Автор: Елена Борзова
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-903983-33-9

Монография доктора философских наук, профессора Е. П. Борзовой посвящена исследованию роли триалектики миропонимания, триединства, триады и троичности в изучении истории культуры, философии и современных глобальных аспектов развивающейся мировой действительности. Работа представляет новый взгляд на основу развития мира, который автор раскрывает в триалектике миропонимания, показывает ее как существующую во всех религиях и культурах народов мира. Автор считает, что в настоящее время триалектика отражает суть развития человечества, на данный момент сформировавшегося в целостную глобальную систему, требующую адекватного подхода исследования, «новой парадигмы мышления». Такой парадигмой может выступить триалектика как метод мышления на уровне всеобщего и разумного понимания действительности. Общая концепция укладывается в единое учение, которое автор назвал триадологией.

В основу монографии положены материалы докторской диссертации и курсы, которые читаются в Санкт-Петербургском государственном университете культуры и искусств: «История философии», «История мировой культуры», «Духовные ценности мировых цивилизаций», «Основы межкультурной коммуникации».

---

Возникший в XVI в. чайный ритуал тяною отличается предельной простотой, но проходит через мистический опыт – ваби, которой породил такие искусства, как икебана, стиль керамики, японские сады, оказал влияние на искусство фарфора, живопись, интерьер японского дома.

Культура страны восходящего солнца в XXI в. сохраняет свое самобытное значение, дарит миру ощущение тонкости, гармонии, красоты, чуткого восприятия прекрасного, обращенного к лучшим сторонам человеческой души. История культуры хранит в себе тайны особенности японского менталитета, для которого принципы подчинения природы человеку, вера в науку без религии, секуляризация политики неприемлемы, поскольку как показано выше, японцы всегда верили в «предустановленную гармонию», в неделимость истинно-сущего, независимо от того, как оно назвалось, природой Будды, или вселенским Путем – Дао. Поэтому для них не возможно вторгаться в целостную природу, нарушать изначальный порядок.

Не противопоставляя целое части, не сомневаясь в приоритете общего над личным, японцы понимают важность приоритета государства, политика которого должна успевать за изменениями в мире. Современный автор М. В. Шарко, изучая особенности политических процессов в Японии, отмечает: «Качественной идентификацией политических процессов служит инвариантная доминанта, которая передается из поколения в поколение, ключ которой кроется в динамических процессах самой жизни Японии. Это органическая связь природы и общества, ками и человека, идущая от синто».[181]

В Японии сформировано понятие самой «политики», в которой разумные и нравственные критерии являются определяющими, что сегодня необходимо для мира, достигшего высшей степени неустойчивости, как уже отмечалось ранее. Следование предустановленному Пути выражается в понимании того, что у каждого народа свой путь и у всех народов он Един. «Современная Япония имеет идеальную форму организации государства, когда национальная идентификация и сфера действия легальной политической власти совпадают».[182] Этим Япония обязана традиционному мышлению, интуиции Целого, и изменчивости в целом. Не осознавая природы «японской модели», которая находится в особом мировоззрении, не терявшем своих традиций на протяжении всей истории и сформулированных еще в древних текстах Японии, невозможно понять «японского чуда».

Действительно, суть японской модели мироустройства и миропонимания в признании двуединства, двух планов Бытия в некоем третьем – Единстве: видимое и невидимое, которое создает просветленное сознание. Ум японца благодаря традиции настроен на «схватывание» Неизменного в изменчивом, на поиске единого Центра, дающего импульс движению, гибкости, способности адаптироваться, что сами японцы называют ситуационной этикой, т. е. нужно уметь меняться вместе с Переменами, чтобы не отстать от Пути, который у каждого народа свой. При этом устойчивость образуется благодаря тому, что в изменчивом есть Неизменное (Фуэки-Рюко): «Без Неизменного нет Основы. Без Изменчивого нет обновления».[183]

Ориентация на двуединую модель позволяла японцам выходить из самых сложных ситуаций. И в этом, действительно, сильная сторона их стратегической политики. Следование Великой Уравновешенности, дающей возможность сосуществования, придало и политике свойства Целого. Это прежде всего уважение традиции, признание принципа Единства, поиск третьего в двух противоположностях или в различном, является высшим из принципов, от которого зависит благополучие нации. «Одним из первых мероприятий новой власти (5 апреля 1868 г.) стало законодательное оформление «единства ритуала и ления» (сайсэй итти), что было не только политическим актом, но и возвращением к древнейшему сакральному принципу единства светской и духовной власти».[184] Следование Пути Великой Уравновешенности позволяло сосуществовать религиям и политике вместе в соответствии с принципом «единства» как Третьего-целого (сайке итти).

Глава II. Роль триединства в историко-философских концепциях

2.1 Триадичность в античной философии (156).

2.2 Триадизм в концепциях гностицизма и неоплатонизма (171).

2.3 Развитие тринитарного мышления в средние века (184).

2.4 Философы Возрождения о троичности (201).

2.5.. Триединство в философии Нового времени (222)

2.6 Русская философия о триединстве и сущности Троицы (249).

2.7 Философское осмысление отношения лиц в христианской Троице. Современный взгляд на историю вопроса (317).

2.8 Герменевтическая триада (326).

2.9 Концепция трех миров К. Р. Поппера (339).

2.10 Проблемы синергетической креативной триады (348).

2.11 Триединство и «золотое сечение» (368)

2.1 Триадичность в античной философии

Именно философы Древней Греции первые стали триадически мыслить о природе сущего и о сущем в природе, таким образом осуществив беспрецедентный выход из религиозных форм мышления. Они не только искали триады в природе, а задумывались о них как о сущем, его многообразии и нашли философские формы его выражения.

Постоянно сталкиваясь с эмпирическим многообразием конечного, первые философы размышляли над тем, существует ли конечное вечно, есть ли что-либо объединяющее во многообразии конечного, то сущее, которое не является конечным, временным, преходящим. Важными категориями для ответов на эти вопросы в древнегреческой философии становятся единое и многое. Объединяя их, мыслители Древней Греции видели мир как единое целое, как то третье, которое связывает, объединяет и представляет великое древнегреческое Единое.

Многое – это, безусловно, первое, что дано в опыте, но оно познается тогда, когда в нем обнаруживается единое. Если есть в философии единое, то только оно может быть познанием сущего внутри многообразия конечных вещей. И именно единство в греческой философии, имеющее своим предметом «единое» «многообразия» «сущего», должно стать для нас предметом исследования в первую очередь, и эти три категории во взаимосвязи представляют собой философскую мыслительную триаду, которая приводит древнегреческих мыслителей к триалектике как определенному способу мышления.

Философы Древней Греции исходили из предметного мира как из чего-то заведомо данного, задумываясь о его происхождении и в нем самом постигая предметную сущность. Посредством философии происходило преобразование данных чувственного восприятия, рождение абстрактной мысли. В первых философских школах Древней Греции сущее познается в природной форме, в стихиях (Милетская школа), но от определенности явления философы шли вглубь его, при помощи силы мысли внутри эмпирической определенности они увидели «начало» мира – «архе»: Фалес (ок. 625–547 г. до н. э.) – в воде, Анаксимандр (ок. 610–540 г. до н. э.) – в апейроне, Анаксимен (2-я половина VI в. до н. э.) – в воздухе.

«Архе» – то объективное, которое имеет разную форму у этих философов, но выражает одно и то же первоначало. Объективное «архе» у первых философов не было лишено субъективности, их субъектом выступало духовное первоначало, которое заставляло материальное начало двигаться и созидать мир. По свидетельству Стобея, Фалес полагал, что «элементарную влагу пронизывает божественная сила, приводящая воду в движение».[185] Более того, мы имеем свидетельства, что первый философ полагал: «бог-это ум (voys) космоса, а Вселенная одушевлена и одновременно полна божеств; элементарную влагу пронизывает божественная сила проводящая воду в движение… Фалес первым объявил душу вечно движущейся или самодвижущейся субстанцией».[186] Таким образом, с самого начала в философии не отделяется духовное от материального, а рассматриваются эти две категории вместе, более того, духовное представляется внутренней силой для материального, само являясь самодвижущим, следовательно, самоопределение мира происходит внутри материи за счет духовного. Видимое начало-архе (воду) следует понимать как первоэлемент, которым наполнен весь мир, но в космогонии Фалеса он является третьим элементом, которому предшествуют Бог и космос, притом, Бог – это ум космоса.

Анаксимандр «началом и элементом сущих вещей полагал бесконечное (απειξογ) первым, введя это имя начала, которым он считал не воду и не какой-нибудь другой из так называемых стихийных элементов, но некую бесконечную природу, из которой рождаются небосводы, миры и находящиеся в них космосы…»[187] Возникновение он объясняет «не качественным превращением первоэлемента, но выделением противоположностей вследствие вечного движения» Из этого третьего – вечного движения – постоянно возникали противоположности, которые порождали его же, но в новой форме. Кроме того, Анаксимандр выдвигал идею устройства мира как вечного возвращения, повторения: «испокон бесконечного веку повторяется – по кругу все одно и то же».[188] И эго «одно и то же» для Анаксимандра есть Целое, которое покоится. Диоген Лаэртий подчеркивает, что «он утверждал… что части изменяются, а Целое (= универсум) неизменно».[189]