Мария Жиглова - Фрэнсис Весь

• Название: Фрэнсис Весь
• Автор: Мария Жиглова
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906784-90-2

У поэтессы Марии Жигловой, сборник которой вы держите в руках, весьма своеобразный стиль. Ее точные и легкие рифмы построены на ассоциациях, намеках и иносказаниях, и автор причудливо вплетает их в поэтические строки.

---

Памятник деду

Я играю в слова
И немного боюсь.
Говори на раз-два:
– Ты ведь только не трусь.

Не играя в слова,
Речь лилась как ключом,
Не боли, голова.
– Мне опять горячо.

От любви от моей
Мне навязло в зубах,
Магомет на коней
Все садится, Аллах!

Вот и памятник им
По делам по твоим,
Ты пойдешь в ад и в рай,
Ты концы подбирай.

Ты при жизни пойдешь.
– Ты, наверно, пиши;
– В ад и в рай попадешь;
– Дело есть у души.

Вот четыре стиха.
– Только первых моих.
Я бегу от греха,
Попадаю я в стих.

Попадаюсь, прости.
«Маяковский и Брик».
Я влюбилась, пусти,
Вот и умер старик,

Бедный дед, белорус,
От Хатыни – года.
Я, наверно, боюсь,
Но не знаю, куда

Попаду я сейчас.
И дорожка видней.
«Маяковский» сейчас
Тоже в мире теней.

….

Дед, русак, белорус,
Тоже книжки читал,
Я немного боюсь,
Только час не настал.

Москва

Подай мне, Господи, на бедность,
На крайность нищую мою.
Московских утлые надежды
Стоят у жизни на краю.

Подай мне, Господи, на память,
Я память новую пошью.
В Москве леса стоят колками,
И вся Москва – в одну струю

Сливаясь, – кружится и вьется,
Везде – живой переполох,
И крутятся, и как придется,
Покуда с нами этот Бог.

То на бок, то опять в кулачный
Идет царица мира в бой.
И плачет самый настоящий
Бездомный мальчик, Бог с тобой.

И снова жизнь, и снова нити
Волшебные они прядут.
Москва приходит как родитель
И слезы льет, когда не ждут.

По миру красному, в полмира
И в Вавилон она росла.
От монопольки и кумира
Остались город и крыла.

И Пушкин, Пушкин над Москвою,
Стоит чугунный пьедестал.
О дети, племя! Бог с тобою,
Мне кто-то некогда сказал:

«Укрою, милая, с обидой
Я никогда не отвернусь».
Теряем, милая, из виду,
Как далека «святая Русь»,

От Арктики и до Кавказа,
Среди полярных тех ночей
Оставил, как зеницу глаза,
Здесь стольный Питер сноп лучей.

Москва, Москва царит повсюду
И стелется внизу листва.
Ужель я никогда не буду
Здесь? Как кружится голова!

Прекрасный дождь по листьям стынет.
Москва и Яуза – ручьи
С водой большой. Когда покинет
Меня мой друг, как соловьи,

Я старой совлекусь одежды,
Стою одна, как на краю.
Подай мне, Господи, надежды
На безнадежную мою.

«Когда-то я была такой…»

Когда-то я была такой:
Ходила с сумочкой почтовой
И ездила на тачке клеевой
С красавцем; к мужу – ни ногой.

Когда-то я была другой;
Ходила исподволь за «Маркой»,
Дарила кукол и подарки,
Однако с дурочкой-судьбой

Ходила я почти в обнимку:
Пегас – Пегасом, по старинке
Так пишет ручка, и молчит
Машинка старая; кишит

Ошибками статья в работе…
Когда-то я была такой:
Редакторство, и на отлете
Опять, за «Красною стрелой»,

То в Петроград, то водку пьете,
Мои красавцы и друзья.
Вот Брежнев умер, быть нельзя,
А надо только выжить; гнете
Вы спину, видимо, не зря,
И Волгодоном потянули
Народу спину те князья,
Что спину вовремя не гнули…

Госпоезд (поэма)

Эпиграф:

Помиловал меня Бог

от дураков-друзей в сорок лет.

Ах, Кресты, Кресты, Кресты,
Все на «вы», а мы – на «ты».
Ходят сумасшедшие,
Из дому пришедшие.

Ах, холмы, холмы, холмы,
Все на «ты», а вы – на «мы»…
Сестры невеселые,
Санитарки квелые.
Пуговки латунные —
Радуйся, Подлунная!

В Российской империи
Нету больше Берии,
А в чужой Америке —
Сэндвичи и бебехи!

Выступают горделиво
Молодец и леди Дива.
Молодец-то – молодец,
«На-ко, скушай голубец!

Накося да выкуси,
У Исуса попроси», —
Нянька говорит ему.
На вопрос мой, почему,
Есть один у них ответ:
Пушкин славный был поэт,
Ну а ты за ним куда?
Я за ним бегу, вода
Утекает в реку Че,
Спит гитара на плече…

Мы читали Ал-Коран,
С Библией ходили,
В храме жались по углам,
А не в «Крокодиле».
Надо дотянуться,
Но надо бы пригнуться.

«А Господь-то не простак,
Все Он делает за так», —
Говорят нам в церковке,
А поп сидит на маковке.
Все Он знает наперед,
Мойшу взяли, и вперед:
«Может быть, Он лысый?»
«Нет, Он белобрысый».

…

Я хожу, смиренный раб,
Звали Евдоксией,
Кольку-нищего, в сто крат
Лучше, попросили
Помолиться за отца,
А он просит: «Ца-ца-ца —
Царствие небесное,
Гробики вам тесные».
Будто Ольгой нареклась,
А чертовка завелась:
«Может быть, ты лысая?»
– Нет, я белобрысая!..

Я платочек-то носила
Беленький, как Волга,
Все у Бога я просила
(Вырезать недолго
Цензору проклятому,
Если б русопятому…)
Как мы папу отпевали
В это воскресение
И блиночки подавали
(Цензору – веселие!)
«Не дождаться Мне серег», —
Молвит Богородица.
– Вы купили оберег,
А серег – не водится!
И-эх!..

Пусть подавятся потомки
Моей рифмой крепкою.
Патриархи и подонки,
Все летят за ветками.
Обморожена ольха,
Под горою вишня.
Я уже не дочь полка,
Кабы что не вышло.
В огороде бузина,
В Киеве жил дядька,
Мне не видно ни рожна,
Спросим Перетятько.

Ать-два, ать-два,
Раскололась Москва.
При прежнем правительстве —
Духовом ловительство.
Правительство Брежнева
Было очень нежное,
Просто травоядное,
Как волки плотоядные!..

Крест ломали на Петре;
Памятник срывали,
Дырку выжгли на костре
Три бомжа в подвале.
Назывался наш юрод
Нынче бомж, как весь народ.

Промелькнул госпоезд мне
В бабушкиных спицах.
А Господь-то при луне
Смотрит, и не спится.
Вот уже сарай-вокзал,
В колокол тревога.
Папа мне вчера сказал:
«Собери в дорогу
Пирожки и курицу.
И нечего сутулиться».

Вот госпоезд прошуршал
Медленно по шпалам.
Промелькнул сарай-вокзал.
Мамин лик усталый
Тихо смотрит на меня.
Провели уже полдня
В этой суматохе.
В поезде пройдохи
Всё играют в преферанс.
Поезд катит. Бедный Ганс
Думает: «Шпионы,
КГБ, погоны.
Что мне делать, как мне быть?
Как Германию забыть?»

….

Мой отец уже устал
От сарай-вокзала.
И в госпоезд мне сказал
Погрузиться. Мало
Мне того, что он сказал.
Я курю. Не знало
Общество вокзальное,
Пестрое, нахальное,

Что мы едем в south,
То есть в южный городок,
Где течет реки поток
И впадает в море
Черное. На взморье
Едем Рижское потом.
Где собор и белый дом.

…

Нас крестили в Вивьен Ли
И Марией звали.
И купалися в пыли
Воробьи в вокзале.
Как ее еще назвать?
Как России воевать?
То с американцами,
То вовсе с голодранцами
Мы общаемся в сенях.
Катит Санечка в санях,
Заболела «тубиком»,
Вот и кашель кубиком.

«Разве это не народ? —
Молвит Богородица, —
Что-то у Меня, юрод,
И овес не родится!»

Поезда да поезда,
Да ничего хорошего,
Повезли нас никуда,
Да было припорошено.
– Как на свадьбе у меня
Целовались горько.
– Расстегнулася мотня
У юрода Кольки…

И поэт, и Мандельштам
Разбежались по кустам.
Разблажился батька.
– Рак был, Перетятько.

Мир направлен на меня,
Нету мне покоя.
Кира спросит у меня:
«Что это такое?»

Ангелочки вы мои,
Люди неземные!
Ах вы саночки мои,
Сани расписные!..
Ясли, сени и покос…
Молвит Богородица:
«Нынче у Меня Христос,
Сын и Бог Мой, родится».

На двуглавого орла
Мишку посадили.
Подошли из-за угла,
Олю подсадили.
Бьют два белые крыла:
«Едем в «Пикадилли!»

Люди те, как тать на тать,
На него похожи.
Я просила Божью Мать:
«Пощади Сережу!»
А он —
Заломил красиво ноги
И поехал по дороге.
Снится Маше с Мишей сон:
Заиграл опять клаксон.

Вот кирпичик, стукачи,
Ну-ка, Таня, помолчи,
Вот «Онегин», вот друзья,
Вот и белая свинья
Хрюкает и возится.
Звезды и занозица.
Хочу я видеть всех,
Кто был со мной
В те годы юности мятежной,
Когда орех
Как круг земной,
И вечер радостный и нежный…

2007–2008 годы

Посв. фигурке мальчика, держащего подсвечник

Он был уже совсем ручной,
Когда его придумал резчик.
Он мог держать бы шар земной,
А вынужден держать подсвечник.

28 февраля 2008 года

Еще о госпоезде