Владислав Вишневский - Аллегро

• Название: Аллегро
• Автор: Владислав Вишневский
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-906858-38-2

Удивительная, но реальная история событий произошла в жизни военного оркестра.

Музыканты, как известно, народ особенный. Военные музыканты в первую голову. А какую музыку они исполняют, какие марши играю! Как шутят! Как хохмят! Как влюбляются Именно так всё и произошло в одном обычном военном оркестре. Американка Гейл Маккинли, лейтенант и дирижёр, появилась в оркестре неожиданно и почти без особого интереса к российской маршевой музыке, к исполнителям, но… Услышала российские марши, безоговорочно влюбилась в музыку и исполнение, и сама, не подозревая ещё, влюбилась в одного из музыкантов – прапорщика, но, главное, она увидела композиторский талант у пианиста Саньки Смирнова, музыканта-срочника. В оркестре на тарелках пианист играет, ещё и английский язык оказалось знает, и скромный, и пианист талантливый, и… Даже посол США в Москве, мистер Коллинз, всему этому восхитился. Санька Смирнов оказался настоящим Национальным достоянием страны. Об этом и не подозревали. Это вся Европа услышала и подтвердила. Правда для этого музыкантам оркестра пришлось в город Стокгольм лететь, в Швецию, Кантату Санькину на заключительном королевском концерте исполнять. Женька Тимофеев, первая труба в оркестре, там и объяснился с Гейл, а Санька Смирнов, национальное достояние, познакомился с Кэт. А сколько всего с этим путешествием интересного и необычного для них было… И это кроме всего прочего…

---

– Тоже со срочниками?

– Нет, только Саньку одного брали, и всё… Но мы там парики одеваем хипповые. «Мухи в стакане» ансамбль, узнать нас невозможно. Так что…

– Эй, орлы! – перебивает голос. – Тут у кого-то, я слышу, башли появились или мне показалось, а?

– Не башли, а мани…

– Не мани, пригород, а зелень.

– Сам ты деревня… У Трушкина… Глянь, какой оптимистичный с утра.

– У нашего Трушкина?! Ну-ка, пошли стрельнем! Лёва, Левон…

Волна интереса активно перемещается в сторону прапорщика Трушкина, чтоб, значит, цветом не выделялся.

В класс, между тем, входят и другие музыканты. Входят шумно, здороваются друг с другом, собираются группками, туда-сюда передвигаются. Кто вяло, другие энергично обмениваются впечатлениями о прошедших выходных…

– Чуваки, новый анекдот…

– Новый?

– Совсем-совсем… Еще теплый.

– Давай, Шура, быстро, пока дирижера нет.

– Так, чуваки, дело было так… Приезжает это Владимир Владимирович…

– Здравствуйте, товарищи, – входя, весомо, с достоинством, громко здоровается старшина оркестра Константин Саныч, прерывая начатый было анекдот.

Кислая ситуация образовалось, как кружка с пивом на полдороге.

– Здравия-жела-товарищ-старший-прапорщик! – поворачиваясь на встречу, почти бодро отвечают музыканты.

– А-а, Кобзев, опять новый анекдот, да? – в повисшей тишине, с укоризной в голосе, угадывает старшина.

– Ага, совсем новый, про Путина, това…

– Стоп-стоп! Ты что, Кобзев, совсем уже оху… того, что ли?.. – чуть даже пригибаясь, то ли от удивления, то ли от опаски, обрывая, машет руками явно рассерженный уже старшина. – Кончай тут, понимаешь… Тем более про Путина. Дубина-то быстро по башке прилетит… причем всем ведь прилетит. Даже в сортире! Слыхали, да? Нашли понимаешь, про кого рассказывать. Ну, народ, ну, страна, ну ничего не боятся. Совсем обнаглели. Это вам не про Чапаева с Брежневым, понимаешь, или про Ельцина какого… Другие времена. Быстро по башке-то настучат… Мама, не успеешь сказать. Готовьтесь, вон, лучше к занятиям…

Кобзев обескуражен, пожимает плечами.

– Так я ж не олигарх, тов…

– Был бы олигарх, Кобзев, – на нерве, с высоким убеждением перебивает старшина. – Не жалко б тебя было… Понял, да? Всё, я сказал, кончай трепаться… Готовимся.

Из безмолвной «массовки» доносится чей-то недоуменный вопрос:

– А про кого тогда можно, товарищ старший прапорщик?

Старшина с готовностью сообщает:

– Ни про кого! Только, может, про евреев если. Про Березовского, например, с Абрамовичем… Они ж, слава Богу, не президенты страны, правильно? Да и не станут ими никогда, значит, про них и можно. Или… лучше всего про чукчу… Это вообще для здоровья безопасно. Только без намеков на… И никаких больше Вовочек… при мне! Понятно, нет? Так, вот! Всё, кончаем базар, кончаем, я сказал. Заниматься, заниматься… Всем заниматься.

Утухнув, обескуражено переглядываясь, музыканты с неудовольствием расходятся. Не вовремя старшина пришёл или Кобзев поздно, читается на лицах… Одно из двух… Значит, про чукчу и про евреев можно. Ага! Ладно.

В оркестровке возникает легкая музыкальная какофония. Не сказать, чтоб уж очень нервная – обычная какофония, как в понедельник… и другие какие дни.

Старшина оркестра тоже достает свой инструмент, как и все готовится к занятиям: разминает губы, кривит, их плющит, растягивает, как дама перед зеркалом, при этом косит взглядом на дверь. Ждет.

8.59.

В комнату быстро входит руководитель оркестра подполковник Запорожец, предпенсионного возраста офицер, холеного вида, с замашками строевика.

Старшина оркестра успевает отмахнуть музыкантам, те соскакивают в вертикальное положение…

– Ор-рке-естр-р, смир-рна!.. – Громко командует старший прапорщик, и грациозно печатает несколько шагов на встречу дирижеру. – Товарищ подполковник, за время вашего отсутствия в оркестре происшествий не произошло… Старшина оркестра старший прапорщик Хайченко.

Подполковник, выслушав, преувеличенно требовательно оглядывает всех музыкантов, потом здоровается:

– Здравствуйте, товарищи музыканты!

– Здра-жилай-таарищ-под-поковник! – как на «зачет», рубят музыканты.

– Вольно! Садитесь! – разрешает дирижер, снимает фуражку, проходит к своему заместителю, здоровается с ним за руку.

– Что нового?

– Да нет, ничего, – отвечает Хайченко. – В наряд только вот по Округу со следующей недели идем. А так все в порядке.

– Ага, кобыла, значит, околела… – тонко шутит дирижёр. – А в остальном, прекрасная маркиза… Так, да?

Старшина пожимает плечами – он-то при чем!

Подполковник внимательно, как учитель группу двоечников, одного за другим оглядывает подчиненных, расчёсывает при этом свои не очень, скажем, густые волосы. Закончив с укладкой прически, чуть в сторону, шумно продувает расческу, неторопливо обхлопывает поочередно погоны – пылинки, чёрт их бей! – недовольно при этом морщится. Закончив привычный ритуал подготовки к занятиям, потирая руки, проходит, присаживается за свой дирижерский пульт. Музыканты, ухмыляясь одними глазами, наблюдают обычную утреннюю дирижерскую разминку, молчат.

Всё как всегда. А ведь еще только понедельник!..

– Я тут вчера вечером телевизор случайно смотрел… – будто ни к кому не обращаясь, замечает подполковник. – И как обычно на рекламе переключил туда-сюда кнопки… на шестую программу. – Дирижёр на пальцах показал, как он это сделал. Выдержал паузу. Его слушали очень внимательно. Внимательнее важного правительственного сообщения. Понимали – неспроста. – Вдруг вижу… – продолжил офицер. – Да-да!.. Кого бы вы думали? – подполковник закрутил головой, ожидая ответа. Музыканты оркестра, изобразив искреннее любопытство, насторожённо молчали. Грешков, конечно, у всех было предостаточно, но телевизор!..

– Кого? – Не выдержал старшина Хайченко.

– Маргарет Тэтчер, наверное, – осторожно подсказал Кобзев и легализовался. – Да, товарищ подполковник?

– Нет, Кобзев, – с ноткой горечи возражает дирижёр. – Не угадали последнюю букву. Её бы я не заметил. А вот… товарища рядового Смирнова, нашего музыканта, представьте себе, да.

– О-ого!.. – по оркестру прошла волна восторженного удивления.

– Стриптиз наверное там наш срочник пок…

– Мальцев! – не давая договорить, возмущённо обрывает старшина. – И вы туда же… Прекратите здесь паясничать, понимаешь, все… в конце концов.

– Да, Мальцев, – урезонивая, согласился со старшиной дирижёр. – Стриптиз бы может и ничего… Наоборот, он за какое-то профтехучилище на фортепиано играл.

– Как это? Когда это? – подскочил старшина. Глаза у него округлились. – Может ошибка, товарищ подполковник. Я увольнение не давал. Какое ещё профтех…

– И мне тоже интересно, товарищ старшина, узнать, – намеренно равнодушно-рассеянным взглядом глядя на испуганного старшину, холодным тоном перебивает дирижёр, – как это, вдруг, наши срочники свободно занимаются в городе концертной деятельностью, понимаешь. В нарушение устава, а!

– Этого не может быть, товарищ подполковник, это ошибка, – не на шутку взволновался старшина. – Это совпадение. А какая программа?..

– Си Эн Эн, наверное…

– Кобзев! – как ужаленный вновь взвивается старшина. – Да что ты будешь с ними делать…

– Да! Я вас наверное удалю сейчас, Кобзев! – тем же, загадочным тоном, миролюбиво грозит дирижёр.

– Виноват, товарищ подполковник.

– То-то, – тяжело вздыхает дирижёр, и обращается к своему помощнику, старшему прапорщику Хайченко… – И знать не хочу, товарищ старшина, и разбираться в этом не буду, когда это было, какая там программа… Я пока что не слепой, и товарища срочника Смирнова как-нибудь уж, извините, различу… Тем более его работу. – Грустный взор дирижёра перемещается на провинившегося срочника. – Так вот, товарищ Смирнов, хоть вы у нас и молодой совсем солдат, но я вынужден наказать вас со всей строгостью, как вы понимаете. – Состав музыкантов с грустью и сожалением смотрел на молодого срочника: ну как же ты, батенька, так засветился-то! Смирнов, опустив голову стоял молча. – Объявляю вам… – произнёс со вздохом дирижёр и задумался, подбирая приемлемую по «весу» цифру, потом озвучил её. – Пять нарядов вне очереди.

– Есть пять нарядов вне очереди, – эхом повторил срочник.

– Так-то, – кивнул дирижёр. Выдержал паузу, продолжил. – И я вас наказываю главным образом не за то, товарищ солдат, что вы были, как я понимаю в самоволке, за это ещё столько же надо, а за то… – музыканты вытянули шеи… – что в третьей части вашего Концерта, прямо с первого такта, если хотите знать, всё нужно исполнять только «крещендо»… Понимаете? Кре-щен-до!! С сильной экспрессией! С сильной! А вы, понимаешь, испортили всё…

Срочник от удивления рот открыл… Как и все, впрочем.

– Да-да, посмотрите внимательней партитуру, молодой человек, – дирижёр аж цвёл, подметив явную ошибку исполнителя. – Там двойной знак стоит… Двойной!! Резко, и категорически. Для всех исполнителей, причём! Понимаете? И для вас тоже! Двойной! А вы исполнили всего лишь… эмм… «фортэ»! Испортили вы всё, товарищ лауреат, испортили.