Владимир Гамаюн - Остров «Недоразумения». Повести и рассказы о севере, о людях

• Название: Остров «Недоразумения». Повести и рассказы о севере, о людях
• Автор: Владимир Гамаюн
• Жанр: Русское современное

Я хочу рассказать читателю о северном сиянии, о реке Колыме и Охотском море, о голубых сопках и хрустальных ручьях, о таёжных дебрях и тундре с голубым оленьим ягелем. О том, как добывается золото и какой ценой оно даётся. Начав писать эту большую северную повесть в рассказах, я решил писать только голую правду, какой бы некрасивой и горькой она ни была, ведь изнанка жизни всегда темней, чем нам хотелось бы.

---

В засольном цехе, брезентовых чанах, распятых на деревянных стойках, и произойдёт согласно технологии посол этой нежной, вкусной, но такой тяжёлой селёдочки. Её слоями переложат морским льдом, заготовленным ещё зимой, потом зальют тузлуком определённой плотности, потом время от времени будут продувать свежим морским воздухом, а когда она дойдёт до кондиции, отправят на конвейер, где рыбообработчицы отсортируют и уложат в бочки плотными рядами. После конвейера бондари на бочки поставят крышки, набьют потуже обручи и через пробочное отверстие опять зальют тузлуком, но уже свежим и другой плотности. И последняя стадия процесса – это когда бочки, не закрывая маленьких пробок, автокар увезёт в громадный капитальный холодильник для дозревания и окончательной доводки до кондиции. И только такая селёдка может считаться селёдкой, приготовленная на месте лова, а не оренбургских степях или татарском Альметьевске.

Я, кажется, повторяюсь, описывая процесс посола селёдки, но это лишь для того, чтобы люди знали и смотрели, что они покупают, иначе не ждите от этого нежного деликатесного продукта мало-мальского качества и вкуса.

Иван Филипыч

На острове проживали и не менее интересные колоритные люди, помимо бабы Даши, например, Иван Филипыч. Если увидишь свору здоровенных ездовых псов, порядка двадцати хвостов, а среди их спин мелькает грязная кожаная шапка с одним ухом вверх, как семафор, когда проезд открыт, значит – это и есть свинячий и собачий «король» острова со своей свитой собственной персоной. Возможно, «они» изволят посетить «Торговый центр» или просто пообщаться с островитянами, с народом. Если в это время идёт путина и уже прибыли вербованные женщины, то у «короля» свиноты возникает живейший интерес к слабому полу и происходит небольшой набор в гарем дам, не желающих работать ничем, кроме «органа», данного им природой и богом. Не важно, что это безногий старик, пропахший псиной и свинячим дерьмом, важно, что он будет худо-бедно их кормить, поить, а если повезет, то иногда и «любить».

В избенке, стоявшей на отшибе, всегда было навоза по колено. Под деревянным топчаном возились щенята, поросята, тоже щенячьего возраста. Если это было зимой, то там же, в тепле довольно похрюкивала и мама, которую сосали и те, и другие, и все были сыты и абсолютно счастливы. Я немного забежал вперед и забыл сказать, что Филипыч, помимо собачьей своры, держал свиней. Впрочем, слово держал, думаю, неправильное, потому что свинота, как кошки, жила сама по себе. Они просто были! Были, как были бы, скажем, олени, косули или козлы, они были составляющей частью фауны.

Эти хрюкающие плодились, как хотели, кормились, как могли, потому что Филипыч кормил их сухим кормом только зимой, когда море сковано льдом. А в обычное время эти дальние родственники слонов (наукой доказано) ели траву, ковыряли землю своими пятаками в поисках каких-то корешков, жрали какие-то лишайники и голубой олений мох. Думаю, что это меню было у них в разгрузочные дни, а в обычные дни они пожирали на берегу морские деликатесы, всё то, что оставалось после отлива или тем более после шторма. Это были целые горы морской капусты, рыба, крабы и остальная живность. Если выбросит на берег мертвую нерпу, «схарчат» и её.

Но любимое место, можно сказать, свинский ресторан, было на краю острова, куда вываливали тоннами селедочные головы и прочую рыбью тухлятину. В общем, это был громадный суши-бар, да еще и со шведским столом. Вот так-то! Мясо этих существ воняло рыбой хуже нерпы или тюленя. Он были обросшие шерстью не хуже диких собратьев средней полосы, лазили по горам, как горные бараны, и иногда можно было видеть на каком-нибудь утесе неподвижный, «гордый» свинячий силуэт хряка, смотревшего в просторы Охотского моря.

Раз в год Филипыч завозил по зимнику, по ледовой дороге пару машин комбикорма, а это пять-шесть тонн, благо в то время он стоил сущие копейки. Чтобы свиньи совсем не передохли или не ушли в бега, он иногда вываливал им ведра три-четыре вперемешку с тухлой селедкой, это для них, особенно зимой, деликатес. Иногда какой-нибудь «Хрюша» или «Пятачок», едва оторвавшийся от маминой титьки, попадал к нам на вертел, где жарился, истекая молоденьким жирком, капающим в костер, мгновенно вспыхивающим и сгорающим в огне. И это было что-то! Это было нечто! Маленький Хрюша еще не успевший пропитаться морем и всякими «ихтиандрами», обитающими в той среде, и под водочку уходил на ура.

Зимой, почти перед самым Новым годом Филиппыч решил сделать бизнес, заколов с мужиками с десяток свиней наивысшей упитанности. Собакам досталась вся требуха, а заодно головы и ноги. Такого счастья они не испытывали ни разу в своей беспросветной собачьей жизни.

Договорившись с шофером, приехавшим на остров с продуктами для магазина, Филипыч загрузил свинные туши в кузов и отбыл в столицу Колымского края в надежде на хорошую прибыль. Но вернулся доморощенный бизнесмен без свинины и без денег, а вечером, уже обойдя всех, кто мог выслушать все его жалобы и стенания, он зарулил и к нам с Серегой. Выставив на стол штоф водки, он посчитал что вправе излить свое горе и желчь, и конечно рассчитывал на наше сочувствие. Но поскольку для наших молодых морд одного пузыря было явно маловато, и на наше глубокое сочувствие он, ну никак, не мог рассчитывать, ему пришлось послать еще гонца, уже за двумя литрами водяры, после чего мы с Серым сразу прониклись важностью момента и засочувствовали ему изо всех сил. А вот и его мытарства. Помотавшись по Магадану в поисках вет-лабаратории, он на конец-то нашёл искомое, но вердикт анализа мяса, был неутешителен, мясо оказалось совершенно не пригодно к употреблению человеками и, вообще, ты мол врёшь дед, ведь судя по рыбной вони, это не свинина, а какой-то морской зверь. Возможно, это лахтак или тюлень, но никак не свинья. «Признайся дедушка, что ты вывел совершенно новый вид, новую породу морских свиней, – подтрунивая, расспрашивали его свинячьи паталогоанатомы.

В другом месте, на центральном рынке, как и положено, тоже взяли пробы мяса на анализ. Вердикт опять был с тем же результатом, и опять со злыми насмешками, ты «Нептун» бородатый, своих подданных угробил, а теперь ещё и продать на мясо хочешь? Чешую, конечно, соскреб, ласты обрезал и заявляешь, что это обычные хрюши?! Нет дед, мы думаем, что если тебя не посадят, то за такую селекцию тебе и Нобелевскую премию могут дать. Они бы ещё долго несли всякую чушь, но когда до Филипыча наконец-то дошло, что из короля его пытаются превратить в шута, он посылает этих свинячьих патологоанатомов ко всем чертям и еще куда-то далее. Поросячьи рыботуши опять закинули в кузов, с чем и отбыли, как говорится, не солоно хлебавши.

Можно, конечно, было их сдать в любой зверосовхоз для норок, песцов, лисиц, их бы там взяли с большим удовольствием, но за бесценок. Овчинка выделки не стоит, поэтому, когда уже на морском льду Филипыч увидал широкую трещину, велел шоферу остановиться и скинуть туда все туши, устроив таким образом на дне морском пир. Ушли туда «гибридные» свиньи на радость крабам и другим обитателям глубин.

Все это нам он рассказал, сидя у нас в комнате за столом и обливаясь горючей пьяной слезой. Потом немного успокоившись, он велел принести окорок, который оставил для себя, тот висел в уличном сортире, подвешенный прямо над толчком, спрятанный от псов. Мы отдали это «свино-рыбу-мясо» бабе Даше, и она сварганила нам пельмени размером с кулак и котлеты, как галоша 44 размера. На острове все готовят из рыбы, и громадных размеров, а тут настоящая свинина, правда, особой разницы мы не ощутили, рыба да и рыба, только жирновата, правда. Главное, съедобное, вкусное, и много!

Было уже довольно поздно, когда мы вынесли Филипыча на порог, в ночь морозную. Его волкодавы лежали в снегу, закрыв носы хвостами, ожидая хозяина. Дед велел двум псам стать рядом с ним – ухватился крепко за ошейники, крикнул им: «Домой!», и те рванули к его дому, таща деда без ног, как пустой куль. Еще минута и дед уже был дома, лай затих.

Договорники «вербота»

В Советское время существовало выражение «Дали 24 часа». Это проходила чистка в наших городах и весях. Удаляли за пределы городов и республик всех, неугодных властям забулдыг, бомжей, проституток, неформалов, дабы они не портили благость и лепоту наших городов. Вся эта публика была как чирей, нарыв на теле общества на фоне всеобщего благоденствия и умиротворения. Их отправляли куда-нибудь подальше, но там они тоже были не нужны. Это был людской мусор, который некуда было выбросить. Им стали предлагать работу на больших стройках, на северах, на путине, лесоповале, обещали большие деньги. Главное, нужно было сплавить этот сброд куда-нибудь подальше в надежде, что многие из них не вернутся никогда в родные пенаты, что довольно часто и происходило, по разным причинам. Их никто и не искал, сгинул ну и бог с ним. Воздух чище будет.