Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

• Название: Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах
• Автор: Наталья Богранд
• Жанр: Поэзия

События сказок бабушки Параски разворачиваются во второй половине 19 века и описывают один календарный год из жизни жителей маленького городка Посад. «Ярмарка в крутоярах» – это первая сказка из цикла, знакомящая читателя с героями и описывающая их приключения во время путешествия на ярмарку…

---

– Уж такой в Посаде люд —

Из словес палит салют.

Нонче он обескуражен,

Завтра чем-то взбудоражен.

Ведь ни дня нет тишины!

– Ну-у, театров лишены,

Потому актёры сами.

Развлекаются часами!

– Беспокойные натуры!

И в аптеке нет микстуры,

Чтобы их угомонить.

– Из веков прядётся нить!

Люди разных величин,

От простых и до купчин,

Из хором и из сарая

Говорливые до края.

– Говорливых-то хватает,

Да не всяк так выплетает!

– Да уж, говорливые!

И уж тем счастливые,

Если слушатель найдётся.

Тут шарманка заведётся!

– Мне дак с ними интересней.

Говорок их льётся песней.

Я домой когда вертаюсь,

Воссоздать порой пытаюсь

Все словечки-загогули.

Нет, другие гули-гули!

– Разговор рясной, густой!

По-хорошему простой,

Но для форса замудрённый —

Хреном сдобренный, ядрёный!

Несмотря на ядрёность языка, настоящих матершинников на Посаде было мало. Тот же Кульбач в ссорах с бабкой иногда позволял себе ругнуться в сердцах, но крайне редко.

Как-то раз Кульбачиха, начавшая день излишне нервно и сердито, будто встала не с той ноги, срывала раздражение на всем подряд, что попадало под руку. У бабки ныла поясница, и она, морщась и охая, сердито громыхала кухонной утварью, пинком гоняя крутившегося под ногами кота, ожидающего своего завтрака. Вышедший в горницу Кульбач шутливо поприветствовал супругу.

Кульбач: С добрым утром, дорогая!

Э, Мур-Мурыча лягая,

Ты куды его пихаешь?

Чугунками громыхаешь

Как кузнец по наковальне!

Слышно аж в опочивальне.

Утро вроде ясное.

У тебя – ненастное,

Как мордаха, хмурое.

Всё бурчишь, бур-бурая?

Дальше последовала небольшая грызня, потихоньку переросшая в ссору. Переместившись на крылечко, Кульбачи продолжали упражняться в «красноречии». Бабка послала деда, куда мужчине традиционных сексуальных предпочтений отправляться оскорбительно. В ответ дед во всеуслышание заявил, что у него с Кульбачихиной матушкой были не только обычные отношения зятя с тёщей, но и более интимные. Всё эти подробности частной жизни Кульбачей были услышаны соседом Еросимом.

Еросим: Прекращайте материться!

Кульбачи так увлеклись ссорой, что даже не заметили, как в процессе взаимных обменов «любезностями» оказались во дворе.

Кульбач: То меня чихвостит жрица,

Возомнив себя святой.

Еросим: Ёлки-палки, лес густой!

В дом войдите, дверь прикройте,

А потом друг друга кройте.

У меня детишки тут,

Вмиг подхватят на лету.

Старики поняли, что несколько увлеклись и даже переусердствовали, нарушив общепринятый посадский этикет.

Кульбач: То старуха, паразитка!

Брань – Кульбачкина визитка!

Еросим: Я прошу вас по-соседски…

Кульбач: Всё, Ерось, великосветски

Будем дальше изъясняться.

Знаешь, милые бранятся…

Еросим: Разорались – мат на мате!

Не в тюремном ж каземате!

Кульбач: Я-то редко матерюсь.

Ну, бывает, разъярюсь,

Понужну весёлым матом,

Если места нет догматам.

Не безвинная овечка!

Прошмыгнёт как мышь словечко…

Еросим: Речь от этого не слаще.

Кульбач: Бабка греховодит чаще.

Оправившись от смущения, Кульбачиха скромно возразила.

Кульбачиха: Дед почаще.

Кульбач: А сама-то

Докатилась уж до мата,

Что совсем не лестно даме.

И по папе, и по маме —

Только матушка держись!

Кульбачиха: Не ругаюсь я, кажись!

Кульбач: Как же, слышал и не раз

Мат сквозил в потоке фраз

Скрозь визгню́ и причитанье.

Виновато воспитанье.

Тут наследственная честь:

Хорошо ругался тесть,

От души и не дежурно,

Но затейливо, ажурно!

До такого заворота —

Онемеешь полорото!

Дак и ты, как заискришься,

Не следишь, что материшься.

Кульбачиха: Прям уж я! А сам-то ты

Край не видишь срамоты!

Кульбач: Признаюсь, порой загну,

Но при этом подмигну,

Шутку в том предполагая.

Ты, того не постигая,

Изощряешься отборно.

Воспитанье ж подзаборно!

Ты, Еросим, как отец

Будешь истины истец.

Бабку надобно привлечь.

Бабка, деток не калечь —

Не учи дурным словам!

Еросим: Без грызни неймётся вам!

Кульбачиха: Сам всю жизть проматерился.

Смолоду, ишо не брился,

Уж язык поиспаганил.

Кульбач: Да шутил я, хулиганил,

Чтобы выглядеть мужчиной.

Батька драл меня лещиной

Для культурности огранки.

Еросим: Мало драл, коль в перебранке

Допускаешь выраженья.

Кульбач: От душевного броженья

Выскользнет словцо иное.

Хоть и кажется дурное

Крепкое сопоставленье —

Не большое оскорбленье,

Если шутка в нём сквозит.

Всяк ли мат дурным разит?

И притом, как не крутись,

Без него не обойтись

Среди русского фольклора.

Свой простор, своя тут флора

И традиция скандала.

Мы ругаемся уда́ло!

Нет великосветскости,

Но изрядно меткости!

Еросим не мог долго сердиться на Кульбачей. Слова деда скоро развеселили гончара.

Кульбач: Тесть бывалыча зятька

И не встретит без матька.

Я-то вовсе без обид:

Отмордован, да не бит!

По искусству матершины

Тесть достиг такой вершины,

Что иному и не снилось!

Доченька не поленилась —

Так и лепит без стесненья,

Без конфуза, без скрасненья.

Тут талант наследственный,

Вовсе не посредственный!

Нонче крики с матюжком,

Завтра хватит утюжком,

А известно, что утюг —

Это не соломы тюк!

Еросим: Будет вам! Уж помиритесь

И, прошу, не материтесь!

Еросим знал, что Кульбачи не злоупотребляли сквернословием, ибо в их лексиконе было предостаточно не матерных, но забористо крепких эпитетов. Ему частенько доводилось быть свидетелем соседских ссор, когда старики особо не стеснялись в выражениях. Буквально на днях Кульбачиха, обнаружив, что дед «вылакал» какой-то её целебный настой, предназначенный для очередной «пациентки», орала на деда во всю мощь старческих возможностей и костерила его так, что только успевай записывать: «Чтоб тебя не пронесло, а вообче разорвало! Чтоб нутро сплелось узлом! Чтоб „поблеял тут козлом“, бородой в лохань уткнувшись! Чтоб ходил, не разогнувшись!».

Еросим появился у Кульбачей, когда бабка немного выдохлась и утомилась. Дед же выглядел этаким нахальным бодрячком, и на вопрос соседа, из-за чего у них опять идёт война, недоумённо пожал плечами.

Кульбач: Да сам чёрт не разберёт,

Чё она всю жизь орёт!

Повезло с супругой мне:

Щас горластые в цене.

И задумка есть уже

Баб крикливых в фураже

По войскам приспособлять.

Не затем, чтоб им стрелять,

Штык вонзать, махаться шашкой.

Те взревут своей замашкой —

Расшугают всех врагов

До заморских берегов.

Пусть их жалуют чинами,

Награждают орденами,

Пенсион дадут за крик.

Кульбачиха: Не мели чё зря, старик!

Но однако вернёмся к самому рассказу. Слава о посадских говорунах широко шагнула за пределы уезда чуть ли не до соседних губерний. К примеру, Терестин, разъезжая по свои коммерческим оказиям, однажды столкнулся в Клину именно с таким случаем, когда сам зашёл перекусить в тамошний трактир. Устроившись отобедать, он внезапно услыхал, как за соседним столом один мужик со смехом рассказывает приятелю о своей поездке в Посад и знакомстве с дедом Кульбачом.

Мужик: Встретил одного посадца.

Смех и только! О…

Однако вульгарное словечко, обозначающие процесс отправления малой нужды не успело прозвучать из-за вмешательства Терестина.

Терестин: Касаться

Хошь его дурным словцом?

Ты столкнулся с мудрецом!

Так что подбирай слова.

Это ж чудо-голова!

Всяк такого мудреца

Должен слушать, как отца.

Мужик: Землячок, прошу прощенья!

Это ж я от восхищенья.

Гостевал я у дедка.

Полон аж до ободка

Самым разным впечатленьем:

Оторопью с удивленьем.

Так меня он поразил!

И, представь се, заразил

Философией, весельем

С жизнерадостным похмельем.

Терестин: Да, он чешет философски!

Мужик: После шуточки бесовски

Дед удумал сотворить.

Чтоб супругу…

Приятель мужика: Уморить

Аль немножко взвеселить?

Терестин: Да, скорей всего, позлить.

Мужик: Мы с ним сели за пирушку.

Дед вначале клял старушку,

А её и дома нет.

Терестин: Оттого и смел был дед.

Мужик: Мы шутить не собирались.