Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

• Название: Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах
• Автор: Наталья Богранд
• Жанр: Поэзия

События сказок бабушки Параски разворачиваются во второй половине 19 века и описывают один календарный год из жизни жителей маленького городка Посад. «Ярмарка в крутоярах» – это первая сказка из цикла, знакомящая читателя с героями и описывающая их приключения во время путешествия на ярмарку…

---

С разговорами надрались

До приличной свиноты́.

Приятель мужика: Погулял до звону ты!

Мужик: Разговор вели пространно.

Дед подкован многогранно.

И меня прям навострил.

А про жизнь как говорил:

«Не хватает романтизма,

Но с лихвой идиотизма!».

Как болтать наскучило,

Дед придумал чучело,

Чтоб старушку зацепить.

А что та начнёт лупить,

Мы тогда не ожидали.

Приятель мужика: От души, видать, поддали!

Вон чё старый учудил!

Мужик: Да, представь, соорудил

Кукольного индивида

Человеческого вида.

Признаюсь, я сам, браток,

Подсобил ему чуток.

Приятель мужика: Это как же вы смогли?

Мужик: Приволок Кульбач кули,

Напихали в них соломы.

Приятель мужика: Вот хмельные дуболомы!

Мужик: Туловище из мешка…

Приятель мужика: А башка что ль из горшка?

Довольный мужик утвердительно кивнул.

Мужик: Глэ́чик примостил дедок.

Приятель мужика: Представляю тот видок!

Мужик: Талию перетянули,

В бюст тряпья побольше ткнули.

Приятель мужика: Бабу что ль соорудили?

Мужик: Женщину. И обрядили

В платье, шляпку, шаль на плечи.

А уж вечер, тают свечи

И приятный полумрак.

Приятель мужика: Дед дурак и ты – как враг!

Мужик: Тут и бабка возвернулась,

Да на парочку наткнулась:

Глядь, бабища восседает

И дедок к ней припадает,

Прикорнувши к плечику.

Бабка хвать по глэчику!

Приятель мужика: Как?

Мужик: Вошла ж и обомлела.

А потом прям побелела

И скорей за кочергу.

Я со страху ни гу-гу.

Полетели черепки!

Приятель мужика: Бабы с ревности крепки!

Мужик: Тут дедок зашевелился,

А сюрприз наш развалился.

Бабка в обморок хлобысь!

Знать бы наперёд, кабысь…

Терестин прекрасно помнил эту историю, рассказанную ещё более живописно и эмоционально женой со свояченицей, которые переместили «любовную парочку» на лежанку, но, однако, и теперь не удержался от смеха.

Мужик: Мы старушку оживили,

Энту «бабу» предъявили,

Мол, с чего тут ревновать.

Бабка тут же скалку хвать,

Хоть бледна – ну прям мертвец.

Дед, «соломенный вдовец»,

Защищался энтой «бабой».

Битва выдалась неслабой!

Терестин: Наши интересности

Славятся в окрестности!

Терестин также мог бы порассказать немало презабавных историй из жизни Кульбачей, гулявших по Посаду и передающихся из уст в уста, равно как услышанных от самого деда. Например, одну из версий, как юный Кульбач отбивал женихов от своей невесты, ставшей впоследствии Кульбачихой. Наверняка врал, хотя с деда могло статься. Терестин с удовольствием вспомнил вечер, когда заскочил к деду буквально на минутку, а проторчал дотемна, слушая воспоминания старика.

Кульбач: Примостились на бревёшке.

Глядь, уж тянут головёшки

Вроде как для поцелуя.

Вытащил свою стрелу я,

Промеж них как дал струю!

Отличился, как в бою!

Терестин: Ничего се, пошутил!

Парочку не окатил?

Кульбач: За плетнём засел в саду.

Те уселись на виду,

Но поодаль, без сближенья.

Примечаю: положенье

Начинает искажаться,

То есть начали сближаться.

Не на много – на вершок.

Тут я вынул «черешок»,

Приспособил меж щелей…

Кульбачиха: Дуралей ты, дуралей!

Испозорился, как есть!

Дурь – лопатой не отгресть!

Кульбач: А легко ли было мне?

Вы расселись на бревне…

Терестин: Тут ты их и обмочил!

Кульбач: Та вскочила, тот вскочил.

Ведь струя была меж них.

Мигом смылся тот жених!

Также Кульбач никогда не соглашался, что его дом в Посаде самый крайний при выезде из города, уверяя, что как раз-таки наоборот – первый при въезде.

Кульбач: Что ты, первый он в строю!

Я швейцаром состою

У Посада на крыльце.

Я – вначале, не в конце!

Остальные все – за мной,

Как у батьки за спиной.

Именно потому, что дом Кульбача стоял сразу на въезде в город, у стариков частенько останавливались проезжие люди на ночлег, а некоторые из них даже всерьёз советовали деду открыть нечто вроде гостиницы, благо размеры дедова дома позволяли обустроить «нумера для постоя».

Приезжий: Постоялый двор открой.

Кульбач: Сдался мне тот геморрой!

Чтоб скатиться в услуженье?

Для меня не униженье,

Взять кого-то приютить.

Станут денежки платить —

Станут требовать комфорт.

Ну а я чертовски горд,

Чтоб – подай да принеси!

Ты душевно попроси,

Я в лепёшку расхлестнусь.

За деньгу – не трепыхнусь!

Приезжий: Ты не любишь что ль деньгу?

Кульбач: Трачу я, не берегу.

Жизнь одна! Имеешь – трать!

Приезжий: Эдак можно всё прожрать!

Кульбач: Лучше быть уж едоком,

Чем трястись над сундуком

И на нём же помереть.

Ты об этом думай впредь!

Приезжий: Дак рачительность – не скупость!

Кульбач: Это да! Но жадность – глупость!

Кто не жил, не пировал —

Тот себя обворовал.

На том свете не дадут!

Там другие сферы ждут.

Приезжий: Говорим за здравие —

Нету равноправия.

Кульбач: Нет и не предвидится.

На кого обидеться?

Всяк живёт на свой охват:

Энтим супчик жидковат,

Энтим жемчуг мелковат,

Энтим случай виноват.

Любой разговор Кульбач незаметно переводил на темы собственного бытия с понимания высоты своего возраста.

Кульбач: Главно, до скончанья века

Не убить в се человека.

Наши промахи, проступки

Жизнь перемолотит в ступке,

Но кой-чё – парирует.

Возраст нас кастрирует,

Разум сделает тугим.

В этот мир придя нагим,

Уходи, не унося.

Вот тебе и правда вся!

Как-то заезжий гость, проникшись сочувствием к безродному старику, взялся жалеть деда за его не обласканную родными людьми старость, а также отдалённость и отстранённость от городской суеты. Выслушав такую, по его мнению сущую нелепицу, Кульбач очень удивился и заявил, что именно он, а ни кто другой, находится в самой гуще местных событий.

Гость: Да какая тутось гуща?

За забором дальше куща,

Заросли, кусты, забока.

Кульбач: Как ты мыслишь однобоко!

Тут, где выезд, тут и въезд.

Удивляться надоест,

Сколь народу мельтешит.

И не всяк бежит, спешит.

Кое-кто и вспомянёт,

И до деда завернёт.

Гость: Жизни прожитой не жаль?

Кульбач: Э-э, меня хоть чем ужаль,

Я, как жук, под панцирем.

Дед тут же подскочил с лавки и зашлёпал растоптанными опорками, изображая пляс, вопя при этом что-то вроде частушки.

Кульбач: Мне б щас танцы да гарем,

Я бы властвовал, как шах!

Всё богатство – что во вшах!

Гость опасливо отодвинулся подальше от деда и уставился на прозрачный реденький пушок, произраставший вокруг глянцевой лысины на голове старика. Понимая, что Кульбач его просто-напросто разыгрывает, ибо на дедовой макушке никакой вше просто не за что было бы уцепиться, гость облегченно вздохнул.

Кульбач: Жить, себя жалеючи,

Ныть, тоскливо бле́ючи —

Это дело не по мне.

Хоть и сбоку, в стороне,

Я народа не чураюсь:

Всем полезным быть стараюсь.

Знаешь, что-то подсказать,

Верный выход указать —

Не большое достиженье,

Но оно даёт сближенье.

Действительно, Кульбачам было в радость и в удовольствие принимать у себя гостей. Как-то у них неделю жил студент, дважды отчисленный из университета по причине неуспешной учёбы, но вполне успешного загула. Промотав родительские денежки, студент на перекладных, причём за ради Христа, добирался домой в имение. Дед с удовольствием предложил бедолаге свой кров и стол, не спрашивая, сколько тот намерен гостить. В конце концов, именно дед помог студенту благополучно вернуться к родителям, сговорившись с Дрыгалём, отправляющимся в ту же сторону по торговым делам. Дед был готов оплатить дорогу, но Дрыгаль не взял со старика денег, а во время двухдневного пути выдал хорошую взбучку своему неожиданному пассажиру, как за нерадивость в учёбе, так и за неправильное понимание жизни Кульбача.

Студент: Этот дед такой пошляк!

Дрыгаль: Не тебе судить, сопляк!

Пошлость у него для форса.

Всех пригладит против ворса,

А случись беда, нужда,

Обратись к нему – всегда

Дед найдёт и утешенье,

И предметное решенье.

Студент: А с супругой в вечной ссоре.