Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

• Название: Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах
• Автор: Наталья Богранд
• Жанр: Поэзия

События сказок бабушки Параски разворачиваются во второй половине 19 века и описывают один календарный год из жизни жителей маленького городка Посад. «Ярмарка в крутоярах» – это первая сказка из цикла, знакомящая читателя с героями и описывающая их приключения во время путешествия на ярмарку…

---

Дрыгаль: Водевиль это, не горе.

Студент: Та придёт, едва живая,

Он пристанет, поддевая,

И такое завернёт —

Всех в смущение макнёт.

Дрыгаль: Эти разглагольствия

Им для удовольствия.

Студент: Но старушка так серчала!

Дрыгаль: Сколь уж лет «жуют мочало»!

Студент: Нет, она обижена.

Дрыгаль: Что без пары лыжина?

Одноногому кататься?

Им вовеки не расстаться,

Хоть и вместе калгати́сто.

Это ж два таких артиста!

Эх, студент, ты их не понял

И удачу проворонил.

Студент: Всё в скандалах, всё в борьбе.

Каждый сам и по себе.

Дрыгаль: Всяк так думает, не зная.

Ведь грызня там показная.

Что с того? Сто лет уж вместе,

Как две гули на насесте.

Студент: Шумность, как в Иерихоне!

Дрыгаль: Ну а были бы тихони,

Все про них давно б забыли.

А они – живые были!

Ты добра не ощутил?

Дед тебя вон приютил,

И кормил, и ублажал.

Как родного содержал!

Студент: Ну за это им мерси!

Дрыгаль: Вот сиди и не форси!

Жил при полном пансионе,

Лучше, чем Христос в Сионе.

Студент: Дед – большой оригинал!

Прям меня он доконал,

Разговоры говоря.

Дрыгаль: Не в науку вышло, зря!

Что оригинал – не спорю.

Только твоему он горю

Посочувствовал, пострел.

Кто, скажи, тебя пригрел?

Кто тя принял на постой?

Ты ж без денег был, пустой.

Дед хоть слово те сказал?

Приютил и облизал,

Защищая твой престиж,

А ты чванишься, пыхтишь!

Дрыгаль не мог позволить, чтобы какой-то студент-неудачник говорил о Кульбаче в пренебрежительной форме. Как посмел этот сморчок-недокормыш судить своего благодетеля? Такай привилегией были удостоены только сами посадцы, которые могли спорить с Кульбачом, подтрунивать над ним и его чудачествами, гордясь при этом земляком, ибо воспринимали деда, как особую достопримечательность Посада.

Дрыгаль: Кульбача критиковать?

Рот не смеешь открывать!

Вовсе, паря, залепи

И молчи, а лучше – спи!

Без попутчика тоска,

Только я турну с возка,

Если ты про Кульбача

Брякнешь чё-нибудь, бурча.

Дозволяю удивляться

С честным видом. Не кривляться

И, конечно, не кривиться.

От него б мог «поживиться»

Разными рассказами,

Шуточными фразами

Умственного рассужденья.

Только ты дурак с рожденья.

Без ума и без грошей

Пропустил мимо ушей

Много присказок, острот.

А должён глядеть был в рот:

Ртом ловить слова его.

Нет умишка своего,

Дак чужого б припасал.

Дед тебя бы обтесал!

Студент: Почему же я дурной?

Пара курсов за спиной!

Дрыгаль: Ты не понял Кульбача.

Об тебе же хлопоча,

Так Кульбач тебя хвалил!

Ты – помоями облил.

Студент: Что вы, я не лил помои!

Дрыгаль: Дело, брат, твоё немое,

Чтобы слушать всё молчком,

Не пупы́риться торчком.

Коль душевно не бездарен,

Будь же деду благодарен.

Студент: Я что ль против говорю?

Я его благодарю.

Просто к слову пошутил.

Дрыгаль: Я хвоста те накрутил —

Будешь помнить, с кем шутить!

Но не вздумай, паря, льстить.

Криводушье я почую

И обратно отбичую.

Знаешь, на Посаде мы

Все ответственно прямы:

За слова мы отвечаем

И любого привечаем.

Ты, студентик, ширь Руси

И Посад соотнеси.

Мож мы в чём-то дураки,

Но душою широки.

И вот эту нашу ширь,

Сколь кармашек не топырь,

Не купить, не поменять.

Не умеешь ты понять

Человечности наивной.

Студент: Я оценкой объективной

Захотел пощеголять,

Как юрист.

Дрыгаль: Юрист, поглядь!

Учишься на адвоката?

Ну, тогда учись покато

И учтиво рассуждать,

Чтоб всю жизнь не голодать.

Так же и Терестин, как и остальные горожане, был осведомлён о проживавшим у деда студенте, ибо Кульбач ещё долгое время хвастался перед знакомыми людьми своими пространными беседами с учёным человеком. Однако Терестин не мог знать о дорожном разговоре студента с Дрыгалем.

Терестин: Этот глиняный ваятель

Всеми чтим, как настоятель.

Разве учит он худому?

Дед, не выходя из дому,

С целым миром дружбу водит

И подход к сердцам находит.

Всех готов и обогреть,

И наставить в жизни впредь.

Там в достатке и гостей,

И шекспировских страстей.

Как-то однажды, попав в гости к Кульбачу и имея с дедом продолжительную беседу, Терестин восхитился его острым умом, за что и назвал старика посадским мудрецом. Кульбач озадаченно вздёрнул брови, явно не соглашаясь с такой высокой оценкой.

Кульбач: Это я тебе мудрец?

Я с отсталостью борец!

Нет занятия дурнее

Заявлять, что всех умнее.

Ведь и для людей смешно,

И пред Господом грешно.

Утверждать и вовсе глупо,

Как в дорогу без тулупа

В саму стужу снарядиться.

На кого потом сердиться?

Будь хоть сколь мундир блескуч,

Да свиреп мороз трескуч.

Ясно, что старик жива́лый —

Не пострел трехгодовалый.

Смеет старость что ль кичиться?

Дал Бог век, чтоб научиться,

Дак его благодари —

Не меня боготвори!

Получив от Кульбача очередной урок «хорошего тона», Терестин довольно хохотнул. Про себя же он подумал, что старик, несмотря на въедливый характер, острый язык и ядрёные шуточки, со всеми посадцами, особенно с мужской частью жителей, всегда находится в прекрасных приятельских отношениях, удивляя сограждан разными чудачествами и совершенно удивительными познаниями.

Тот самый нерадивый студент, уезжая, то ли подарил, то ли забыл, то ли намеренно за ненадобностью оставил у Кульбачей учебник философии, после чего дед периодически увлекался изучением сложных текстов, привлекая для чтения соседских девчонок, так как сам уже плохо различал буквы. Эта книга вызывала у Кульбачихи сильнейшие приступы раздражения в виду того, что была сложна для её понимания, а потому казалась бабке совершенно никчёмной.

Кульбачиха: Чё опять залопотал?

Снова книжицу читал?

Ох уж эта книжица!

Уж мозги – как жижица!

Кульбач: Книга – истины родник!

Мудрость черпаем из книг.

Кульбачиха: А от этой – только вред!

Кульбач: Вот вам истинный портрет

Беспросветной темноты.

Глупость, хоть украсть в цветы,

Не прибудет пышности.

Кульбачиха: В книге той излишности

Непонятного сплетенья.

Кульбач: Да, моё приобретенье,

Эта книга не про вас!

Тут амброзия, не квас!

Кульбачиха: Вон чему та книжка учит —

Всяку дурь растит и пучит!

Кульбач: И газета освещает:

Люд наш умственно нищает.

Лишь о брюхе интерес,

А с духовностью – вразрез!

Больше думок о еде,

О насущном, о нужде,

Но без мысли о высоком.

Пропитались алчным соком,

Как отравой, и не сдохли.

Разрослись вон, не засохли!

Да, вот так, забывши Бога,

Процветать взялась убого

Не словцо библейское,

А нутро лакейское.

Но душа нетленная.

То она вселенная

Необъятности великой,

То повиснет повиликой,

То спрессуется комком,

Заперев себя замком.

Потому – кругом нажим.

Мы душой не дорожим!

Кульбачихе не раз хотелось извести оставленную студентом книгу на растопку печи, либо ещё хуже – отнести в нужник, но мысль, что парнишка вернётся за своим учебником, останавливала старушку.

Кульбачиха: Ой, гляди-ка, книгочей!

Кульбач: «Правду Ярославичей»

Не читал, конечно, я.

Кульбачиха: Темнота кромешная!

Кульбач: Темнота ли, полумрак —

Твой не отличает зрак,

Хоть слепа не столь очами,

Сколь умишком и речами.

При кротячьей слепоте

Книги всякие не те,

Но сама без чтения

Требуешь почтения.

Пока студент квартировал у Кульбачей, дед даже успел освоить игру в шахматы, ухватив смысл и тактические задачи передвижения фигур, правда, после отъезда жильца ему не с кем было совершенствоваться, как шахматисту. Но с бо́льшим увлечением дед любил вести долгие пространные беседы, касающиеся любых вопросов, в том числе научных, и однажды они даже умудрились обсудить тему новомодной теории Дарвина о происхождении видов.

Странные рассуждения студента о научных изысканиях «Дармия» не только насмешили Кульбача, но вызвала у него опасение за умственную состоятельность как самого учёного, так и его доверчивых учеников и последователей. При этом дед порадовался, что вечно шляющаяся по кумушкам Кульбачиха пропустила этот разговор, иначе напуганная бабка, непременно, ославила бы жильца, выставив беднягу сумасшедшим, совершенно чокнувшимся от наук.