Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

• Название: Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах
• Автор: Наталья Богранд
• Жанр: Поэзия

События сказок бабушки Параски разворачиваются во второй половине 19 века и описывают один календарный год из жизни жителей маленького городка Посад. «Ярмарка в крутоярах» – это первая сказка из цикла, знакомящая читателя с героями и описывающая их приключения во время путешествия на ярмарку…

---

Съехидничав, Кульбач тут же пожалел об этом, опасаясь, что недовольный хозяин покарает осрамившегося слугу. Старик видел, как сузились глаза гостя, когда перед ним предстала столь неприглядная картинка.

Кульбач: Я, сынок, ступил за грань.

Ты возницу не тирань.

Коли вырос при тузах,

Не роняй себя в глазах

Человека-невелички.

Писатель: Твой наказ – цветок в петличке!

Мож немного побраню,

Но совсем не изгоню.

Кульбач: Побранить – не наказать!

Как телёнка облизать,

Чтобы рядом мекал, тёрся

И куды ни зря не пёрся.

После очередной стопки, писатель признался деду, что ему не хватает познаний в особенностях и странностях характера простого русского человека.

Кульбач: Чё ты в жизни повидал,

Коль ни дня не голодал?

Не познавший голодух,

Не оценишь русский дух.

Тут ведь разность положенья.

Писатель: Как насчёт воображенья?

Я ж могу вообразить.

Кульбач: По поверхности скользить,

А навоз не колупнуть?

Тех ты сможешь обмануть,

Эти – враку есть не станут.

Сочинилки не обманут!

Эко выдумал ты вдруг!

У тебя другой ведь круг:

Кажный день паштет, безе.

Род твой – туз да на тузе!

Дак писал бы про тузов.

Нет, те жизь подай с низов!

Как познать низов исток,

Не понюхав лапоток,

Не поспавши на печи?

Писатель: Так давай, дед, научи.

Расскажи про жизнь людей.

Кульбач: Можно строить без гвоздей,

Если с ловкими руками.

И оно стоит веками,

Не сползая в скос да в сдвиг.

Сам я лишь плетень воздвиг

Без единого гвоздя.

Подцепляй, сынок, груздя.

Грузди – лучшая закуска.

Прилетит щас трясогузка

И приватность поломает.

Писатель: Кто? Жена?

Кульбач: Не понимает

Энта баба ни шиша,

Но кусучая – как вша!

Писатель: Ты у ней что ль под пятой?

Кульбач: Ну а ты что ль холостой?

С бабой в доме власть делить —

Как свою мозоль солить!

Вернувшаяся Кульбачиха не посмела при столь важном госте критиковать мужа за увлечение выпивкой и даже добавочно выставила кой-какие угощения. В связи с этим у писателя возникло подозрение, что Кульбач наговаривает на свою тихую, покладистую супругу.

Вдохновлённый вниманием, Кульбач успел рассказать писателю всю свою жизнь от самого рождения, то есть с времён последних лет царствования Екатерины Великой.

Заполучив благодарного слушателя, дед так разговорился, что поведал гостю даже про те времена, о которых знал только с рассказов деда и отца.

Кульбач: Реорганизация,

Секуляризация.

Как расширилась страна!

Вот уж были времена!

Ну опять же Уложенья

Да Чесменское сраженье,

Жа́лованны грамоты…

Писатель: Не назвал лишь срама ты,

Что творился при дворе.

Кульбач: А что было при Петре

Или же при Иоане?

Не стыдится голый в бане,

Коль уж голышмя́ там все

В Богом даденой красе!

Чё правителей судить?

За собой бы уследить!

Кажный, кроме прочих дел,

Об отечестве радел.

А касательное блуда? —

Мерзость всюду есть и хлуда!

Было уже совсем темно, когда гость решил откланяться и поискать себе пристанище в какой-нибудь гостинице, на что Кульбач категорически возразил, решительно не отпустив писателя «блукать» по слабо освещенному городишку.

Кульбач: У меня и заночуй!

Егозишь! Что ль почечуй7?

Бабка щас тряхнёт перины,

Что с времён Екатерины.

Бабкино приданное —

Древность долгожданная

Бесполезно век стареет.

А писателя пригреет —

Это будет ей за честь!

Завтра расскажу как тесть

С тем приданным обманул.

Я чуть бабку не вернул!

Тут уж он заторопился

Да перинкой откупился.

Пришлось остаться, но писатель ничуть не пожалел об этом, ибо набрался нужных впечатлений даже с лихвой.

Нашлось место в доме и для возницы, но тот заявил, что ему прежде нужно попасти лошадь, а уж потом о себе думать. А переночевать он может и на веранде на лавке, если «добренькая бабуля» кинет на доски какую-нибудь рвань.

Но не всегда деду везло на собеседников. Чаще всего старик коротал дни в одиночестве и вёл не менее интересные и содержательные разговоры со своим отражением в самоваре, либо с самим собой, но в юном возрасте. В таких случаях Кульбач мог расчувствоваться и даже всплакнуть.

Кульбач: Понимаешь ли, сынок,

Я душевно одинок.

Но с собой наедине

Иногда милее мне.

Сам себя я развлекая,

Сам в себя шипы втыкаю,

Сам себя хвалю, корю.

С тем парнишкой говорю,

Что мечтал прожить иначе —

Содержательно богаче:

Что-то строить, открывать,

За державу воевать.

Почему-то не случилось.

Жизнь-коряга волочилась,

По дороге путь чертя,

То легко, то пыль метя,

То болтаясь на весу,

Прицепившись к колесу

Мимо ехавшей повозки.

Бабка смысл читает в воске,

Я гаданья не приемлю

Всё одно в свой срок и в землю!

Рок – печальная слеза,

Как сиротские глаза.

Открытый и откровенный, жаждущий общения Кульбач запросто мог предложить кров любому случайному человеку. Например, в прошлогоднюю ярмарку, когда многие горожане отбыли в Крутояры, и город заметно опустел, дед приютил у себя троицу только что вышедших из тюрьмы журба́нских крестьян, тем самым немало взволновав своим поступком осторожных и недоверчивых посадцев, особенно чувствительных дам.

Тюрьма в Посаде была ненастоящая – так несколько вечно пустующих камер при полицейском участке, но попавшимся на краже троим крестьянам и просидевшим под арестом недели две, она показалась чуть ли не острогом. Сами преступники тоже были какие-то ненастоящие.

Дело было так: трое мужиков из недалёкого села Журба́н пришли в Посад, чтобы найти хоть какую-то работу. К своему несчастью на базаре они столкнулись с управляющим из имения Свистуновка, и тот подрядил их на плотницкие работы.

Целый месяц мужики с утра до поздней ночи подновляли в имении заборы, конюшню, крылечко, беседки в саду, а когда пришло время расчёта, управляющий сказал, что платить не будет, ибо они, якобы, весь свой заработок уже проели.

Разобиженные крестьяне с пустыми карманами отправились домой, прихватив господский плотницкий инструмент, с чем в результате и попались в руки полиции.

Во время следствия, управляющий дал показания, что трое бездельников практически ничего не сделали, а выплаченные деньги попросту пропили да ещё и обворовали его хозяев. Однако мужикам повезло, ибо вскоре в имение вернулся сам хозяин и провёл личное расследование, опросив домашнюю прислугу. За нечистоплотность в расчётах управляющий тут же был с позором изгнан вон, мужики получили свободу и причитающиеся им деньги, однако, бедолаги нажили себе славу воров. Уж так повелось на Посаде: раз попал в тюрьму, значит, преступник.

Каких только «заслуг» не навесили местные сударыни на несчастных узников: уж они де и деньги у «князьёв» стащили, и что-то из обстановки умыкнули, и бриллианты господские спёрли, и саму юную княжну пытались как-то грязно опозорить или ещё того хуже, о чём и говорить совестно. Разумеется, с такой худой славой бедным мужикам ни в трактире нельзя было показаться, ни в лавке, ни на базаре. А чтоб сунуться на ночлег в нумера – тут и говорить было не о чем!

Так как благочестивые посадцы могли запросто подвергнуть их всеобщей обструкции, охаянные крестьяне решили сразу налегке отправиться домой без дорожного провианта. Единственное, на что они решились, так это, подойдя к чьей-то калитке, попросить напиться. Бедолагам опять крупно «повезло», ибо они наткнулись на Валенту – человека неприятного и с подленьким нутром. Тот, действительно, не являл собой гордость Посада по причине скверного характера, «трепливой бабской натуры» и прочих качеств, не заслуживающих уважения. Несчастья и неудачи собственных сограждан Валента встречал с неизменным восторгом, будто чужие неприятности делали его счастливее. Тот же Терестин, разговаривая с хозяином кузниц Прокшей, характеризовал Валенту весьма нелестно.

Терестин: Человек он сволочной.

Прямча как горшок ночной —

Только вонь с дерьмом вмещает.

Но за участь вымещает

На других обиды зло.

Потому не повезло

Всем, кто рядом окажись.

Прокша: Сам такую выбрал жизь!

А другим – чтоб знали худо

И каков он был, Иуда.

Ещё один посадский обыватель Поке́рий, которому в нашем повествовании будет отведено особое место, при всей своей рассудительности и терпимости к чужим недостаткам, кроме пороков собственной супруги Фелоньи, вспоминая с соседом Ко́цей этого неприятного горожанина, брезгливо морщился.