Сергей Попов - Алюксер, или Блудная страсть у актеров и разведчиков. Книга-талисман

• Название: Алюксер, или Блудная страсть у актеров и разведчиков. Книга-талисман
• Автор: Сергей Попов
• Жанр: Русское современное

Эта книга – уникальное исследование автора, как абсурдное событие, однажды имевшее место в жизни человека, в дальнейшем не только оказывает влияние на всю его жизнь, но и во многом определяет её. В основу сюжета книги положены только реальные события. И тем не менее книга оставляет ощущение фантасмагории!

---

«Я не старуху-процентщицу убил. Я самого себя убил» – сказал когда-то студент Раскольников. Вот так и я, невзлюбив коврик в прихожей и себя на нем, убил свою любовь к Гульсары и чувствовал, что тем самым убил себя. Нет, я уже не любил Гульсары, но и никого другого я еще не успел полюбить.

Я сидел в Нескучном саду, сидел на той самой скамейке, где когда-то повстречал Гульсары. Скамейка была уже припорошена снегом. Я смел снег, устроился удобно и смотрел на возвышающийся посреди Москвы-реки памятник борцам за свободу слова, то есть на композицию, где глухонемой Герасим топит лающую Муму. В связи с холодами вода из пасти Муму уже не била. Но фигура Герасима, которая перед тем побывала и изваянием Христофора Колумба и Петра Великого, по-прежнему наводила на окружающих тоску и ужас.

И вот также и мне было тоскливо и ужасно после того, как я осознал, что убил любовь. «Мы – русские. Мы не можем жить без любви – понял я, – любить мы можем по-разному: любить жалея, любить сгорая, любить жертвуя собой. Но мы не можем одного: жить и при этом никого не любить. В этом наша сила и наша слабость. Этой слабостью пользуются все, кому не лень. Но, даже сознавая, что нами пользуются, мы, русские, не перестаем искать для себя предмет любви. И только обретя этот предмет, мы чувствуем, что жизнь задалась. Потому что любовь – это главная составляющая любого из нас. И вдруг меня словно озарило. «Только что, размышляя про любовь, ты, Сергей Сергеевич, открыл закон, закон, по которому живет твой народ» – сказал я себе. Я чувствовал себя Ньютоном, на голову которого мгновение назад упало яблоко. «Это бессмертие! – промелькнуло у меня в голове, – Я только что открыл великий закон и шагнул в бессмертие». Но бессмертие – это обязательно памятник, это переименованный в мою честь город. И тут я вспомнил, какие казусы случаются иной раз с переименованием городов в чью-либо честь.

Вот, например, родился в городе Симбирске писатель Гончаров по имени Ванечка. Всю жизнь хорошие книги писал и пользу людям приносил, прямо как я сейчас, и, когда отошел в мир иной, казалось должен бы быть увековечен посредством переименования города Симбирска в город Гончаровск. Но случилась оказия: в том же Симбирске родился Ульянов, по имени Вовочка, и такого натворил, что со временем тоже должен был увековечиться. К сожалению, это только у людей бывают двойные фамилии, например, Воронцов-Дашков или Мамонтов-Дальский. Я даже знал одну даму, имя которой было Татьяна, а фамилия – Морозова-Мороз. Но у городов двойных названий быть не может, например, Гончаровск-Ульяновск. Поэтому их и переименовывают в честь того из умерших земляков, кто оказался круче. Володя Ульянов со своей братвой оказался круче Вани Гончарова, и Симбирск стал называться не Гончаровск, а Ульяновск. И вся жизнь и труд великого русского писателя, образно говоря, пошли псу под хвост. Никакого тебе увековечивания, как другим. Лично мне такую ошибку совершать нельзя. Но как от нее уберечься? И мне тут же вспомнился другой случай. В городе Вологде прямо около кремля стоит памятник какому-то дядьке с конем. Мы спросили у экскурсовода: «Кому памятник?» «Поэту Батюшкову» – последовал ответ. Мы удивились: «А почему ему? Он, что, здесь родился?» «Все с точностью до наоборот, молодые люди, – ответил экскурсовод, – поэт Батюшков здесь пил и здесь умер». Сейчас, кого ни спроси, никто не вспомнит хоть одну строчку, которую написал поэт Батюшков, но он увековечен. Отсюда я делаю вывод: чтобы шагнуть в бессмертие, нужно не столько с пользой жить, сколько грамотно умереть. Вот, например, как поэт Батюшков. Значит, после того, как я только что сделал открытие, выявив на каком чувстве зиждется мой народ, я должен немедленно просчитать, где мне разумней всего отбросить копыта, чтобы или памятник поставили или город переименовали в мою честь.

В таком случае нельзя умирать в Москве. Во-первых, Москву все равно не переименуют. (На всякий случай я оставлю завещание, чтобы не переименовывали). А во-вторых, существует опасность (и очень большая), что изваяние, которое некогда было статуей Колумба, затем Петра Великого, затем глухонемого Герасима в момент утопления Муму, станет в случае моей кончины в Москве монументом мне. Автор композиции всегда умел держать нос по ветру, а ветер вот-вот задует в мою сторону. Я не хочу жить и бояться, что это многометровое пугало, которое сейчас воздвигнуто на месте предполагаемой гибели собачки, будет когда-то возвышаться и над моим прахом. Поэтому сейчас, когда я так близко почувствовал дыхание смерти, я немедленно направлю стопы в совсем еще молодой город Электросталь. Почему? – Да потому что никто из выдающихся людей не появился там на свет, а главное, не успел в нем умереть, и думаю, не успеет это сделать раньше меня, потому что до Электростали от Москвы езды часа полтора не больше, а я уже бегу на Курский вокзал.

Но как попасть на этот вокзал из Нескучного сада? Нет, в том, своем мире, я прекрасно знал дорогу. Но в этом, параллельном, многое было не так. Не там, например, в Москве стояли памятники и не тем, дома были подвинуты, улицы спрямлены. Куда же я таким образом приду? Но я твердо помнил слова, которые написал мой любимый Веничка Ерофеев: «…Если даже ты пойдешь налево – попадешь на Курский вокзал; если прямо – все равно на Курский вокзал; если направо – все равно на Курский вокзал…» О! Сколько раз я поворачивал то направо, то налево, то вообще шел напролом и поэтому не удивился, что очутился не где-нибудь, а на Курском вокзале. Я сидел на каменном парапете промокший, грязный, в ожидании электрички на Электросталь и думал, увы, не о своем бессмертии, я опять думал о том, почему убил я любовь.

Пронзительный ветер обжигал мне лицо и сдувал слезы, которые буквально струились из моих глаз. Это были слезы досады, это были слезы горечи. Такими слезами я плакал еще ребенком, когда родители мне не купили игрушечный автомат – большой, черный, прямо как у фашистов. В эту минуту, пока еще не было другой любви, я хотел бы остаться у Гульсары, пусть в прихожей, пусть на коврике. Ведь там моя семья. Но откуда тогда во мне вдруг возник зверь, который убил любовь? Я стал искать, откуда он возник. Стоп! Я, кажется, нашёл. Где-то в этом параллельном мире у меня есть старший брат, и он тоже моя семья. И я знал, что обязательно с ним встречусь. И как он, мой брат, посмотрит на то, что я сплю в прихожей в своем собственном доме по навету беженки из Козлы-Орды, да еще в позорном ожидании быть кастрированным? Естественно, ему станет за меня стыдно. На его устах больше не возникнет той замечательной улыбки, о которой столько говорила мать. Вот почему во мне пробудился зверь: я сохранил верность брату.

Но почему нельзя и сохранить верность брату и сохранить любовь?

Это нельзя, потому что я уверен: женщине для счастья нужна любовь. Так считает и брат. Но Гульсары для счастья были нужны деньги, вареная курица, психолог для попугая, термобелье в жару, а главное, зависть тети из Козлы-Орды. Я неправильно выбрал объект любви. Объект любви я противопоставил брату. Козлыордынки, переселяясь к нам в Москву, должны стать такими, как мы, а не сделать нас такими, как они. Тогда нам не будет стыдно за свою любовь и за все, что мы ради этой любви сделали, не будет стыдно перед своими братьями.

А пока… А пока, оставшись без любви, я жду электричку на Электросталь, чтобы в ближайшие часы закончить там свою жизнь.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Рядом со скамейкой стояла женщина, та самая женщина, чью «ракушку» я снес в первый день своей работы во власти, мать той самой девочки, которая бежала по снегу, когда родительницу с разбитой губой вели в «обезъянник». «Вам не нужны фильтры, которые очищают московскую воду? – спросила она и добавила, – Ведь в Москве очень плохая вода.» Я ответил: «Да, вода неважнецкая». «Я – дилер компании, – сказала женщина, – производящей эти уникальные по своим свойствам фильтры». Неожиданно объявили отправление электрички на Электросталь. Я засуетился и тем не менее не забыл поинтересоваться: «А как ваша милейшая дочь?» «О! Она только и говорит, что о вас» – ответила женщина. «Стоп! – сказал себе я, – А если бы на месте Гульсары в перспективе оказалась бы та девочка, которая на встрече с избирателями поклялась, что, когда вырастет, родит мне девочку, такую же, как она сама, если я не стану депутатом (читай «кастратом»)? Этой девочке, как и мне, для счастья нужна любовь. И если у нас с ней и впрямь когда-то будет семья, то мне не будет стыдно перед братом ни за свою любовь, ни за свою семью, ни за всё то, что мне для них придётся сделать..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.