Джеймс Кервуд - Пылающий лес

• Название: Пылающий лес
• Автор: Джеймс Кервуд
• Жанр: Прочие приключения

---

Боится, что у него поврежден череп! И выражает эту боязнь так, словно говорит о зубной боли! Он снова откинулся на мешок и закрыл глаза. Пожалуй, она права. Эти приступы головокружения и тошноты очень подозрительны. Но если она так думает, то почему не обращается с ним немного повнимательнее? Бэтиз с его бычьей силой совершенно не нуждается в ее помощи. Она могла бы хотя бы сесть к нему лицом, если уже отказывается от более точных объяснений.

Ошибка, говорит она! И она сожалеет о ней! Она холодно заявила об этом, но голос ее звучал, словно музыка. Она прекрасно говорила по-английски, но в ее произношении слышалась бархатистая мягкость французской речи. И ее звали Жанна-Мари-Анна Булэн!

Закрыв глаза, Карриган обозвал себя идиотом за то, что думает сейчас о таких вещах. Прежде всего он — ищейка, и на нем лежат серьезные обязанности, исполнить которые нужно здесь, сейчас же, за тысячу миль от Черного Роджера Одемара, закоренелого убийцы, за которым его послали. Он готов был поставить в заклад свою голову, что Черный Роджер не мог более обддуманно пойти на преступление чем эта самая Жанна-Мари-Анна Булэн, доставшая его за выступом скалы.

А теперь, когда все было кончено и он остался в живых, она держала себя так холодно и невозмутимо, словно они возвращались с увеселительной прогулки. Карриган плотнее закрыл глаза и спросил себя, правильно ли он рассуждает. Он знал, что тяжко ранен, но был глубоко убежден, что его умственные способности в полном порядке. И он продолжал спокойно лежать, прислонив голову к мешку, с закрытыми глазами, надеясь, что речная прохлада прогонит его тошноту.

Он скорее чувствовал, чем сознавал быстрое движение лодки. Сила течения и ловкость гребцов несли ее со скоростью шести-семи миль в час. Он слышал журчание воды, которое иногда напоминало звон маленьких колокольчиков, и чем больше он прислушивался, тем громче звенели колокольчики. Они выбивали все одну и ту же ноту, а затем к этой ноте присоединилась другая, и в ритмическом журчании реки он схватывал все те же монотонные звуки: Булэн — Булэн — Булэн… Это было наваждение. Что-нибудь да значило оно. И он узнал бы, что именно, если бы мог подчинить себе непослушную память. А как только пытался сосредоточиться, начиналась отчаянная головная боль.

Он опустил руку в воду и приложил к глазам. И после этого не поднимал с полчаса головы. За все это время Бэтиз и Жанна-Мари-Анна Булэн не обменялись ни словом. Для жителей лесов сейчас было не время говорить. Быстро поднималась луна, и гасли звезды. Еще так недавно окутанный сумраком мир был залит теперь потоком золотого и серебристого блеска. Карриган почувствовал сначала, как этот блеск струится сквозь его пальцы, а затем отнял руку и открыл глаза. Головокружение проходило.

Прямо напротив него сидела Жанна-Мари-Анна Булэн. Сумрак исчез, словно поднятый занавес, и она вся залита была лунным сиянием. Перестала грести и глядела вдаль. В ее фигуре было что-то восхитительно-девичье. Голова была открыта, как и тогда, когда он в первый раз ее увидел, а распущенные по спине волосы напоминали при лунном свете бархатистый песок. Что-то подсказало Карригану, что она сейчас повернется к нему, и он снова закрыл рукой глаза, немного раздвинув пальцы. Он угадал. Она повернулась лицом к луне и пристально взглянула на него, с явной тревогой, как ему показалось. Она склонилась немного, чтобы лучше видеть, а потом отвернулась и вновь принялась грести.

Карриган был несколько утешен. Может быть, она уже не раз так смотрела на него за последние полчаса. И она была встревожена, она беспокоилась о нем. Мысль, что она — убийца, видимо, начинала мучить ее. Несмотря на красоту ее глаз и волос, несмотря на все исходившее от нее обаяние, он не чувствовал к ней никакой симпатии. Он сказал себе, что отдал бы год жизни за то, чтобы сейчас засадить ее в тюрьму. Проживи он хоть сто лет, то и тогда не забудет, как прятался за скалой в течение почти целого часа. И пусть она прекраснее Венеры и всех граций, он все-таки рассчитается с ней за все, если только останется в живых. Он злился на самого себя за то, что вот только что так глупо загляделся на блеск ее волос при лунном свете. Да и на ее глаза. А на кой черт нужна ему ее красота? У разбойника Фэнчета тоже была красивая сестра, и все же эта красота не спасла его. Закон наложил на него свою тяжелую руку, несмотря на все слезы, пролитые огромными черными глазами Кармин Фэнчет. И он сам был олицетворением этого правосудия. А Кармин Фэнчет была красива, дьявольски красива. И тем не менее негодяй Фэнчет был повешен.

Карриган тихонько выпрямился. Ему захотелось узнать, что сказала бы Жанна-Мари-Анна Булэн, если бы он рассказал ей о Кармин. Но между Фэнчетами и Булэнами была огромная разница. Фэнчеты являлись выходцами с Аляски. И оба были большими негодяями. По крайней мере, все судили о Кармин Фэнчет по ее брату. А Булэны…

Опустив руку, он задел свою кобуру; ни Бэтиз, ни девушка и не подумали его обезоружить. Это было неосторожно с их стороны, если только Бэтиз не следит за ним сзади…

Карриган заволновался от новой тревоги. Он начал понимать, что допустил крупную ошибку и вел недостаточно умную игру. Эта девушка, Жанна, стреляла в него. Эта же Жанна стояла потом над ним в ту минуту, когда он пытался выстрелить из своего револьвера. Она покушалась на его жизнь, а потом размякла, когда пришлось довести дело до конца. Но все это он должен был скрывать от нее; в этом случае удобнее было бы действовать, когда наступит подходящий момент. Но и сейчас еще не поздно исправить свой промах. И он решил попытаться.

— Я хотел бы извиниться перед вами! — сказал он. — Вы мне позволите?

Она вздрогнула, словно ее хлестнули кнутом по обнаженной шее. Но как только она обернулась, а он улыбнулся ей, в ее лице и глазах появилось нескрываемое облегчение.

— Вы полагали, что я уже умер, — усмехнулся он. — Нет, мисс Жанна. Я снова полон жизни. Во всем виновата эта проклятая лихорадка, и теперь мне хочется просить у вас прощения. Я помню, я знаю, что обвинял вас в покушении на мою жизнь. Конечно, этого не могло быть. В здравом уме я не могу этого допустить и совершенно уверен, что это дело рук одного негодяя метиса. А вы пришли как раз вовремя, чтобы отогнать его и спасти меня. Можете вы простить меня и принять мою благодарность?

В лучистых глазах девушки словно отразилась его собственная усмешка.

— Я рада, что вы чувствуете себя лучше, мсье.

— И вы прощаете меня за… за мое свинство?

Она была прелестна, когда улыбалась, а теперь она улыбнулась ему.

— Если вы хотите, чтобы я простила вашу ложь, то да! — сказала она. — Я прощаю вас, потому что ложь иногда входит в ваши обязанности. Это я покушалась на вашу жизнь, мсье, и вы знаете это.

— Но…

— Вам нельзя говорить, мсье. Это повредит вам. Бэтиз, попроси мсье больше не разговаривать.

Карриган услышал позади себя какое-то движение.

— Мсье, замолчите сейчас же или я размозжу вам голову веслом! — раздался у самого его плеча голос Бэтиза. — Поняли вы меня или нет?

— Понял, старина! — проворчал Карриган. — Отлично понял вас обоих.

И он откинулся на свой мешок, по-прежнему не сводя глаз со стройной фигуры прелестной Жанны-Мари-Анны Булэн, которая снова взялась за весла.

Глава V

После неожиданного и внушительного предостережения со стороны Бэтиза Карриган открыл во всем этом деле совершенно новую и очень интересную сторону. Он неоднократно убеждался в том, что всеми своими сыскными успехами он обязан был не своему умственному превосходству над сослуживцами, а присущему ему чувству юмора и полному отсутствию всякого тщеславия и корыстолюбия. Он увлекался этой игрой только потому, что был страстным любителем приключений. Просто и честно исполнял свои обязанности, перед начальством не лебезил, так как служил не из-за долларов и центов. Быть сержантом конной полиции, и особенно N-ской дивизии, — это прежде всего значило для него жить так, как он любил, то есть полной и захватывающей дух жизнью. И самые сильные переживания он испытывал тогда, когда ему попадался противник не глупее, а умнее его самого.

На этот раз этим противником была женщина или девушка. Кто именно, он определить еще не мог. Ее низкий мелодичный голос, ее движения, ее ясная спокойная красота — от всего этого веяло женщиной; когда же она сидела на носу лодки, было что-то нежно-девичье в ее фигуре или, может быть, ее делали такой мягкие блестящие распущенные волосы. И опять он становился в тупик, определяя ее возраст: восемнадцать или тридцать? Но девушка или женщина, она сумела его оплести так тонко, что досада начала в нем уступать место восхищению. Чтобы сказал начальник N-ской дивизии, если бы увидел того, кто послан был за Черным Роджером Одемаром, лежащим посреди лодки пленником прекрасноволосой, весьма опасной представительницы прекрасного пола и метиса с бычьей шеей и обезьяньими руками!