Александр Образцов - Я русский. Вольная русская азбука

• Название: Я русский. Вольная русская азбука
• Автор: Александр Образцов
• Жанр: Публицистика

«Дело в том, что я целиком русский человек, но вынужден сомневаться в своем праве говорить об этом вслух.

Это почему-то не принято. Даже Пушкин или Толстой говорили это нервно, как будто ожидая в ответ упрека от всего прогрессивного человечества.

И до сих пор не понятно – что мешает русским самовыражаться…»

---

В 1831 году появилась статья немецкого криминалиста Миттермейера о бесполезности телесных наказаний.

И только 2 июня 1903 года в России были отменены исключительные виды телесных наказаний.

Было два пика активности администрации в битье своих граждан. Первый пик связан с зарождением Московского государства Романовых. В Указе 1663 года «…отсеченные руки и ноги у больших дорог прибивать к деревьям и у тех же рук и ног написать вины и приклеить».

Сечение ушей применялось к мошенникам и картежникам. Левое ухо резали за первую татьбу, а за вторую и разбой – и правое.

Резание носов тогда было еще мало распространено. Его применяли к уличенным в четвертый раз хранителям и распространителям табака.

Сечение языка в законе не значилось, но отсутствие законных оснований не мешало применять сечение языка по отношению к раскольникам, еретикам, донским казакам за поношение. Преступнику клещами вытягивали язык и отрезали нужную длину.

Самым распространенным из телесных наказаний был кнут. Кнут состоял из рукоятки длиной в пол аршина, упругого столбца из кожи более в пол сажени длиной с концом или кожаной петлей на конце. К этому концу привязывали хвост длиной в пол аршина, сделанный из широкого ремня толстой, сыромятной кожи, согнутой вдоль наподобие желобка и так засушенной. Иногда конец хвоста заостряли, он был твердым, как кость, и при ударе рассекал кожу. От крови он размягчался, поэтому после нескольких ударов кнут меняли.

Били просто. Били на козле. Били в проводку по торгам.

Палач отходил на несколько шагов, взмахивал кнутом обеими руками над головой и, подскочив с громким криком, опускал кнут на спину. Исход наказания зависел не столько от количества ударов, сколько от их силы. Выдерживали иногда и 300 ударов (по 30 в час), а иногда и от 2-3 умирали с переломом хребта.

Разбойники в те времена также творили необычайные зверства: пили кровь жертв, резали их, пытали.

Второй пик – и самый высокий – уродования людей был достигнут в Воинском Артикуле народного героя Петра Великого.

При Петре важен был не размер преступления, а неповиновение его воле. Кнутом били за первую и вторую татьбу и за то, что бросали мусор на улице.

Применялись все старые виды наказания, изобретались новые. Людей сжигали на кострах (в том числе медленно), сажали на кол. В 1721 году за упорство в расколе Петр велел посадить на кол почти всех жителей города Торовца в Сибири. В память этого события торовичан звали с тех пор коловичами.

Во флоте Петр ввел кошки и линьки.

При Анне Иоанновне кошками наказывали также проституток. Последовавшее в дальнейшем при императрицах смягчение наказаний все же выглядит на сегодняшний день почти так же дико. Статс-даму Наталью Федоровну Лопухину при Елизавете высекли публично кнутом за намек в письме о «лучших временах», затем вырвали язык и сослали.

И лишь при Петре III, несомненно, самом человечном (за что и презираемом всенародно) из русских царей доалександровской поры были отменены батоги, линьки и кошки. Самое же главное, Петр III отменил «слово и дело».

Другой антигерой нашей истории, Павел, отменил экзекуции для духовенства, а также запретил истязания и клеймение лиц старше 70 лет.

Таким образом, мы живем сегодня с генетической табличкой в голове, на которой написано одно только слово «страх». Я не говорю сейчас о еще одном народном герое – Сталине, настоящая слава которого еще впереди. Вряд ли сегодняшние его почитатели, выносящие портреты кровопийцы наподобие икон, и сам товарищ Зюганов, высоко оценивающий роль своего старшего брата, могут во всей мощи и красоте оценить масштаб его избиений. При Петре еще можно было куда-то бежать. Сталин изобрел такие погранвойска, что бежать можно было только под почву.

Спрашивается, да как же нам не быть садистами с такой родословной? И как же нам не стыдно негодовать, когда какая-то паспортистка пару раз сгоняет туда-сюда? А какая-то продавщица чего-то недовесит и еще вдогонку пошлет?

Это ведь радоваться надо, что после таких искушений и проб у нас состоялся август 1991 года. Что у нас родился и живет до сих пор (и пусть еще сто лет живет) величайший из гуманистов современности М. С. Горбачев. Его слава также впереди.

А пока надо тихо-тихо выползать из-под нависшей над нами глыбы нашего родового царско-большевистского садизма. Пусть камешки катятся, пусть песок сыплется – надо ползти.

Зато когда законы установятся, когда коммунисты разбегутся от стыда, когда сортиры нормальные появятся, – вот тогда можно будет встать в полный рост и, посвистывая, пойти вместе со всеми англо-французами куда-то в светлое будущее.

Тем более, что сами англо-французы не далее, чем позавчера тоже кое-кого жгли и топили.

Так что все мы квиты.

Культура

Московско-Ленинградская милота

«…а я – поэт, какой хочу, такой и знаменитый» – так сказал Александр Твардовский о своем детском мироощущении.

Похоже, что юношеский период русской культуры закончен. Уже не станешь таким знаменитым, как хочется. Уже не объявит секция критики имени Белинского нужного человека наследником Толстого, а не очень нужного – внуком Достоевского.

Однако не хочется зубоскалить по этому поводу. Наконец-то в истории русского изоляционизма появились истинно трагические краски. Кончился гонор, иссякла кичливость, приписываемые обычно близким западным соседям, и осталась одна только московско-ленинградская милота. Остались старые люди, потерявшие все.

В России есть несколько имен, которые могли бы существовать в мировом культурном обмене наравне с любыми западными и восточными людьми искусства. Но они не захотели этого, как захотели Бродский, Барышников или Высоцкий. Им достаточно было признания в Министерстве культуры, на Таганке или в БДТ.

И вот теперь их милота стала достоянием их семейных кухонь, где, собственно, и начиналась в виде диванной оппозиции.

И слава Богу, что московско-ленинградская милота с легендарными пьянчугами и бесстыжими девками, с месткомовскими дрязгами и битвами при ОВИРе, с крепостными театрами и толпящимися писателями сходит на нет.

«Лишь грусть без объясненья и предела», – так сказал Верлен о первом Риме.

Какая там у нас грусть? Да еще без предела…

Пенсионные дела, милые люди… Московско-ленинградская милота.

Окраина мира.

Серебряный детский сад

В последние годы в культурном пространстве российских столиц, напоминающем станцию переливания крови, фуршет на халяву и самозахват лавровых венков одновременно, происходит еще и какое-то общее движение к центру. Все оказались одинаково озабочены местом эпохи в ряду других эпох.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.