Тулку Ургьен Ринпоче - Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета

• Название: Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета
• Автор: Тулку Ургьен Ринпоче
• Издательство: Литагент 5 редакция
• Жанр: Зарубежная эзотерическая и религиозная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-104762-7

Личные мемуары одного из величайших практиков и учителей тибетского буддизма Тулку Ургьена Ринпоче погружают в мир старого Тибета, где царят особые представления о человеческих возможностях, совершенно отличные от современных. В книге много поражающих воображение историй, связанных с легендарными мастерами медитации – друзьями, родственниками и знакомыми автора. Тон повествования пронизан искренностью и юмором, он отражает ту уютную и доверительную обстановку, в которой эти истории были рассказаны составителям этой книги, близким ученикам автора. Тулку Ургьен Ринпоче (1920–1996) признан буддистами разных традиций как выдающийся мастер тибетского буддизма. Он практиковал медитацию с четырехлетнего возраста и двадцать лет провел в затворничестве; он прославился как наставник, к которому обращались за помощью многие великие мастера школ кагью и нингма. Так, Тулку Ургьен Ринпоче был наставником и представителем Гьялва Кармапы Шестнадцатого, о чем также рассказывается в книге.

---

Однако Вангчог Дордже был совершенным йогином, сумевшим обратить вспять белое начало и, в отличие от обычных мужчин, которые извергают семя, никогда не был причиной чьей-либо беременности. Не знаю, хорошо это или плохо, но было именно так. С другой стороны, часто ли можно было слышать в старые времена, чтобы у кого-то была сотня подружек, но ни одна из них не забеременела?

* * *

Чокгьюр Лингпа питал безмерную веру в великого Патрула, и все его дети – в том числе и Вангчог Дордже – стали учениками этого учителя. После смерти Чокгьюра Лингпы Вангчог Дордже отправился в лагерь Патрула. Поскольку многие из учеников Патрула были полноправными мастерами, в Кхаме говорили, что этот лагерь напоминает логово снежных львов, которые потом разнесут львиный рык святой Дхармы во всех направлениях.

Как сын великого тертона, Вангчог Дордже прибыл в этот лагерь с большой пышностью, восседая на коне и сопровождаемый большой свитой. Патрул же, в отличие от него, посвятил себя монашеской жизни и, конечно же, не был женат. Он часто советовал быть как «дитя гор, одетое в туман», говоря о том, какое благо жить просто, как жили в древности первые практики линии кагью.

Однажды Патрул давал совет следовать их примеру, отказавшись от любых изысков. «Чтобы практиковать истинную Дхарму, нужно всегда садиться пониже и одеваться в обноски, – говорил он собравшимся. – Никогда не считалось, что нужно ставить себя выше других и одеваться в парчу».

Вдохновлённый этими словами, Вангчог Дордже подумал: «Вот что мне нужно!» И он сбросил с себя все свои парчовые одеяния и взамен стал носить простой плащ из дешёвого войлока. Также он распустил всю свиту, оставив себе лишь одного слугу, и вернул всех своих коней монастырю Чокгьюра Лингпы. Потом он обрил голову и принял от Патрула монашеские обеты. Там он прожил три года, отказавшись от всего своего имущества.

Но, после того как он взял обет стать нищим странствующим отшельником и сбрил свои чудные волосы, его блистательный облик потускнел и внешность стала заурядной. Он стал бледным, болезненным, начал сутулиться.

Суровый образ жизни явно плохо сказался на его положении держателя учений-терма. В частности, постригшись, он нарушил связь-самайю с дакини. Чтобы тертон сумел записать тайные символы, начертанные в терма, необходимо, чтобы слоги ясно реяли перед его взором. Но теперь оказалось, что они стали расплываться, мелькать и мельчать. В результате он не смог расшифровать и записать ни одного терма.

Возвращение Вангчога Дордже домой было совершенно непохоже на то, как он, бывало, прибывал туда – как и его отец – в сопровождении сорока всадников и каравана яков. Вместо того он прошёл пешком весь путь от Голока, что в северо-восточной части Кхама, с одним лишь посохом нищего странника в руках. При нём были только два спутника и один безрогий як в качестве вьючного животного, а всю поклажу составляли принадлежности для приготовления чая.

* * *

Когда они спускались к монастырю Дзонгсар в Дерге, Вангчог Дордже заболел. Наверное, болезнь была довольно тяжёлой, потому что всего через пять-шесть дней он скончался в горной обители Кхьенце, в знаменитом Зале Собраний Сугат. Никто в мире не смог отвратить это печальное событие. Траурная процессия доставила тело во владения Чокгьюра Лингпы. Пема Тринлэ, повар тертона, которого я знал, когда был ребёнком, присутствовал при этом. Тогда он был монастырским казначеем и в его обязанности входило доносить печальные вести великому Кхьенце, который жил поблизости.

Пема Тринлэ, который умер лет в девяносто, рассказал мне эту историю во всех подробностях. Услышав о смерти Вангчога Дордже, Кхьенце глубоко опечалился. Считая, что сыну истинного нгакпы было совершенно незачем состригать волосы[66], он воскликнул: «Проклятье! Безумный Патрул заставил Вангчога Дордже обрить голову и превратил его в аскета – и вот что вышло! Какой ужас! Это доказывает, как мало заслуг осталось в наш век упадка. Сам Падмасамбхава предсказал, что этот сын тертона будет распространять свои терма повсюду, от китайской границы на востоке до горы Кайлаш на западе, неся всем существам благо, будто расстилая бескрайний белый покров. А теперь этот слабоумный Патрул загубил всё!»

Кхьенце стал бить кулаками себе в грудь, выражая своё отчаяние так, как это свойственно кхамцам. «Благоприятное стечение обстоятельств не проявилось, – простонал он с выражением крайней печали на лице. – Ему предназначалось стать тем тертоном, кто обнаружит оставшиеся терма и будет их распространять»[67].

Пема Тринлэ приготовил подношение на благо усопшего и сказал:

– Ринпоче, дайте, пожалуйста, указание, где нам искать его перерождение. Я делаю вам подношение, и мне нужно взамен получить эти сведения.

– О! – воскликнул Кхьенце. – Прежде они были сестрой и братом, а теперь могут стать матерью и сыном.

Больше об этом великий Кхьенце ничего не сказал и продолжал горевать и бить себя кулаками в грудь.

Прошло не больше года, когда Кхьенце подтвердил, что сын, который только что родился у моей бабушки Кончог Палдрон, и есть перерождение Вангчога Дордже.

– Слушай, – сказал Кхьенце Старший, – ведь верно, что Кончог Палдрон недавно родила мальчика? Говорю тебе – нет никаких сомнений, что это Вангчог Дордже!

И Кхьенце Старший удостоверил это письменно.

– Её второму сыну не выпало долголетия, но если дать ему имя Бессмертная Ваджра, то это создаст благоприятное условие для продления его жизни, – продолжил Кхьенце.

Так мой отец получил это имя – Чиме Дордже.

* * *

Собрание сочинений Чокгьюра Лингпы – не считая сорока томов его терма – составляет два тома, а сочинения Вангчога Дордже – один толстый том. Те и другие старательно переписаны от руки, а не напечатаны ксилографическим способом. У меня хранится по экземпляру обоих собраний. Перебравшись в Центральный Тибет, я отправил в свой монастырь просьбу прислать мне эти тексты. Позднее мне стало известно, что руководители моего монастыря отказались посылать что-либо ценное[68]. Можно спросить: о чём они думали?! Драгоценные рукописные тексты остались в Кхаме, и какая от этого польза? Вот что происходит, если не делать печатные доски!

Через несколько лет после китайского вторжения распространилась новость о великом благе, которое ждёт человечество, – речь шла о так называемой «культурной революции». Этот обман разносили целые полчища лжецов, которые следовали за солдатами-захватчиками. Действительно, когда волна «культурной революции» прокатилась по нашей стране, произошли огромные перемены: наши монастыри были разрушены, а наша литература сожжена.

Вероятно, были уничтожены и сочинения Вангчога Дордже, поскольку большинство буддийских текстов было сожжено. Злоба китайских коммунистов была такова, что они заставляли жителей собирать все их книги и бросать в большой костёр. После этого оккупационные власти объявляли: «Отныне, если мы найдём в доме хоть одну книгу, его хозяин будет повешен. Одна книга будет стоить одну жизнь».

В таких условиях многие, испугавшись, бросали свои драгоценные книги в реки. Часть книг люди закопали в землю с надеждой, что однажды их оттуда достанут, но, когда книги откапывали, к несчастью, оказывалось, что они сгнили. Однако наша страна так велика, что, наверное, какие-то книги будут обнаружены[69]. И правда, один прекрасный текст «Неисчерпаемая гирлянда молний», который Вангчог Дордже написал в шестнадцатилетнем возрасте, действительно сохранился; мы до сих пор ежедневно пользуемся им в монастырях. Как было бы замечательно, если бы сохранилось ещё хоть несколько таких же.

Цеванг Норбу

Мать Цеванга Норбу была племянницей Кхьенце Старшего[70]. Лотосорождённый Гуру также предсказал, что эта супруга станет матерью перерождения Юдры Нингпо[71].

Поскольку «Три раздела» были учением-нингтиг Вайроцаны, он вверил его Юдре Нингпо, своему самому выдающемуся ученику в Кхаме. Вот почему Цеванг Норбу, перерождение Юдры Нингпо, должен был первым получить это посвящение. Поскольку пророчества Падмасамбхавы, как правило, очень точны, то в самом терма было предсказано, что через год или три года Цеванг Норбу получит это терма[72].

Цеванг Норбу был довольно скромным человеком. Однажды он сказал Самтену Гьяцо: «Я не представляю собой ничего особенного. У меня нет никаких великих качеств, ни единого, кроме одного: хотя в то время мне было всего шесть месяцев от роду, ясно помню, как получил „Три раздела“ от двух великих тертонов». На самом деле „Три раздела“ были обнаружены именно тогда»[73].

При этом событии присутствовали двадцать пять человек, в том числе Кхьенце и Кармей Кхенпо. В тот момент, когда было обнаружено это терма, Чокгьюр Лингпа обратился к матери младенца: «Принеси сюда ребёнка!»

Она принесла малютку, который был завёрнут в одеяла и сидел в плетёном камышовом лотке на слое сухого овечьего помёта, покрытого парой пелёнок. Такое приспособление, в котором младенец может писать сколько угодно, принято использовать в Кхаме.