Тулку Ургьен Ринпоче - Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета

• Название: Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета
• Автор: Тулку Ургьен Ринпоче
• Издательство: Литагент 5 редакция
• Жанр: Зарубежная эзотерическая и религиозная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-104762-7

Личные мемуары одного из величайших практиков и учителей тибетского буддизма Тулку Ургьена Ринпоче погружают в мир старого Тибета, где царят особые представления о человеческих возможностях, совершенно отличные от современных. В книге много поражающих воображение историй, связанных с легендарными мастерами медитации – друзьями, родственниками и знакомыми автора. Тон повествования пронизан искренностью и юмором, он отражает ту уютную и доверительную обстановку, в которой эти истории были рассказаны составителям этой книги, близким ученикам автора. Тулку Ургьен Ринпоче (1920–1996) признан буддистами разных традиций как выдающийся мастер тибетского буддизма. Он практиковал медитацию с четырехлетнего возраста и двадцать лет провел в затворничестве; он прославился как наставник, к которому обращались за помощью многие великие мастера школ кагью и нингма. Так, Тулку Ургьен Ринпоче был наставником и представителем Гьялва Кармапы Шестнадцатого, о чем также рассказывается в книге.

---

Бабушка знала все слова и мелодии песнопений, а также умела правильно использовать ритуальные принадлежности – и всему этому она научилась у самого тертона, который часто получал эти мелодии в своих видениях. Если бы не она, подлинные мелодии и порядок ритуалов нашей линии были бы утрачены. Она даже знала особые способы игры на ритуальных трубах гьялинг. Бабушка чрезвычайно искусно владела гьялингом, и в Цикее все, кто учился на нём играть, спрашивали её мнение.

Она также передала всю совокупность мудр для каждого из ста мирных и гневных божеств и все связанные с ними ритуалы – всё то наследие с тысячелетней традицией, с которым она познакомилась в монастыре Миндроллинг. До сих пор её понимание ритуальных мелодий и использования музыкальных инструментов остаётся основой «Новых сокровищ».

Ещё бабушка была признанным врачом традиционной тибетской медицины и каждый день давала лекарства своим пациентам. Также она была астрологом и знатоком нескольких стилей тибетской живописи[82]. Она была необыкновенным человеком.

Бабушка преодолела все препятствия, которые встают перед женщиной в традиционном для Кхама обществе, управляемом мужчинами. Она была такой яркой личностью, что там, где я рос, среди женщин ей не было равных.

* * *

Моё первое яркое воспоминание о бабушке относится к тому времени, когда мне было лет семь и она жила в нашем семейном гнезде, во дворце Цангсар. В течение этих трёх лет я почти каждый день ходил проведать её. Наверное, тогда у меня было более смуглое лицо с синеватым оттенком, потому что она прозвала меня Синелицый. Моего старшего единокровного брата Пэнджика она называла Бледнолицым, потому что он был светлый.

Потом бабушка на один год переехала в небольшую обитель, расположенную поблизости, а потом – подальше, на высокогорную Крепостную Вершину, где она провела со своим сыном Самтеном Гьяцо три года. Всё это время у меня было мало возможности видеть её, потому что я уехал с отцом и жил в Деченлинге, в его доме для затворничества, который находился в двух днях пути верхом. Бабушка была очень щедрой и всегда награждала меня подарками: сушёными абрикосами, сумочками и другими вещами. Ещё она учила меня, как вести себя за столом и держаться в компании других людей.

Внуки у неё были только от моего отца, и, кажется, я был её любимчиком – она окружала меня заботой. Она всё время оставляла меня поболтать с ней и часто делилась со мной своей цампой – давала мне вкусные кусочки, которые я ждал и с удовольствием съедал. Она любила меня как собственного сына.

* * *

Никто не умел так искусно делать торма, как бабушка. На самом деле именно она научила меня делать торма для «Новых сокровищ». Благодаря ей у меня было так много опыта в ритуалах, что позднее я много лет служил для своего отца мастером ритуалов. Хотя я был ещё подростком, он назначил меня ответственным за подготовку всего необходимого для ритуалов.

Моей особой заботой были торма. Я не могу сосчитать, сколько изготовил их подростком. Я начал изучать искусство приготовления торма вместе с Пэнджиком, у которого были довольно проворные руки. Однако в этом искусстве неизбежно наступает момент, когда необходимы более тонкие приёмы и усовершенствования, поэтому я обычно обращался к своему дяде Санг-Нгаку, который научил меня многим тонкостям. Но, когда Самтен Гьяцо взял меня с собой в Цикей, он сказал: «Высший судья, который может оценить торма в стиле Чокгьюра Лингпы, – это твоя бабушка».

Как-то раз бабушка высказала мне своё одобрение. Когда мой приятель Дудул и я показали свои торма, она сказала мне: «Стиль Дудула больше напоминает традицию Миндроллинга, а ты чисто следуешь „Новым сокровищам“. В будущем ты будешь опорой нашей традиции ритуала».

Когда мне было девятнадцать лет, я отправился в Цикей навестить бабушку. Ей тогда было лет семьдесят, и она слегка хворала. Я пробыл с ней два месяца и получил от неё заключительные наставления о том, как приготовлять торма. В конце этого срока я стал большим знатоком в деле приготовления различных торма, используемых в ритуалах для «Новых сокровищ», и получил от Кончог Палдрон личное благословение. Она сказала мне: «Ты и вправду лучший мастер приготовления торма в этой традиции терма». Сейчас у меня вовсе нет никаких особых достоинств, если не считать, что я действительно умею делать эти торма.

* * *

Бабушке было свойственно не воздействовать на провинившихся бранью и укорами, а дать совет о том, «что бы в таком случае сделал хороший человек». Так что каждый мог сделать для себя соответствующий вывод.

Я никогда не видел и не слышал, чтобы она кого-то ударила. Помню, как она говорила нам, детям: «Нет ничего хорошего в том, чтобы шутки ради дразнить кого-то своим мелким враньем, – это низко и подло. Не дразнитесь, чтобы друг друга обидеть. Не вздорьте между собой».

Она бывало давала небольшие советы: «Не говори с набитым ртом. Ешь спокойно и бесшумно. Когда разговариваешь, не зевай и не производи никаких ненужных звуков. Не повышай голос без причины; незачем кричать, когда разговариваешь с тем, кто рядом. Говори как воспитанный человек: не спеши, а подбирай нужные слова. Если будешь тараторить, станешь похож на безумного».

Вот какие советы она давала мне, когда я был ребёнком. Каждый раз, когда я приходил к ней в гости, получал такие наставления.

* * *

Несмотря на благородное происхождение, бабушка – или Драгоценная Мать, как мы к ней обращались, – была невероятно скромна и всегда садилась пониже. Разные ламы и важные ученики её отца навещали её, чтобы выразить ей почтение. Она неизменно отвечала: «Зачем вам было беспокоиться, чтобы навестить старуху? Что это на вас нашло, ламы?»

Если кто-то хотел поклониться ей, то мог сделать это исключительно снаружи, перед тем как войти. Она всегда вставала, когда её приветствовали со сложенными ладонями. Если ей низко кланялись, она покидала своё место и уходила со словами: «Да что вы за ламы – кланяетесь какой-то старухе!»

Когда бабушка жила в Крепостной Вершине, ламы из Гебчага, впечатляющего женского монастыря, расположенного поблизости, приходили засвидетельствовать своё почтение дочери великого тертона. Самтен Гьяцо входил в её комнату, чтобы объявить о прибытии того или иного ламы, и она обычно отвечала: «Что им тут делать? От меня нечего получить. Не приводи их больше сюда! Им незачем со мной встречаться».

Конечно же, Самтен Гьяцо не мог говорить видным ламам, чтобы они просто ушли, поэтому он устраивал для них сиденья на травке перед домом, а потом предлагал бабушке подышать свежим воздухом. После этого он подсказывал ламе, чтобы тот потихоньку приблизился с другой стороны, как будто просто идёт мимо. Затем между ними мог начаться разговор. Иначе не было никакой возможности встретиться с ней, и только потому, что она была слишком скромна.

Возможно, именно из-за её неподдельной скромности Чоклинг из Цикея, который составил биографию Чокгьюра Лингпы, никак не мог подобраться к бабушке, не говоря уж о том, чтобы услышать её истории. Как бы то ни было, он не смог прибегнуть к кладезю её памяти, когда писал эту официальную биографию.

* * *

Хотя на своём жизненном пути Кончог Палдрон не раз встречалась с великими учителями, её коренным учителем был собственный сын, Самтен Гьяцо. Именно он дал ей глубинные наставления по медитации. Конечно, она и раньше получала передачи от других учителей, в том числе и от своего брата Вангчока Дордже, который рано умер. Но только Самтен Гьяцо показал ей сущность ума, благодаря чему она безошибочно её узнала, а именно это отличает коренного гуру.

Если подумать, это поразительно: коренной гуру – собственный сын! Самтен Гьяцо говорил мне, что был удивлён уровнем медитации своей матери. Когда её жизнь близилась к концу, она достигла уровня, который называется «крушением заблуждения», когда человек уже не видит снов – состояние сновидений полностью очищено. Действительно, в тантрийских текстах упоминается, что в определённый момент поток сновидений прекращается, в результате чего непрерывность ясной пробуждённости уже ничем не нарушается.

18. Тара – будда сострадания

Кончог Палдрон была поистине удивительна! Люди часто говорили, что, едва они входили в её комнату, у них улетучивались все житейские мысли и заботы. Человек испытывал лишь покой и ясность. Это ощущалось совершенно явно.

Дочь Чокгьюра Лингпы была необычной во многих отношениях. Например, у неё было три видения, в которых она встречалась с Тарой, как если бы та была во плоти, словно они просто вели между собой беседу. Этого никто не знал, потому что бабушка никогда не рассказывала об этом никому, кроме моего дяди Самтена Гьяцо. Даже мне она этого не говорила, и я услышал об этом от него.

Местные жители глубоко верили в неё. Они часто просили дать им освящённые ею зёрна ячменя, чтобы носить их на теле в маленьком мешочке для амулетов. Они также вешали защитные амулеты, которые она давала, на шею своих коз и овец. Некоторые даже проверяли, насколько хорошо действует её защита, стреляя из ружья в своих коз.