Тулку Ургьен Ринпоче - Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета

• Название: Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета
• Автор: Тулку Ургьен Ринпоче
• Издательство: Литагент 5 редакция
• Жанр: Зарубежная эзотерическая и религиозная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-104762-7

Личные мемуары одного из величайших практиков и учителей тибетского буддизма Тулку Ургьена Ринпоче погружают в мир старого Тибета, где царят особые представления о человеческих возможностях, совершенно отличные от современных. В книге много поражающих воображение историй, связанных с легендарными мастерами медитации – друзьями, родственниками и знакомыми автора. Тон повествования пронизан искренностью и юмором, он отражает ту уютную и доверительную обстановку, в которой эти истории были рассказаны составителям этой книги, близким ученикам автора. Тулку Ургьен Ринпоче (1920–1996) признан буддистами разных традиций как выдающийся мастер тибетского буддизма. Он практиковал медитацию с четырехлетнего возраста и двадцать лет провел в затворничестве; он прославился как наставник, к которому обращались за помощью многие великие мастера школ кагью и нингма. Так, Тулку Ургьен Ринпоче был наставником и представителем Гьялва Кармапы Шестнадцатого, о чем также рассказывается в книге.

---

Местные жители глубоко верили в неё. Они часто просили дать им освящённые ею зёрна ячменя, чтобы носить их на теле в маленьком мешочке для амулетов. Они также вешали защитные амулеты, которые она давала, на шею своих коз и овец. Некоторые даже проверяли, насколько хорошо действует её защита, стреляя из ружья в своих коз.

«Каждый раз, когда я попадал в козу, – рассказывал один из жителей, – хотя после удара коза блеяла от боли, я не находил у неё никакой раны от пули. Амулет сделал мою козу неуязвимой для пуль – я не вру!» Возможно, такая проверка была не так уж безнравственна: она укрепляла в людях веру.

* * *

У бабушки сохранились воспоминания о том, как она вместе со своей матерью отправилась в Дерге, в главную резиденцию Кхьенце Старшего, когда Кхьенце, Конгтрул и Чоклинг были ещё живы.

Эти три учителя совместно проводили сложную практику друбчен – которая продолжается непрерывно девять дней и ночей, – вероятно, используя терма Воплощение Реализации[83]. Бабушка и её брат Вангчог Дордже сидели внутри. Когда пришло время для пиршественного подношения, великий Кхьенце сказал: «Для достижения благоприятной взаимосвязи вы, брат и сестра, должны надеть тантрийские украшения и держать блюда с пиршественными подношениями».

Бабушка помнила, как они вдвоём стояли с блюдами в руках перед тремя учителями, когда те пели медленный и мелодичный гимн подношения. «Брат был похож на юного бога, – вспоминала бабушка, – у него было немыслимо прекрасное лицо!»

Под конец Кхьенце Старший сложил ладони и сказал: «Эти дети, бесспорно, отпрыски рода видьядхар».

* * *

Бабушка также помнила встречу с великим Патрулом.

Патрул и её отец, тертон, встретились в монастыре дзогчен в соседнем королевстве Дерге. В то время слугой тертона был Йонге Мингьюр Дордже, который подавал ему чай и готовил еду.

На рассвете Чокгьюр Лингпа сказал ему: «Этим утром сюда пожалует великий учитель Патрул Ринпоче. Сделай, пожалуйста, необходимые приготовления».

Затем, когда Йонге, налив учителю чаю, вышел из его комнаты, он увидел у дверей какого-то старика. Одет он был не как лама, а как обычный житель Голока – в овчинную одежду, крытую красной тканью. Он был крупного телосложения и с большим носом.

– Мне нужно видеть Чокгьюра Лингпу! – сказал он и двинулся внутрь.

Поскольку посетители никогда не входили в резиденцию тертона без доклада, Йонге загородил дверь со словами:

– Погоди-погоди! Это не так просто. Сначала мне нужно доложить о тебе ламе.

– Уйди с дороги! – сказал старик и стал отталкивать Йонге. Йонге схватил посетителя за рукав и настойчиво продолжал:

– Так нельзя врываться.

Старик сопротивлялся, и они начали бороться. Тут Йонге подумал:

– А вдруг это не обычный старик из Голока. Наверное, мне нужно войти и спросить.

И до него дошло, что ему было сказано о предстоящем визите, но он предполагал увидеть перед собой гостя с внешним видом, более подобающим великому учителю.

Обернувшись, он увидел, что Чокгьюр Лингпа простёрся на полу, приветствуя старика. Тот в ответ тоже склонился в поклоне. Позднее Йонге говорил, что, поклонившись друг другу, они коснулись друг друга лбами, как два яка.

* * *

Из монастыря Дзогчен Чокгьюру Лингпе пришло приглашение прибыть в качестве почётного гостя и принять подношения. Поскольку Патрул тогда состоял при этом монастыре, его попросили написать официальную речь, предваряющую подношение.

Вы можете найти запись этой беседы в жизнеописании Чокгьюра Лингпы. В этой чрезвычайно изысканной речи Патрул осыпал его похвалами, называя посланцем Падмасабхавы.

Со времени этого посещения тертон стал называть Патрула «Дзогчен Патрул» – и это имя за ним закрепилось, а также дал ему посвящение на своё терма с учением дзогчен под названием «Сердечная сущность Самантабхадры». Эта передача происходила в ретритном центре, расположенном намного выше линии вечных снегов и выходящем на принадлежащую монастырю школу Шри Сингхи.

В ответ Чокгьюр Лингпа усадил Патрула на высокий трон и попросил передать ему «Путь бодхисаттвы». Так эти два учителя установили нерушимую связь.

Бабушка помнила, что Цеванга Норбу там не было, но зато присутствовали Вангчог Дордже и супруга Чокгьюра Лингпы.

Патрул практиковал это особое учение дзогчен и позднее сказал:

«Я такой человек, что, как правило, не получаю ни видений, ни знаков, ни каких-либо других указаний на продвижение в практике, но даже со мной действительно что-то произошло, когда я практиковал это терма. Это учение поистине сильное!»

Бабушка умела подражать сильному голокскому акценту Патрула, когда повторяла то, что он говорил, давая учения ума одному старику из тех краёв:

«Если не держишься за прошлое и не предвкушаешь будущего, тебе ничего не остаётся, как сохранять безыскусное, раскрепощённое и свободное состояние своего нынешнего обычного ума».

В этой краткой фразе он выразил всю суть учения дзогчен. Но старик из Голока стал просить:

– Дайте мне благословение, чтобы я точно уж никогда не оказался в аду!

Но Патрул просто ответил:

– Сам о себе не позаботишься – никто не забросит тебя в чистые земли, как камень.

* * *

Бабушка обрела совершенную реализацию, перед тем как умерла в свои восемьдесят лет, а это в наших краях считается довольно преклонным возрастом. Одно из моих последних воспоминаний о ней – обращённые ко мне слова: «Скоро я умру. Хочу оставить своё тело в Цикее, где лежат останки моего отца и братьев».

Через несколько лет бабушка умерла в Цикее.

Я не слишком часто навещал её, пока она там жила, но время от времени получал от неё подарки – маленькие разноцветные ящички тонкой работы и другие вещи, которые нравятся подросткам.

Бабушка покинула своё тело, сидя очень прямо. Помню её кремацию, которая происходила на некотором расстоянии от самого монастыря Цикей. Согласно традиции устроили большой погребальный костёр в форме ступы. Руководил Дзигар Конгтрул, знаменитый в тех краях лама. Во время кремации пять отдельных групп выполняли сложные садханы, каждая из которых основывалась на своей мандале. Потом мы обнаружили в пепле большое количество синдхуры.

10 Мой учитель самтен гьяцо

Самтен Гьяцо, самый старший сын моей бабушки, был моим коренным гуру и наивысшим прибежищем. К тому же он, разумеется, был моим дядей. Мне немного неловко рассказывать истории о нём, поскольку не хочу, чтобы показалось, будто, превознося родственника, я косвенно восхваляю самого себя.

Ученик, который в рассказах о своём гуру излишне подчёркивает признаки его совершенства, ясновидения и других чудесных сил, в итоге может, вместо того чтобы возвеличить его, посеять сомнения. Однако, хоть он и родственник, я никак не могу воздать ему хвалу. Не хочу показаться грубым, но я имею к нему такое же отношение, как экскременты к изысканному блюду.

Я не восхваляю кого-то из своей семьи, как «нижняя губа хвалит верхнюю», но со всей честностью можно сказать, что во всём Кхаме действительно не было другого учителя с таким же высоким воззрением и духовной реализацией, со столь же впечатляющей силой и величавым достоинством. Я не смогу рассказать вам о внутренних или сокровенных пластах его жизни – как мы обычно описываем духовные переживания и достижения великих людей, – поскольку я их не знаю. Здесь содержится только то, что я слышал или чему сам был свидетелем.

Когда Самтен Гьяцо передавал «Новые сокровища» великому учителю Тентрулу в монастыре Сурманг, я спал недалеко от двери в комнату Самтена Гьяцо, а потому часто слышал их вечерние беседы. Тентрул был чрезвычайно образованным и благородным человеком. Однажды он сказал мне: «Много лет назад в Дерге я встретился с Самтеном Гьяцо, с которым был и твой отец, Чиме Дордже, и уже тогда я подумал, что благодаря своей интуиции и линии передачи он станет поистине великим учёным. Я изучил намного больше философских трудов, чем Самтен Гьяцо, но, когда мы доходили до темы дзогчен, то я даже не отваживался продолжать беседу. Когда мы обсуждали „Новые сокровища“, я кое-как мог поддерживать разговор, но он вгонял меня в краску, когда мы начинали говорить о медитации».

В линии баром-кагью Самтена Гьяцо считали воплощением Четырёхрукого Махакалы, одного из самых значительных охранителей Дхармы[84]. Кроме того, второй Чоклинг из Цикея однажды в своём видении встретился с Самтеном Гьяцо, который предстал перед ним как воплощение Вималамитры.

С самых юных лет я глубоко уважал своего гуру. В своём поведении Самтен Гьяцо хранил монашеские обеты со всей чистотой и строгостью. Он никогда не пробовал спиртного и не ел мяса. Его поступки всегда были в ладу с практикой бодхисаттв.

Некоторые из нас, кто виделся с ним каждый день, не замечали его качеств, точь-в-точь как жители Лхасы, которые никогда не видели статуи Джово, считая, что у них ещё масса времени, чтобы пойти и посмотреть. Но если со всем вниманием приглядеться к этому учителю, то было совершенно очевидно, что он преисполнен сострадания, стойкости и преданности.