Рейчел Кларк - Рука на пульсе. Случаи из практики молодого врача, о которых хочется поскорее забыть

• Название: Рука на пульсе. Случаи из практики молодого врача, о которых хочется поскорее забыть
• Автор: Рейчел Кларк
• Жанр: Медицина
• ISBN: 978-5-699-71472-8

Вряд ли молодой врач мечтает о 17-часовых дежурствах и о 70-часовых рабочих неделях, полных крови, встреч со скорбящими родственниками… И этот список можно продолжать бесконечно. Несмотря на все перечисленное, спасение жизней – это высшая степень награды, которую только может получить врач. Из этой книги вы узнаете, как проходят будни в больнице, особенно в отделении, где находятся смертельно больные пациенты, – Рейчел Кларк, молодой врач, постаралась, чтобы каждый читатель смог прочувствовать всю гамму эмоций, которую она испытывает каждый день.

---

Как это сказывается на младших врачах? Они вечно перегружены, что в лучшем случае приводит к хроническому переутомлению, а в худшем – к профессиональному выгоранию. Не сосчитать, сколько раз я работала за двоих, потому что напарник по смене не вышел на дежурство. Это тяжкий и неблагодарный труд, но подобные дежурства становятся все более распространенными. В 2009 году, когда я только получила диплом врача, они выпадали на нашу долю крайне редко, сегодня же сделались чуть ли не нормой. Мы ждем их с ужасом – а пациентам, пожалуй, следует бояться их еще сильнее. Как бы хорошо ни владел врач навыками проведения реанимационных мероприятий, он физически не в состоянии находиться одновременно в двух местах. Когда нехватка медперсонала вынуждает врача носить с собой два пейджера, риск не получить своевременную помощь для каждого больного как минимум удваивается. Дефицит врачей – прямая угроза для жизни пациента.

Еще одна жертва вечной перегруженности врачей – это качество, которое изначально побудило нас посвятить себя медицине и которое мы меньше всего можем позволить себе потерять: доброта. Говорят, НСЗ держится только на доброй воле и энтузиазме персонала: врачей, медсестер и других медработников, которые готовы прилагать дополнительные усилия не ради денег, благодарности, похвалы или карьерного роста, а исключительно из искреннего желания помочь людям. Если это действительно так, то условия работы, которые мешают нам проявлять доброту, фактически угрожают существованию НСЗ. Если же не заходить столь далеко, то прежде всего от таких условий страдают отношения между врачом и пациентом. Когда врачей слишком мало, не остается шансов разделаться с рабочими обязанностями за отведенное на них время, и каждая драгоценная секунда уходит на скоростное заполнение форм, медкарт и предписаний, призванных обезопасить пациентов. Человеческое общение становится недоступной роскошью. Врачи превращаются в бесчувственные машины, которым некогда возиться с пациентами. Каждый врач прекрасно осознает, что это в корне неправильно. Он ненавидит себя за то, кем стал, и в результате задумывается о том, чтобы бросить профессию, которую когда-то полюбил всем сердцем.

Из-за нехватки кадров общение врача с пациентом становится непозволительной роскошью, врачи превращаются в бесчувственные машины.

Именно об этом младшие врачи и начали массово задумываться к 2016 году. Причиной, по которой я – полная сомнений и с тяжелым сердцем – решила участвовать в демонстрациях, стало вовсе не желание сохранить дополнительную оплату за сверхурочную работу, а стремление добиться ответа на вопрос: «Как мне, врачу, сохранить человечность и милосердие, когда сама система здравоохранения трещит по швам?» Подобно многим коллегам – младшим врачам, я поняла, что исчерпала свой запас прочности и больше уже ничего не могу дать пациентам. И я не сомневалась, что новый контракт, согласно которому рабочие часы разбросали бы на семь дней недели, а не на пять, меня доконал бы.

* * *

Эта книга посвящена моей работе в организации, не без участия которой я родилась, родила и, скорее всего, умру (если она, конечно, все еще будет к тому моменту существовать). Врач НСЗ спас жизнь моему новорожденному сыну, и, пока я пишу эти строки, бригада онкологов НСЗ пытается побороть рак, который хочет забрать жизнь моего отца. Как и многие другие британские семьи, мы с моими близкими пережили множество радостных, судьбоносных, ужасающих и трогательных мгновений вместе с Национальной службой здравоохранения Великобритании. Как и многие другие врачи, медсестры, акушерки, санитары, физиотерапевты, рентгенологи, фармацевты и диетологи, я безоговорочно предана организации, в которой работаю. Тот факт, что наши граждане готовы платить достаточно налогов, чтобы каждый человек при необходимости получил медицинскую помощь (даже тот, кто не может себе ее позволить), вызывает у меня глубочайшую гордость за британский народ. А возможность оказывать пациентам медицинскую помощь, основываясь на их клинических потребностях, а не на платежеспособности, – огромная радость и честь для меня.

Возможность оказывать пациентам медицинскую помощь, основываясь на их клинических потребностях, а не на платежеспособности, – огромная радость и честь для меня.

Каждый день я становлюсь свидетелем того, как обычные сотрудники НСЗ выполняют свою необычную работу: перевязывают раны, сообщают плохие новости, держат за руку, убирают испражнения, запускают замершие сердца, закрывают веки покойников – и все это с величайшими состраданием и заботой. Я глубоко люблю свою работу и не могу представить себе более стоящей и полезной профессии. Вместе с тем я опасаюсь, что главный ресурс НСЗ – ее персонал – оказался на грани истощения. Энтузиазм и доброта, без которых деятельность НСЗ немыслима, мало-помалу покидают нас из-за плохого финансирования, нехватки рабочей силы и все более невыполнимых требований, которые нам предъявляют.

Это нерассказанная история о попытках любой ценой сохранить в себе способность к милосердию, работая на перегруженной передовой НСЗ.

1 Слова

За четыре дня до выборов 1997 года, которые принесли историческую победу Тони Блэру, тогдашний премьер-министр Джон Мейджор застрял в автомобильной пробке в центре Лондона. Интервью с ним должно было начаться ровно в час дня. Стрелки показывали без десяти час, и атмосфера в телевизионной студии накалялась, тем более что день выдался не по-апрельски теплым.

– Мне насрать, какие там пробки. Притащи гребаного премьер-министра прямо сюда, или у нас больше не будет гребаной программы. Ты меня, нахрен, поняла?

Вопрос был адресован мне – самому молодому члену съемочной группы, работавшей над программой Джонатана Димблби. Полными ужаса глазами я смотрела на редактора, чувствуя себя всецело ответственной за перегруженные дороги столицы и сожалея, что никак не могу выдернуть премьер-министра из его неподвижного автомобиля и волшебным образом доставить в студию. Мне было двадцать три, я страдала от заниженной самооценки и верила, что во всем – в том числе в лондонских пробках – виновата именно я.

Редактор с презрением посмотрел на меня, заставив отвести взгляд.

– Выйди и жди снаружи. И, твою мать, приведи его сюда в ту же секунду, когда он приедет. Ты, нахрен, поняла?

В 12:58 блестящая черная машина резко притормозила у входа в студию. Я поспешно повела Джона Мейджора в студию прямого эфира, и, когда мы петляли по коридорам, он задал мне вопрос по существу:

– А у вас есть санитарный узел?

Должно быть, премьер-министр проторчал в пробке бог весть сколько и его мочевой пузырь был переполнен. Но в тот миг мои беспокойство и напряжение были столь велики, что я не смогла осознать смысл причудливого вопроса. Санитарный узел? Я понятия не имела, о чем идет речь. Я знала лишь одно: если я не приведу премьер-министра в студию ровно к 13:00, то моей не успевшей начаться карьере на телевидении придет конец.

– С-санитарный узел? Простите, премьер-министр, б-боюсь, что у нас такого нет.

С грозным видом и с трудом сдерживая нецензурную брань, он все-таки позволил мне привести его прямо на съемочную площадку, чтобы приступить к съемкам часового интервью. За несколько секунд до назначенного времени заиграла музыкальная заставка. Я с облегчением выдохнула и внезапно осознала, что премьер-министру нужно было всего-навсего срочно забежать в санузел – в туалет. Эх, слова. Какой же властью порой обладает неудачно составленная фраза. Оставалось лишь надеяться, что переполненный мочевой пузырь не помешает ему давать интервью.

* * *

16 июля 2015 года министр здравоохранения объявил нам войну. Главным оружием Джереми Ханта – пиарщика, ставшего политиком, – всегда были и остались слова, которые в данном случае он произносил с потрясающей самоуверенностью. И если Джон Мейджор мог потерпеть неудачу из-за не вовремя употребленного устаревшего понятия, то речь, с которой Хант выступил тем утром перед мозговым центром британского здравоохранения – Королевским фондом[4], казалась тщательно просчитанной и преследующей конкретную цель – разъярить врачей, поставив под сомнение их преданность своему делу.

В наших больницах пациентам грозит бессмысленная смерть, уверял Хант, потому что врачи-консультанты отказываются работать по выходным, из-за чего в эти дни уровень смертности катастрофически возрастает. Если точнее, то каждый год можно было бы избежать шести тысяч летальных исходов, – люди умирают в массовых масштабах [2]. Позже Хант еще раз уточнил этот показатель, повысив его до одиннадцати тысяч смертей в год, но даже первая, заниженная оценка звучала как совершенно непростительная. «Когда превращаешь медицину в пятидневную профессию, – заявил он в передаче «Сегодня» на радиостанции BBC Radio 4, – это приводит к катастрофическим последствиям» [3]. Он настаивал, что семидневная рабочая неделя должна стать «частью медицинской профессии – главный смысл которой в том, что врач должен находиться рядом со своими пациентами». Было очевидно, на что он намекал: врачам не хватает профессионализма и преданности пациентам, чтобы отказаться от свободных суббот и воскресений.