Рейчел Кларк - Рука на пульсе. Случаи из практики молодого врача, о которых хочется поскорее забыть

• Название: Рука на пульсе. Случаи из практики молодого врача, о которых хочется поскорее забыть
• Автор: Рейчел Кларк
• Жанр: Медицина
• ISBN: 978-5-699-71472-8

Вряд ли молодой врач мечтает о 17-часовых дежурствах и о 70-часовых рабочих неделях, полных крови, встреч со скорбящими родственниками… И этот список можно продолжать бесконечно. Несмотря на все перечисленное, спасение жизней – это высшая степень награды, которую только может получить врач. Из этой книги вы узнаете, как проходят будни в больнице, особенно в отделении, где находятся смертельно больные пациенты, – Рейчел Кларк, молодой врач, постаралась, чтобы каждый читатель смог прочувствовать всю гамму эмоций, которую она испытывает каждый день.

---

Однажды в воскресенье, в четыре часа утра – где-то за два года до всего этого – я чувствовала себя выжатой как лимон после изнурительного ночного дежурства.

Обычно разные врачебные сообщества довольно агрессивно настроены по отношению друг к другу. Терапевты критикуют хирургов, старшие врачи набрасываются на младших, и каждые втайне полагают, что стоят выше остальных медработников.

Звонки от медсестер, вызывавших меня в палату то к одному, то к другому пациенту, шли нескончаемой чередой. Внезапно поступил вызов из отделения онкологии. Прямо посреди ночи – что весьма необычно – скорая привезла пациентку, нуждавшуюся в паллиативном уходе. Подобные госпитализации обычно планируются заранее, чтобы избавить умирающего человека от пренебрежительного отношения в ночные часы, когда медработники слишком устали для того, чтобы проявлять человечность. Никто не понимал, почему эту пациентку положили к нам в столь неудачное время.

– Разумеется, буду немедленно, – оживленно прощебетала я, про себя проклиная злой рок, по воле которого пришлось принимать тяжелобольного пациента столь ранним утром.

Госпитализации пациентов с онкологией обычно планируются заранее и происходит днем, чтобы избавить умирающего от пренебрежительного отношения, когда врачи слишком устали, чтобы проявлять человечность.

Не то чтобы я была бессердечной, однако после аврала, длящегося четырнадцать-пятнадцать часов без перерыва, силы остаются лишь на самые неотложные проблемы. Когда один-единственный врач всю ночь дежурит в больнице, отвечая за жизнь и здоровье нескольких сотен разбросанных по всем этажам пациентов и бегая от одного к другому, чтобы не позволить инсульту, сердечному приступу или сепсису причинить дальнейший вред, только и остается, что отключить любые намеки на эмоции и подобно роботу максимально эффективно выполнять свои основные обязанности. Дефицит персонала лишил нас возможности демонстрировать заботу по ночам. И вот теперь – посреди привычной суматохи – в больницу поступила неизлечимо больная пациентка, находящаяся при смерти. Такие пациенты нуждаются в уходе, который обычно обеспечивает хоспис: им нужны безграничное сострадание, внимание и терпение медперсонала. Я была не в состоянии предоставить все это, поскольку несмолкающий пейджер всецело поработил меня.

Прежде чем войти в палату, я попросила медсестер взять на время мой пейджер.

– Пожалуйста, не отвлекайте меня, разве что случится остановка сердца или другая неотложная ситуация, – попросила я, ожидая увидеть человека, которого терзает нестерпимая боль и который доживает свои последние дни без какой-либо надежды на утешение.

На деле же в палате царила гробовая тишина. Пациентку от меня скрывали многочисленные родственники, обступившие кровать со всех сторон. Я увидела мать, отца, сестру, брата, а потом, когда они расступились, пропуская меня вперед, разглядела и саму пациентку – девушку двадцати с небольшим лет. Соприкоснувшись с густым, словно кровь, общим горем, я почувствовала себя скорее незваным гостем, нежели врачом, призванным нести исцеление. Родственники, все как один, перевели на меня взгляд: их глаза блестели от слез и от надежды на то, что я смогу предложить хоть какое-то решение. Мне достаточно было бросить беглый взгляд на девушку, чтобы понять, что сделать я ничего не в силах. У пациентки была терминальная стадия рака шейки матки. Оказавшись на смертном одре в столь юном возрасте, она выглядела истощенной и измученной всеми теми усилиями, которые прилагала, чтобы оставаться в живых. Наши глаза встретились. Никогда прежде мне не доводилось видеть столь утомленного, столь близкого к смерти человека. Девушка казалась бесплотной, словно воздух. Было очевидно: она не хуже меня знает, что умирает. В словах не было необходимости – ее взгляд говорил сам за себя.

Когда один-единственный врач всю ночь дежурит в больнице, отвечая за несколько сотен разбросанных по всем этажам пациентов, остается только отключить любые намеки на эмоции и, подобно роботу, выполнять основные обязанности.

Прекрасно понимая, насколько тяжело ей говорить, я склонилась над кроватью и осторожно взяла девушку за руку.

– Меня зовут Рейчел. Я ваш врач, и я здесь, чтобы вам помочь. Сара, правильно? Пожалуйста, скажите, если можете, как вы себя чувствуете. И могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Медленно, словно для этого ей понадобилось собрать все оставшиеся силы, она едва заметно покачала головой, а затем еле слышно прошептала:

– Не можете.

Я тут же ощутила всю глубину своей бесполезности: я не могла облегчить ее страдания.

– Вам больно? – тихо спросила я.

Она еще раз слабо покачала головой.

– Вам что-то доставляет дискомфорт?

Нет.

– Вам нужно что-нибудь от меня?

Нет.

Она позволила мне провести самый быстрый, самый беглый осмотр, который я только могла вообразить. Из-за рака от нее буквально остались кожа да кости, и я прекрасно понимала, что без защитной жировой ткани она испытывала боль при любом движении. Ее дыхание было поверхностным и хриплым. В сердце между ударами прослушивались шумы: чтобы кровь не стояла на месте, ему приходилось трудиться изо всех сил. Кожа на животе, хотя он и раздулся от скопившейся в брюшной полости жидкости, не была до предела натянута, никаких видимых повреждений не наблюдалось. Тело было теплым. В состоянии пациентки не было ничего, что требовало бы немедленного врачебного вмешательства.

Когда люди приближаются к смерти, их мучают, как правило, одни и те же симптомы. Главный, разумеется, – боль, но в подавляющем большинстве случаев достижений современной медицины оказывается достаточно, чтобы справиться даже с самой сильной болью. Затрудненное дыхание также довольно обычное дело – легкие заполняет жидкость, опухоль или инфекционное воспаление. Помочь умирающему преодолеть беспокойство, волнение и страх – третья из главных задач паллиативного ухода, причем весьма непростая, потому что так называемые анксилиотики – препараты, снимающие тревогу, – в больших дозировках могут вызвать сонливость, мешающую пациенту адекватно воспринимать происходящее.

Когда люди приближаются к смерти, их мучают, как правило, одни и те же симптомы. Главный из них – боль.

У этой пациентки, судя по всему, ничего не болело, ничто ее не беспокоило. Тем не менее мне нужно было знать наверняка, и я решила спросить у нее напрямую:

– Сара, вы напуганы?

Она еще раз почти неуловимо покачала головой. Может, изнуряющая усталость не оставила места для страха? Или же она начала воспринимать смерть как избавление от мук? Хотя смерть пациентки была неотвратимой, пока что у нее не наблюдалось тяжелых симптомов. Я спросила, не против ли она, чтобы я поговорила с ее родными, и, заручившись согласием, мы удалились в типичную крохотную комнатушку, которую в учреждениях НСЗ обычно отводят для родственников больных.

Рак у пациентки, которой на тот момент исполнилось двадцать четыре года, обнаружили за год до этого. Операция, изуродовавшая ее тело, не помогла полностью избавиться от опухоли, которая, как выяснилось позже, уже успела проникнуть в различные части тела. Хотя химиотерапия и позволила выиграть немного времени, надежды на излечение она не принесла. Мать девушки вела разговор с невозмутимым лицом, тогда как брат с сестрой, склонив головы, рыдали, а отец отвернулся к стене, чтобы не встречаться со мной глазами. Еще один брат Сары находился за границей, в Южной Америке, но мать сказала, что он бросит все на свете и прилетит домой, если окажется, что Сара при смерти.

Врачи стараются не давать поспешных прогнозов. Если мы не способны точно оценить, сколько человеку осталось жить, – а чаще всего так и бывает, то избегаем строить предположения, которые в итоге могут оказаться ошибочными. Младшие врачи, еще не успевшие набраться того многолетнего опыта, что отточил чутье старших коллег, особенно остро осознают пределы своих возможностей. У меня опыта было совсем мало: шел четвертый год моей стажировки. Но стояла глубокая ночь, а мать Сары задала мне весьма простой и вместе с тем крайне важный для семьи вопрос. Следует ли молодому человеку покупать билет на ближайший рейс домой?

Если врач не способен точно оценить, сколько человеку осталось жить, – а чаще всего так и бывает, то он старается не строить предположения, которые в итоге могут оказаться ошибочными.

Я не обязана была отвечать искренне. Я могла уклониться от ответа, сославшись на собственную неопытность, и отложить этот неудобный разговор до утра, когда на работу придут более осведомленные коллеги. Однако такой вариант показался мне банальной трусостью. Пусть я и не могла их утешить, в моей власти хотя бы было сказать им правду. Не забыв предупредить о том, насколько сложно дать точный прогноз, я сказала, что да, брату желательно прилететь первым же рейсом, потому что его сестра очень больна и может умереть в ближайшее время. Более того, я бы не удивилась, если это произойдет в течение следующих нескольких дней.