Даниил Грачев - Письма на краю тумана. Инстаграм-роман

• Название: Письма на краю тумана. Инстаграм-роман
• Автор: Даниил Грачев
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2020

Древний город, древние цвета, трещины, пестрые и яркие вкусы, кофе, морская соль и золотое солнце на верхушке Айя-Софии. Один день в Стамбуле и две истории: его, которую он перескажет в соцсетях, и ее – записанная в письмах ушедшему мужу. Посты, картинки, султаны, мечети, мечты и ваши мысли. Две судьбы двух незнакомцев, один город и один туман на двоих. Долгожданный первый инстаграм-роман Даниила Грачева перенесет вас на улицы, которые пережили Византию и Османскую империю, на берега пролива Босфор и Принцевы острова. Улицы, которые переживут все вопросы и все ответы. В этом путешествии герои вспомнят свою жизнь и прошлое, отправятся в плавание по своим туманам, возможно, для того, чтобы в финале встретиться. И Стамбул им в этом поможет. Придет время, когда все будет сказано и все туманы рассеются.

---

Такой поток информации помогал составлять посты и выдумывать новые предложения. Так он получал вдохновение. Даже тут он окружил себя набором приятных картинок из пикселей. А еще так он путешествовал. Энес «набивал» свой глаз красотой, чужими историями, чужой жизнью. Это как подсматривать в окно дома занавешенного шторами. Увлекательно, непонятно, страшно и дико любопытно. Из этого окна могла выскользнуть чья-то скромная улыбка или морда пса и облаять вас. Мир для него открывался новыми гранями, новыми горизонтами, новыми жизнями. В век технологий глупо было бы пренебрегать таким интересным инструментом. Он писал свою красивую книгу из картинок и слов в своем профиле-дневнике. Он неосознанно выбрал такой способ диалога с миром, и этот диалог его вполне устраивал. Миру, по большому счету, было все равно.

Часть 5. Красоты много не надо

Эмине-ханым

Можешь ли ты быть более красивой, чем дано? И была ли она красива? Нет, в молодости, конечно. Но в молодости все красивые. У них красота другая, красота утра, красота рассвета. А вот потом. Можешь ли ты быть красивой? И тут не в косметике дело, не в современных уколах или отваре какой-то чудодейственной травы из наставлений бабушки: «Вот она была настоящей восточной красавицей», – всегда считала Эмине-ханым. Просто, можешь ли ты стать еще красивее, чем дано.

Плохо быть красивой, стыдно, неудобно. Она всегда стеснялась своей внешности, как бы извинялась. «Хотя какая я там красивая – обычная, заурядная, простая. Во мне нет того, что считается красивым», – думала в юности Эмине-ханым, расчесывая свои угольные косы перед зеркалом. Но ее любили. Даже такой, какой она себя считала и видела. А теперь? Плохо быть красивой.

Ты не можешь сохранить, сберечь эту красоту. Красота женщины – предатель. Враг. Вор. Мошенник. Лазутчик. Она обнадеживает тебя, и ты ей безоговорочно веришь. Ты веришь ее сказкам, что все будет прекрасно, идеально сложится, ведь ты красивая. А потом, одним утром, ты просыпаешься и понимаешь, что что-то потеряла. Забыла в сумках с рынка, в заботах, на крохотном столике у кровати – она там чудесно поместилась бы, – в слезах, в боли, в старом пальто, где-то на городской остановке, в одиночестве. И пропажу эту уже не найти. Сколько бы бюро находок ты бы не обошла. Ее не вернуть. Не купить. Обмануть можно, но нужно ли. Уже той красоты нет. Да и была ли она? Может, тебе всего лишь показалось, причудилось, померещилось. Может, тебе опять соврали.

Тогда ты отчаянно пытаешься найти эту пропажу, ведь отсутствие ее заметят все и сразу раньше тебя самой. Добрые наблюдатели очень внимательны к таким пропажам. Будто ты все это время ходила с метровыми рогами, а теперь их нет. И каждый должен спросить, пусть даже взглядом: «А где ваши чудесные ветвистые волшебные рога? Куда они подевались?». Честные наблюдатели, спасибо вам. Ты и сама не знаешь, что ответить, будто рога на булавках или прищепках, и ты просто их сегодня не надела, будто это аксессуар, а теперь вместо него чепец. Только пустыми глазами недоумения ты и сможешь сказать: «Я их потеряла», – немного потупив свой взор.

Ах, сколько боли и разочарования в этом «потеряла». Тебе же обещало зеркало, клялось, внушало, а теперь в нем отражаешься вовсе не ты. И жалеешь ты, в сущности, не саму красоту – рога, жалеешь, что вместе с ними ты потеряла что-то еще. Хотя было ли что терять? Эмине-ханым не гналась за кинодивами и их советами, как вернуть себе эти чудо-рога. Эти рога пусть оставят себе другие. Бесконечно подкалывают, протирают с них пыль, пересаживают, удобряют, окучивают, вспахивают. Ей рога были не нужны. Ей была не нужна ее красота. Красоту хочется дарить кому-то, а ей уже давно некому. Конечно, не хотелось, чтобы соседские мальчишки дразнили ее ведьмой или шарахались туристы. Такого не было, и этого Эмине-ханым было вполне достаточно.

Она скрывала свою голову под чаршафом, и это черное обрамление, следует отдать ему должное, было хорошим хирургом. Море было хорошим хирургом, ветер, сама ее жизнь, Эртугрул и письма к нему. Когда она их писала, казалось, ей казалось, что морщины разглаживаются, на лице появляется штиль и легкая дымка улыбки в уголках губ, в уголках глаз, которые отражали и эти волны, и этот ветер, и всю ее жизнь. И были они настолько просты и прекрасны, что ненужно было ничего говорить, не нужно было выдумывать. Грусть? Да, она была, но легкая и светлая, как эти волны, которые стали лучшими друзьями. Верными друзьями, понятливыми друзьями, молчаливыми друзьями – рассеянными и невнимательными наблюдателями без расспросов. И строчки, ее строчки Ортогрул-бею.

Письмо Эмине-ханым

Джаним беним Эртугрул, вечерами мне кажется, что мы все становимся чуточку лучше. Ночь вбирает, сглаживает, стирает нашу раздражительность, нашу усталость. Я чувствую усталость, но я не живу ею. Я чувствую одиночество, но я не живу им. Ночь спасает от жары, духоты, жажды, она забирает силы, а ты и не сопротивляешься, не противишься, не упираешься руками из последних сил. Пусть берет, ей виднее. Ей, видимо, нужнее. Ночь стирает окна, дома, сады, пока фонари – помощники дня, не отвоюют их фрагменты. Конечно, у нас фонарь во дворе, и дом виден практически полностью. Но вокруг все равно глухая ночь, а это так – островки, кусочки, осколки, обрывки. Ночь укутает весь остров и станут отчетливее слышны разговоры соседей. Езге-абла снова решает, что смотреть после ужина: очередную серию мыльной оперы или «Танцы со звездами». Переключает каналы, стучит посудой, топает, шаркает. Я это слышу. Ноги Езге-абла в этих коричневых истоптанных башмаках стучат по доскам и смешиваются с шелестом сада, с приливами – вот у кого настоящие танцы со звездами.

Ночь выпускает на свой паркет звезды в ослепительных нарядах, и теперь это их танец. Джами, помнишь, как мы танцевали? Как я стучала каблучками, отец мне привез те сказочные туфли из Анкары, новые красные с тонкой пряжкой на щиколотке. Как же они мне жали, но они были удивительно красивы. Ах, как же мы кружили, и ты почти не наступал мне на ноги. Ты был таким неуклюжим и самым лучшим танцором из всех. Самым благородным кавалером.

Старый проигрыватель с треском издавал чудесную музыку. Игла иногда соскальзывала с пластинки, и ты тогда ее поправлял, а я могла передохнуть. Этот патефон до сих пор в нашем доме, ты же видел. Он уже не играет музыку, а я не танцую. Туфли я где-то потеряла, уж и не вспомню как. А тогда я смеялась, ты улыбался и прижимал меня к себе крепко и нежно, немного даже робко, смущаясь этих «танцулек», как ты их называл. Я помню те наши красивые вечера в старой комнате, «чтобы никто не видел». Я помню те туфли. Я помню ту музыку и треск. Я все помню. Все помню.

Э.

Энес

В кафе, где работал Энес, приходили абсолютно разные люди. Оно находится в самом центре старого города, в районе Таксим. Следует отметить, что Таксим очень изменился в последнее время и стал походить на туристический район любого другого города. И эти изменения происходят постоянно. По этой причине тоже я пытаюсь заманить путников в этот город, как можно раньше, чтобы еще успеть разглядеть все то, что он скопил и пока еще не растратил. Хотя чудес хватит не на один век, и наши внуки все также будут поражаться ему, привозя своих внуков к этим берегам Босфора. Особенная магия Стамбула в том, что он готов впустить туриста к себе, в свои просторы, но не отдать себя целиком, без остатка, до последней крошечной тессеры из мозаики в старом подъезде с оливковой штукатуркой. Так что вас этот район обязательно впечатлит, я вам обещаю. Нет, даже гарантирую. Энесу нравилось работать с людьми и дарить им часть своего города, часть его культуры в маленькой или побольше чашечке, с молоком или без. Хотя некоторые до сих пор считают, что кофе это выдумка шайтана. Что эти происки Коварного способны затуманить взор и рассудок. Заманить вас на его сторону. Глупые невежественные мнения. Глупых невежественных персон.

Есть абсолютно гадкие, мерзкие, черствые и чертовы пожилые люди. И их почему-то тоже нужно уважать, просто в силу возраста. Их никто не уважал раньше – не за что было, а теперь нужно – возраст. Но почему их нужно уважать? Здесь отношение к возрасту иное: трепетное, покорное и это априори. И не только к пожилым людям, а просто к старшим – неважно, сколько им лет. Оно появляется с самого рождения и только усиливается с годами и сединами. Здесь без уважения нельзя. Жить с уважением – что может быть более правильным и достойным человека. И уважение – это не просто к тому, что ты, такой великолепный, добился. Не просто к своим собственным свершениям и заслугам. Это самоуважение во многих из нас так велико, что подчас становится как-то даже неловко. И испытываешь ты испанский стыд. Молодец, что смог, но делаешь ты это, в сущности, для себя самого. Для чего это – тыкать всем в глаза, вертеть перед носом? Эти достижения выставляют и ими же умело прикрываются – насколько бы ничтожны и примитивны они не были. Это, скорее, какое-то эгоистичное, алчное, тщеславное понимание уважения к собственной персоне. Сейчас уважать можно только по причине нулей на банковском счету или числу подписчиков. «Я заработал – мне можно», – вообще какой-то новый смешной девиз. А каким образом, достоин ли этот человек моего уважения, сделал ли он что-то действительно стоящее – как-то отступает на второй план. Но многоуважаемые новоявленные принцы и принцессы, постарайтесь выказать свое расположение к нам – плебеям, несколько не так звонко. Вам и так поцелуют руку, но не за ваши банкноты. Неужели истинное уважение теперь можно взвесить золотыми гирями. Не думаю – надеюсь, что нет.