Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах

• Название: Кровь на эполетах
• Автор: Анатолий Дроздов
• Жанр: Историческая фантастика

Платон Руцкий, фельдшер скорой помощи, ехал с пострадавшей в ДТП с надеждой не опоздать, но судьба распорядилась так, что машина сама попала в аварию. Погибнув здесь, Платон пришёл в себя уже в другом времени. Это был июль 1812 года, и в городе, где он когда-то жил, хозяйничали французы. Выжить на войне непросто. И вдвойне сложней, если вокруг незнакомые реалии отдалённого прошлого. Платону Руцкому удалось не только уцелеть, но даже вписаться в местную эпоху. Вот он уже дворянин и успешный командир батальона егерей. Но война продолжается, и всё ближе день сражения, решающего для нашего героя, того самого последнего боя, который трудный самый.

---

Из темноты шагнул Синицын. Встав, вытянулся.

– Приятного аппетиту, господин капитан!

– Спасибо, Антип Потапович! – поблагодарил я. – Присаживайтесь. Есть будете?

– Благодарю, сыт, – отказался подпоручик, опускаясь на поднесенный Пахомом второй чурбак. Гадом буду – натащили из города. Дрова для костров явно оттуда.

– И меня накормили до отвала, – сказал я, отставляя котелок. Денщик подхватил его и скользнул в темноту. – Как дела в батальоне?

– Люди накормлены и приведены в порядок, – доложил Синицын. – Отдыхают.

– Меня никто не искал?

– Никак нет.

– Французы через реку лезли?

– Побоялись – наши крепко из пушек палили. Кухарев с немцем все заряды расстреляли. К нам вернулись, там стоят, – он указал рукой.

– Накормили?

– Само собой, – кивнул Синицын, – хотя тут некоторые ворчали, что не заслужили. Худо нам без пушек пришлось. Едва отбились.

– А с чего запоздали, ведомо?

– На мосту застряли – гнилой оказался. Пришлось заново ладить. Там все стояли. Нас казаки через брод провели, им он неведом был. Зато пушки все доставили.

Обычный армейский бардак: правая рука не знает, что делает левая.

– Платон Сергеевич, – внезапно улыбнулся Синицын. – Я вот давеча мимо костра шел, разговор егерей слышал. Один молвит: «Большой души наш капитан: сам вымотался, а раненым первым делом помог, даже кровь с себя не смыл. А уж матерится – заслушаешься. В уши льется, голова тямит, руки и ноги команду исполняют». Второй отвечает: «Он и по-хранцузски могет – да так, что кони падают вместе с хранцузами». «То италийцы были», – возражает первый. Второй ему: «Все одно – пидоры».

Подпоручик засмеялся. М-да. Кажется, я тут как-то неправильно прогрессорствую.

– Хочу спросить, – продолжил Синицын. – Кто такие пидоры?

– Ну… – смутился я. – Это содомиты по-французски.

– Ага, – кивнул подпоручик. – То-то они взъярились. А кровавая гэбня?

Блин! И вот что ему ответить? С чего меня понесло? Надо быть осторожным в словах, хотя в тот миг об этом меньше всего думалось. От мучительного поиска ответа меня спас близкий топот копыт. Из темноты появился всадник. В свете костра блеснули золотой горжет на груди и аксельбант на плече.

– Господа! – объявил офицер. – Мне нужен капитан Руцкий.

– Это я, – встал я с чурбака. Следом вскочил Синицын.

– Уф! Насилу разыскал, – пожаловался офицер, спешившись. – Темно, войска перемешались. Считай, час брожу. Позвольте представиться, адъютант главнокомандующего, князь Тенишев.

– Присаживайтесь, ваше сиятельство! – предложил Синицын, указывая на чурбак.

– Некогда, – отмахнулся Тенишев, но, подумав, все же сел. Я – следом. – Светлейший послал меня за вами, господин капитан. Хочет видеть.

Это с чего? Да еще целого князя на поиски отрядил? Хотя тех в ставке – как собак нерезаных.

– Я распоряжусь, чтобы господину капитану подготовили лошадь, – сообщил Синицын.

– Шпагу и шляпу генеральские не забудь, – сказал я, подмигнув. Подпоручик кивнул и исчез в темноте.

– Пахом! – позвал я.

Денщик выступил в свет костра.

– Кивер и палаш!

Пахом исчез. Обратно явился почти сразу с обоими предметами в руках. Я надел перевязь, пропустив ремень под эполетом, затем нахлобучил на голову кивер.

– Он у вас испорчен, – заметил Тенишев.

– Француз разрубил саблей сегодня днем, – сказал я. – Другого нет.

– Одолжите у кого-нибудь из офицеров.

– Не стоит, – отказался я.

Князь нахмурился, но возражать не стал, только с неодобрением посмотрел на мой не соответствующий уставу палаш. Плевать. Не объяснять же штабному, что мне нужно явиться перед начальством в самом что ни на есть геройском виде. Хорошо б еще продранный штыком мундир и черное от порохового дыма лицо. Хотя последнее – перебор. Пахом щеткой смахнул с моего мундира приставшие соломинки.

Появился Синицын с оседланной кобылкой на поводу. В другой руке он нес трофейные шпагу и шляпу. Тенишев на них покосился, но ничего не сказал. Мы с князем вскочили в седла, я принял у подпоручика шляпу со шпагой и отправился вслед за адъютантом.

4.

Походная штаб-квартира Кутузова располагалась в Малоярославце. Меня это удивило: ожидал, что Тенишев отведет меня на холмы к какому-нибудь походному шатру, однако мы повернули к городу. Значит, светлейший чувствует себя уверенно и не опасается внезапного нападения французов. Мы подъехали к дому, окруженному забором из досок, одноэтажному и деревянному, но большому и солидному, даже колонны у крыльца имелись. В окнах – свет, разглядеть можно. Наверняка особняк какого-то местного помещика или городского головы. У ворот дома стоял караул из гвардейцев. Нас он пропустил беспрепятственно, мы въехали во двор, где спешились и, поручив коней подскочившим солдатам, поднялись по ступенькам крыльца.

– Ожидайте, – сказал князь, заведя меня в просторную прихожую. – Я доложу.

Он скрылся за высокой дверью, крашенной белой краской, а я остался стоять. В прихожей было довольно светло: горели свечи в напольных канделябрах из бронзы. Вдоль стены стояли стулья, которые занимали незнакомые мне офицеры. Нас они встретили любопытными взглядами, но тут же вернулись к прежнему занятию, продолжив какой-то свой разговор. Свободного стула для меня не нашлось, уступать никто не собирался, да и с чего бы? Как успел заметить, я здесь младший по чину. Приняв независимый вид, как писали классики, поправил перевязь и одернул, насколько это можно было сделать одной рукой мундир, после чего стал ждать. Впрочем, недолго.

– Заходите, господин капитан! – сообщил выскользнувший из двери адъютант, и я последовал его приглашению, успев заметить недоуменные, а то и сердитые взгляды обитателей прихожей. Видимо, их обидело такое внимание к какому-то обер-офицеру. Не успел явиться, а уже получил доступ к телу.

Свечей в комнате за дверью горело гораздо больше, и за порогом я моргнул, привыкая к их свету. А когда открыл глаза… Приехали! Комната буквально сияла золотым шитьем генеральских мундиров и украшавших их орденов. Похоже, у главнокомандующего собрались командиры корпусов и дивизий, и вот сейчас все они – кто с любопытством, а кто и с недоумением – смотрели на меня. Среди генералов я разглядел Паскевича. Собравшись с духом, отыскал взглядом Кутузова и бросил ладонь к киверу.

– Ваша светлость! Командир первого батальона 42-го егерского полка 26-й дивизии капитан Руцкий по вашему приказанию прибыл. Здравия желаю!

– И тебе здравствовать, голубчик! – улыбнулся Кутузов. – Подойди ближе, что встал в дверях?

Я подчинился.

– Что у тебя там? – поинтересовался светлейший, уставившись единственным видящим глазом на трофеи в моей левой руке.

– Вот, – я выложил их на покрытый картой стол. – Как изволите видеть, шпага и шляпа. Принадлежали французскому генералу, убитому сегодня моими егерями при попытке неприятеля навести переправу через реку. Из показаний пленных французов следует, что генерала звали Дельзон и командовал он 13-й дивизией 4-го корпуса Богарне.

Никаких пленных я, конечно, не опрашивал, а про Дельзона знал по историческим источникам своего времени. Да и какая разница? Генерал был? Был. Шпага и шляпа – вот они. Пожалуйте награду! Краем глаза я заметил, как вытянулось лицо Паскевича. Ну да, трофеи мог принести он и получить за это плюшек, Руцкий же потянул одеяло на себя. А вот не фиг было строить меня на лугу!

– Гляньте на него, господа! – повернулся к генералам Кутузов. – Вот он, герой сегодняшнего дня. С одним батальоном сумел остановить корпус неприятеля, не позволив тому захватить Малый Ярославец. Да еще генерала французского подстрелил. Как сумел? – спросил, глянув на меня.

– Укрыв батальон в прибрежных зарослях, дал возможность французам навести переправу через реку, после чего мы их перестреляли, а переправу разрушили. Неприятель обозлился и бросил на нас кавалерию. Мы встали в каре и отбивались, пока не подоспела подмога.

– Правду говорят, что французов топором рубил? – сощурил свой единственный видящий глаз Кутузов.

Надо же! И об этом донесли.

– Пришлось, ваша светлость, – признался я. – Гусары фронт каре прорвали. Могли взять нас в сабли. Нам от французских саперов трофей перепал – топор на длинной рукояти. Я схватил его и стал бить обухом лошадей передовых гусар. Силой меня бог не обидел: хрясь по лбу коня – и тот лежит.

Генералы засмеялись.

– И много набил? – поинтересовался Кутузов, улыбнувшись.

– Не считал, ваша светлость, но с полдесятка голов точно.

Генералы уже хохотали. Ага, весело им! Самих бы туда!

– А далее? – спросил Кутузов.

– Егеря дали залп и отогнали неприятеля, а я вернулся в строй.

– Хочу заметить, ваша светлость, – подключился к разговору Паскевич, – что, когда я прибыл в батальон, то нашел капитана Руцкого всего в крови и в разрубленном кивере. Последний и сейчас на нем. Поначалу подумал, что это кровь наших солдат. Капитан в прошлом лекарь, и, когда выдается время, пользует раненых в бою. Однако позже мне довели, что кровь та французская. Руцкий не только лошадей бил, гусарам тоже перепало. Они настолько испугались капитана с топором, что отпрянули от каре и более не атаковали.