Евгений Мариинский - Я дрался на «Аэрокобре»

• Название: Я дрался на «Аэрокобре»
• Автор: Евгений Мариинский
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10871-8

Герой Советского Союза Евгений Мариинский — летчик-ас, в составе 129-го ГвИАП совершил 210 боевых вылетов. На своей «Аэрокобре» под номером четыре он шестьдесят раз вступал в бой с бомбардировщиками и истребителями противника, сбил двадцать самолетов врага, но и сам несколько раз был сбит. Полные драматизма воздушные бои, требующие от летчика концентрации всех навыков, опыта, воли, вынужденные посадки и полеты в сложных метеоусловиях, нервное напряжение перед атакой, потеря товарищей и быт летчиков — все эти аспекты жизни летчика-истребителя на фронтах Великой Отечественной оживают под пером одаренного писателя. В своих воспоминаниях Мариинский описывает тактические приемы и взаимодействие истребителей в бою, которые позволяли выходить победителем в схватках с опытными немецкими летчиками. В книге мы видим, как из желторотого новичка, обученного в училище по программе «взлет-посадка», под руководством опытных летчиков эскадрильи, таких, как Федор Архипенко, Виктор Королев, формируется настоящий воздушный боец. Книга будет интересна всем любителям военной истории.

---

Справа, южнее, набирали высоту два «Ме-109». Королев развернулся и пошел в атаку.

— Прикрой, Женька! — только и передал он по радио.

Я видел, как впереди быстро росли силуэты фашистских истребителей, как нос самолета Виктора стал окутываться быстро исчезающими дымками, а в сторону «Мессеров» потянулась огненная дорожка трассирующих пуль и снарядов. Видел я также и то, как вспыхнул и, переворачиваясь, окутанный пламенем стал падать ведущий «Ме-109». Я тоже хотел открыть огонь, но не успел: второй фашист переворотом вышел из боя.

Все новые и новые пары «худых» лезли на высоту. Вскоре пришлось вести бой «на равных правах» — скорости самолетов примерно уравнялись, и «Ме-109» перешли на вертикальный маневр. Они еще не знали как следует летно-тактических данных наших истребителей и надеялись выиграть бой на вертикали, как они это делали с «Лавочкиными» и «Яками». Тщетно! Наши самолеты обладали равными возможностями с «Мессерами», а на пикировании даже обгоняли их. К тому же фашисты были деморализованы слишком большими потерями.

Бой все же продолжался. Вот и за нашим истребителем потянулся длинный хвост белого дыма, но самолет не загорелся и продолжал держаться в строю. Издали я увидел его номер. «Четырнадцатый… Опять Семену досталось…» «Сам не зевай!» — как предупреждение, совсем рядом с носом самолета снизу вверх пронесся «Мессершмитт»…

Все окончилось как-то неожиданно. «Ме-109» покинули поле боя, ушли. Сначала я даже не поверил этому, ждал, что они снова появятся, на этот раз откуда-нибудь сверху. Но в воздухе никто больше не появлялся. Только над самой линией фронта встретилась какая-то группа советских истребителей. Бой окончен. И окончен без потерь с нашей стороны.

Я чувствовал себя победителем, хотя и не сбил ни одного самолета, даже не стрелял, но чувство превосходства над фашистами не покидало. Не важно, что это не моя личная победа. На моих глазах горели «Мессеры». Я увидел, как удирали фашистские истребители, узнал, что они не выдерживают активного боя «на равных правах». Значит, главное, заметить их вовремя, не допустить, чтобы они заняли положение выше тебя…

Внизу промелькнул Днепр, и тут жег в наушниках раздался голос Семена:

— Я Букчин, иду на вынужденную… «Значит, и у нас один не вернется…» Но и это не омрачило настроения. Букчин, видно, на нервах тянул самолет через линию фронта, Днепр, а теперь мог спокойно садиться. «Семен придет домой, а фашисты никогда больше не вернутся!»

На стоянке я подошел к самолету Виктора. Королев сразу обратил внимание на мое сияющее лицо.

— Ну, как дела? Веселее стало?

— Знаешь, этих «шмитов» запросто бить можно!

— А ты думал они заговоренные? Я ж тебе говорил!

— Говорил… А сегодня я сам видел! И твоего видел. Жалко, сам не сбил.

— Собьешь еще…

— Так обидно же… Когда ты «худого» завалил, я тоже мог. Уже в прицеле держал. Оглянулся на твоего, как падает посмотрел, а этот переворотом ушел… Потом еще один перед самым носом проскочил, через прицел прошел, метров десять было…

— Стрелял?

— Нет…

— Почему?! Я ж тебе говорил: держи оружие наготове!

— Боялся — столкнемся.

— Да все равно, сбитый он так же проскочил бы перед тобой, как и целый. Лучше сбить, а потом отворачивать, чем отворачивать от целого. Целый не знаешь куда повернет. А сбитому одна дорога — падать.

— Ладно, учту… А как теперь с подтверждениями будет? Раньше посылали в наземные войска брать подтверждения на сбитые. А теперь куда пошлешь? К немцам?

— Ну, пока от летчиков возьмут подтверждения, от бомбардировщиков… А потом, когда освободят эту территорию, еще от местного населения. Так всегда делается…

Рев запущенного мотора заставил нас замолчать. Это техники искали причину возвращения с задания Чугунова.

Летчики собрались у костра и оживленно обсуждали перипетии только что закончившегося вылета. Радость победы звучала в словах. Активнее всех вел себя Чугунов. Постоянно оборачиваясь и посматривая на столпившихся у его самолета техников, он в то же время живо интересовался всем, что происходило во время воздушного боя, восторгался итогами вылета и беспрестанно повторял:

— Эх, жаль, я там не был… Эх, мотор подвел… Я бы не растерялся, одного-двух сбил… Мотор подвел…

И такое, казалось, искреннее сожаление звучало в его словах, что я невольно подумал: «И в самом деле, не повезло ему. Такой бой, а его не было…»

Но тут к костру подошел инженер эскадрильи Черкашин и обратился к Архипенко:

— Товарищ командир, мотор самолета Чугунова опробован на всех режимах. Работает как зверь.

— Не может быть! Чугунов же из-за мотора вернулся с задания!

— Может, на высоте барахлит? Облетать нужно.

— Какая к черту высота! Больше двух с половиной тысяч не было.

— На этой высоте и нужно облетать.

— Ладно. Слетай, Виктор, — повернулся Архипенко к Королеву.

Королев поднялся и не спеша направился к стоянке.

Чугунов побледнел от злости.

— Вы что, не верите мне?!

— Почему не верю? Я должен найти причину. На земле не нашли. Может, в воздухе обнаружится. Прилетит Королев — узнаем.

— Так я ж летал, говорил вам!

— Пора бы знать, что самолеты облетывают опытные летчики, командиры! — не выдержал обычно невозмутимый Черкашин. Потом добавил спокойнее: — Мы ничего не можем сделать, пока причины не знаем.

— Мотор же барахлил… — не унимался Чугунов. — А потом перестал… Сейчас, может, все нормально будет…

— Посмотрим. Неисправности сами не устраняются. Что-то Королев должен обнаружить.

Минут через двадцать Виктор зарулил на стоянку. У костра его встретили настороженным молчанием. Все эти длинные минуты они напряженно вслушивались в ровную песню мотора, доносившуюся из поднебесья. На слух мотор работал нормально. Что скажет Королев?

Виктор заговорил еще не доходя до костра.

— Эх ты, Эней!.. Как там, Женька, было? «Пья-тамы з Трои накывав»? Только, видно, и можешь пятки салом смазывать да здесь у костра воевать. «Я бы, дал бы, сбил бы, меня там не было!..» Тьфу! — Королев сплюнул и отвернулся от Чугунова. — Товарищ командир, — официально доложил он Архипенко, — все нормально там. Мотор работает как часы. Никаких замечаний нет. Просто очко заиграло. То парашют влезет, а то и иголку не проткнешь. Ушел ведь, когда «шмиты» подниматься начали.

— Как же так, Чугунов?..

Архипенко даже растерялся. Такая откровенная трусость редко встречается среди летчиков. К тому же о Чугунове у всех сложилось мнение как о смелом, настойчивом человеке.

— Барахлил мотор… Не знаю, чего там было, может, вода в карбюратор попала…

На этом все и порешили. Может, в самом деле вода в карбюратор попала. Нельзя же сразу вот так менять мнение о человеке. Хоть механик и говорит, что воды в отстойнике нет, а в карбюратор, может, попала. Еще вчера…

На плацдарм

В этот день еще раз летали на задание. Королев повел четверку на прикрытие наземных войск, ворвавшихся в Кривой Рог. «Вон уже куда отмахали, больше ста километров от Днепра!» — радовались летчики. Всего какую-нибудь неделю назад они прикрывали узенькую полоску плацдарма на правом берегу реки, а сейчас не хватало горючего для прикрытия подвижных частей фронта. Да и самолетов становилось все меньше. Были и боевые потери, некоторые самолеты выходили из строя из-за порчи моторов. Моторы «Аллисон», стоявшие на «Аэрокобрах», были рассчитаны для полетов со стационарных аэродромов с бетонным покрытием. Мы же летали с полевого аэродрома, земля и песок попадали во всасывающий патрубок карбюратора, вместе с воздухом попадали в цилиндры и в маслосистему мотора. Песок разрушал подшипники коленчатого вала, о чем свидетельствовала стружка в масляных фильтрах, мотор выходил из строя.

Шли с подвесными баками. За два часа, прошедшие после вылета на сопровождение бомбардировщиков, на плацдарме, пожалуй, ничего не изменилось. Только ярче светило поднявшееся выше солнце, дымка скрыла горизонт и сделала нечеткими детали пейзажа, видимые с высоты. Но почему-то приблизились с запада дымы пожаров, сопровождавших линию фронта. Почему? Никто даже не обратил на это внимания. Война. Артиллерия бьет, авиация. Мало ли причин для пожаров в прифронтовой полосе…

Кривой Рог выплыл из дымки сразу во всей красе. Нас поразило безлюдье. Никакого движения не замечалось на улицах среди серых, закопченных каменных зданий, скученных на небольшом сравнительно пространстве, и в широко раскинувшихся вокруг этого центра и вдоль Ингульца с Саксаганью горняцких поселках. Кто в городе? Наши или немцы? На эти вопросы никто не мог ответить, у летчиков не было точной линии фронта.

Их послали прикрывать район Кривого Рога, связаться на месте с пунктом наведения. Сейчас на запросы Королева по радио никто не отвечал. Никакого пункта наведения здесь не было, или он не мог ответить. Скорее всего, наши войска еще не дошли сюда, не было обычных для линии фронта пожаров…