Леонид Борисов - Жюль Верн

• Название: Жюль Верн
• Автор: Леонид Борисов
• Жанр: История

---

Прошел месяц, и Этцель приступил к подготовке второго издания. В качестве иллюстратора он пригласил Риу, - этот художник давно мечтал о такой именно книге. Она вышла, поступила в продажу; бюро газетных вырезок прислало издателю тридцать печатных отзывов. Жюль перевязывал шелковой тесьмой письма от читателей: белой от женщин, синей от мужчин. Писем от мужчин было больше.

- На завтра к обеду котлет, анчоусов, рыбы, - говорил Жюль Онорине. - Я все еще голоден! Я очень долго думал о читателе и наконец получил право подумать о себе.

Роман Жюля очень скоро перевели в Петербурге на русский язык; роман вышел под названием "Воздушное путешествие через Африку"; книга была издана Головачевым. Михаил Евграфович Салтыков-Шедрин писал о ней в "Современнике": "... Ребенок не встретится здесь ни с благонравным Ваней, ни с обжорливою Соней, ни с лгуном Павлушей, рассказы о которых так тлетворно извращают детский смысл, но сразу увидит себя окруженным здоровой и свежей атмосферой. Он увидит, что автор не обращается к нему, как к низшему организму, для которого требуется особенная манера говорить с картавленьем, пришепетыванием и приседаниями и которому нужны какие-то особенные "маленькие" знания: он поймет, что ему дают настоящие знания, что с ним говорят об настоящем, заправском деле..." Жюль задумывал новый роман. Еще пять - шесть месяцев, и на столе Этцеля должна лежать рукопись размером не менее десяти листов.

- О чем же ты будешь писать? - спросила Онорина. Муж ее задумался. У него было много планов, но сейчас особенно сильно беспокоил один.

- Сен-Клер-Девиль, геолог, с которым я недавно познакомился, - ответил Жюль, - предложил мне идею интереснейшего романа. Он должен называться так: "Путешествие к центру Земли". Мой новый друг сам спускался в кратеры погасших вулканов; Девиль представляет собою готовый образ ученого-мыслителя, не жалеющего жизни своей ради науки...

- Мой бог! - всплеснула руками Онорина. - Ты должен написать этот роман в пять - шесть месяцев! Ты закабалил себя! Ты совершил оплошность!

- Может быть, я переоценил свое здоровье, - спокойно проговорил Жюль. Два романа в году - совсем немного. Этцель ничего не навязывал мне, я добровольно согласился с его предложением давать в год два романа. Зато двадцать тысяч франков, моя дорогая! Этцель нашел меня, он указал мне мою золотую жилу! А я, как тебе известно, умею работать по десять часов в сутки.

- Иногда ты работаешь и двенадцать часов!

- Значит, нет нужды волноваться. На следующей неделе мы отправляемся в Нант, там пробудем до сентября, и как только вернемся, я немедленно сажусь за "Путешествие к центру земли".

Глава двадцатая

"КОЛОДЕЦ И ВЕДРО"

Пьер и Софи Верн состарились. Старшая сестра Жюля вышла замуж и жила в Лондоне, младшая служила в пароходной компании в Гавре. Поль в качестве офицера флота плавал по морям и океанам.

Нант застраивался новыми домами, через Луару был перекинут железнодорожный мост. Мадам Дювернуа сгорбилась и ходила опираясь на палку. Родители Жанны умерли. Мадам Тибо закрыла свою книжную лавочку и открыла парфюмерный магазин, находя это более выгодным делом: все ровесники ее, - а ей исполнилось семьдесят пять лет, - хотели казаться моложе и для этого прибегали к помощи косметики.

Старый адвокат Пьер Верн обнял молодого писателя Жюля Верна и расплакался.

- Ах, Жюль, - сказал он, - все-таки ты...

И не договорил: к нему подвели внука, которым он и занялся, предоставив в его распоряжение свою бороду, очки и цепочку от часов.

- А я пойду по местам моего детства, - сказал Жюль. - Я уже в том возрасте, когда на свое детство смотришь как на самое светлое, что было в жизни...

Места его детства изменились: там, где двадцать пять лет назад росла трава и паслись коровы, сейчас стояли каменные дома, набережную облицевали гранитом и через каждые пять метров поставили чугунную тумбу; от них тянулись тяжелые цепи, на которых раскачивались ребятишки. Молодые деревья в парке стали высокими и пышными. Жюлю показалось, что вдвое уже стала Луара, - все изменилось. вместе с человеком, и то, что в детстве воспринималось как нечто очень большое и широкое, сейчас стало очень маленьким и узеньким. "Лучше ли теперь, чем было раньше?*

В одном отношении лучше: город застраивался, расширилась железнодорожная сеть, появились поезда под названием "курьерские", дома освещались газом, и цены на свечи сильно упали, но вздорожали хлеб и мясо; увеличилась цифра самоубийств; четверть века назад люди бросались в реку, сейчас они ложились на рельсы под бегущий поезд. Четверть века назад хроника происшествия регистрировала одного самоубийцу в месяц, сейчас один самоубийца приходился на каждые пять дней. Богатые богатели, беднели бедные; техника не принесла облегчения простому, маленькому человеку, - техника работала в пользу тех, кто пользовался чужим трудом. Очевидно, нужно было что-то переменить, переставить, - но что, где, как? Жюль задумался над этим, но ответа найти не мог. Ему казалось, что несправедливость и неравенство будут исчезать по мере успехов в области науки; вот человек изобретет такие аппараты, которые позволят ему переговариваться на расстоянии и летать по воздуху долго, далеко и быстро; человек осветит свое жилище электричеством, ускорит все способы передвижения и связи, и тогда все будут одинаково довольны, обеспечены всем необходимым, счастливы, сыты... Стемнело, когда Жюль возвратился в дом отца. Пьер Верн и старенькая мадам Софи нянчились с Мишелем; Онорина стряпала, наслаждаясь покоем и уютом тихого мирного дома. Жюль скучал. Его уже тянуло в Париж. Новый роман беспокоил его воображение, стучался в мозг и настойчиво звал к работе. Жюль на следующий же день взял из библиотеки необходимые пособия и сел за работу - наиболее сложную, ту, что называется подготовительной и вовсе неведома читателю. Но одних пособий для такого рода романа было недостаточно, и Жюль, погостив у родителей неделю, один уехал обратно, в Париж, и прямо с вокзала отправился к Сен-Клер-Девилю. С ним он беседовал до утра. Ему он читал каждую главу "Путешествия к центру Земли", принимал все его указания и поправки. Этот новый роман был написан в четыре месяца. Этцель собственной своей персоной пожаловал к Жюлю, поздравил его и сказал:

- Как человек, сам причастный к литературе, я восхищен вами, друг мой! Как издатель, я хочу получить от вас через полгода новый роман. Могу я узнать, что именно вы дадите мне?

- Путешествие на Луну, - хотите? - с таинственным видом произнес Жюль.

- На самом деле или только в вашей книге? - спросил перепуганный Барнаво.

- Пока что в моей книге, - ответил Жюль.

-Того и гляди, вы опуститесь на дно океана, необыкновенный Жюль Верн, почтительно проговорил Барнаво.

Отныне и мы, мой благосклонный читатель, будем называть героя романа нашего не Жюлем, а почтительно - Жюлем Верном.

"... Необходимо, однако, добавить, что члены Пушечного клуба не ограничивались изобретениями и вычислениями. Они платили собственной жизнью для торжества своего дела. Среди членов Пушечного клуба имелись офицеры всех рангов - от поручика до генерала, военные всех возрастов, новички в боевом деле и кончившие свою военную карьеру. Многие члены клуба легли на поле брани, и имена их занесены в Почетную книгу клуба, а у множества других, вернувшихся с войны, остались неизгладимые следы их храбрости. .. В клубе, у его членов, можно было найти целую коллекцию костылей, деревянных ног, искусственных рук и челюстей, серебряных черепов и платиновых носов. Статистику Питкерну мы обязаны следующими любопытными вычислениями: он установил, что в Пушечном клубе на четырех человек приходится только по одной руке (настоящей) с дробью и лишь по две настоящих ноги на шестерых..."

Жюль Верн отложил перо. Работать помешали: пришел Надар. Но он-то как раз и был нужен. "Я всегда прихожу кстати", - любил говорить Надар.

- Садитесь. Когда-то вы предлагали мне лететь под облака. Теперь я предлагаю вам лететь на Луну.

- В вашем романе?

- Пока что да. Хотите?

- С величайшим удовольствием! Очевидно, я уже лечу, - не правда ли? Сужу об этом по количеству исписанной бумаги.

- Все это черновики, - устало проговорил Жюль Верн. - Дьявольски трудно дается мне этот роман. Математические расчеты сделал мой кузен - профессор Анри Гарсе. Расчеты, так сказать, социальные произведены мною. Действие романа происходит...

- В наши дни, - перебил Надар.

- В Америке, - добавил Жюль Верн. - Только что окончилась гражданская война. Для членов Пушечного клуба настал мертвый сезон. Они нажились в дни войны и теперь изрядно скучают. Один из героев романа, математик Мастон, заявляет: "Еще не все потеряно, всегда возможны международные затруднения, они позволят нам объявить войну какой-нибудь заатлантической державе. Не может быть, чтобы французы не потопили какого-нибудь нашего корабля, не может быть, чтобы..."