Герман САДУЛАЕВ - Учение Дона Ахмеда

• Название: Учение Дона Ахмеда
• Автор: Герман САДУЛАЕВ
• Жанр: Современная проза

Ремейк «Сказок тысячи и одной ночи». Остроумная, ироническая, но одновременно серьезная книга, созданная убедить читателя, что «сказки про злых и беспричинно жестоких чеченцев, которые век от века ползут на берег и точат свой кинжал, чтобы отрезать кому-нибудь голову» – выдумки. Вместо этого кровавого стереотипа автор предлагает другие, может быть, не менее стереотипические, но зато совершенно безобидные утверждения – об уважении старших, о гостеприимстве, о почитании родственников. Сюжет таков. Писателя Зелима однажды вечером похищают представители чеченской мафии. И везут к «крестному отцу» – всемогущему Дону Ахмеду. Ахмед – это одновременно мафиози Дон Корлеоне и благородный рыцарь Дон Кихот. Правда, методы, направленные «на благо людей во всем мире», – неординарные: так, например, его синдикат печатает фальшивые доллары для подрыва «финансового могущества американского империализма и мультинациональных корпораций». Есть у Дона идея глобальнее – собственная концепция истории государства Российского, где чеченцам отводится особая роль. Как всякий «дон», Ахмед понимает, что жизнь его может оборваться неожиданно, поэтому спешит поделиться с писателем Зелимом накопленной мудростью и знаниями, чтобы тот запечатлел услышанное в книге.

---

— Революцию в России сделали евреи. Но все не так просто. Запомни, я повторяю еще раз: они никогда и ничего не делают своими руками. О, мы знаем это на собственном опыте. Весь финансовый мир содрогнулся, узнав, как хитрые и злые чеченцы опустили банковскую систему России крупными аферами с фальшивыми авизо. Между тем любому специалисту понятно, что такие махинации невозможно совершить, не имея активных сообщников или даже инициаторов среди высокопоставленных банковских служащих. От себя добавлю, что наши чилийцы никогда бы не додумались до такого. Так что чеченцев подставили, как всегда. В определенном смысле революцию делал народ, русский народ, угнетенные массы. Евреи же осуществили то, что в маркетинге называется “оседлать потоки”. Однако затем к власти пришел грузин. Он вымыл большинство евреев с руководящих позиций. Хотя то, что сделал с Россией этот грузин, еще хуже, чем то, что с ней могли сделать евреи. И после Сталина советское правительство периодически пыталось чистить страну от евреев. Но эту нацию не сжить со света, они лезут изо всех щелей, как тараканы. Когда ставропольский мужик затеял “перестройку”, евреи взяли реванш за все свои временные поражения, в несколько лет завладев достоянием российских народов.

Я не выдержал. Не смог больше молчать, соблюдая этикет, не позволяющий перечить старшим. Я вспомнил своего преподавателя теории государства и права в университете, настоящего ученого, ветерана Великой Отечественной войны, покойного Льва Самойловича Явича, вспомнил другого знакомого еврея, простого и бедного корректора в маленьком издательстве. Было трудно представить их в качестве носителей “мирового зла”. Вообще, я нормально отношусь к евреям. Люди как люди. Единственное, что мне в них не нравится, — это болезненная концентрация на еврейском вопросе. Вы замечали, о чем бы вы ни начинали говорить с евреем, будь то постмодернизм в современной литературе или устройство карбюраторного двигателя, через тридцать, максимум — сорок минут ваш собеседник неуловимо переведет разговор к обсуждению еврейского вопроса. То же самое мне не нравится и в чеченцах. А также в хохлах, которые чувствуют себя обязанными постоянно доказывать, что украинский язык древнее русского, украинцы — настоящая нация, украинская государственность имеет давнюю историю и традиции. В этом смысле мне больше всего нравятся русские и негры. Наверное, не имея сомнений в своей расовой и национальной обособленности, они не видят необходимости постоянно об этом говорить. Хотя, конечно, и среди русских с неграми встречаются печальные исключения.

— Дон, позвольте с Вами не согласиться. Я не думаю, что транснациональные элиты, опутавшие паутиной своей явной и тайной власти весь мир, имеют определенную национальную принадлежность. Эти элиты космополитичны. Во всем мире есть только две нации: эксплуататоры и эксплуатируемые. Власть имущие постоянно подогревают межнациональную рознь, трубят о “войне цивилизаций”, чтобы направить в безопасное для них русло энергию недовольства масс. Между тем, пока русские парни из бедных районов мочат в метро чернокожих студентов, безработные арабы в Палестине забрасывают камнями солдат срочной службы армии Израиля, американские рейнджеры рискуют погибнуть от нападения иракских партизанов, в это самое время где-нибудь в Давосе собираются еврейские банкиры, арабские нефтяные шейхи, русские олигархи, туркменские ханы, европейские промышленники, сидят за одним столом, пьют виски, а потом берут девчонок с финала конкурса “Мисс Вселенная” и забуриваются в одну сауну. У них нет никаких национальных противоречий. Нет войны цивилизаций, противостояния религий и культур. Национальный вопрос — выдумка для одураченных масс.

Я закончил свою короткую речь в духе марксизма-ленинизма и сидел, ожидая гнева Дона Ахмеда. Но Дон не стал возражать, а только заметил устало:

— Возможно, ты отчасти прав. У меня есть личные счеты и я, наверное, субъективен. Я хотел тебе показать лишь то, что русскому народу не суждено самому владеть собой и богатствами своей страны. С того рокового исторического момента, как русские попросили варягов “прийти и владеть”, к ним приходили и ими владели: то варяги, то монголы, то немцы, то евреи. И иногда это был взаимовыгодный симбиоз. А иногда — губительный паразитизм. Я плохо чувствую себя сегодня. Наверное, устал. Мы продолжим послезавтра. Саид отвезет тебя домой.

Так заканчивается история государства российского в кратком изложении Дона Ахмеда, организатора и главы преступного сообщества.

От Дона Ахмеда я возвращался с тяжелым сердцем. Дон так и не сказал, чего он хочет от меня. Вместо этого закончил изложение своей версии российской истории, примитивной картины в желто-коричневых тонах, с крикливо яркими пятнами дешевых сенсаций и зловещими контурами погромов. Похоже, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности, руководить преступным сообществом, Дон Ахмед решил заняться политикой. Уж не надумал ли он и меня завербовать в свою новую ультраправую партию? Вот дерьмо!

Я не хочу ни в какую партию. Я вообще не хочу ни в политику, ни в религию, ни в преступное сообщество, ни на войну с кем бы то ни было. Я хочу просто жить своей жизнью. Зарабатывать немного денег, влюбляться, заниматься сексом, употреблять алкоголь и курить травку, слушать любимую музыку, читать хорошие книги.

“Политика — это последнее прибежище негодяев”. Я еще не пал так низко и, надеюсь, никогда не паду. Мне не хочется участвовать в этих нелепых спектаклях: выборах, демонстрациях, политических дебатах et cetera. Мне неприятны все эти клоуны, которые мостят дорогу к власти и богатству костями рядовых членов своих политических организаций. Тем более сам я не хочу становиться материалом для дорожного покрытия.

У меня есть свои социальные и политические убеждения. Они ультралевые, коммунистические, может, даже анархические. Но в современном обществе я не вижу ни организации, к которой хотелось бы присоединиться, ни лидера, за которым хотелось бы пойти. Может, я вступил бы в революционные бригады команданте Че Гевары. Но Че мертв, а второго Че нет и еще долго не будет.

Последняя встреча с Доном Ахмедом

Была, кажется, пятница. После работы меня ждал Саид. Мы поздоровались, я сел в машину. В тот день Саид был не так разговорчив, как в прошлый раз. Сказал только, что Дон болеет, но во что бы то ни стало хочет со мной увидеться.

В прихожей меня, как и в прошлый раз, встретила полная супруга Дона, но проводила меня не в зал, а сразу в спальню-кабинет хозяина дома. Дон Ахмед полулежал на постели, обложенный подушками. У него был нездоровый цвет лица и выражение боли в зеленых глазах. На тумбочке возле постели стояла целая батарея баночек и флаконов с лекарствами.

— То одно, то другое, — виновато улыбнувшись, тихо сказал больной, — вот теперь язва взбунтовалась.

Супруга Дона удалилась, оставив нас одних. Я участливо спросил:

— Может, Вам лучше в больницу?

— Незачем, у меня амбулаторное лечение. Доктор уже приезжал.

— Давно у Вас язва, Дон?

— Несколько лет. От сухих пайков в лесах и пепси-колы, наверное. Ладно, что об этих болячках разговаривать? Не за тем тебя позвал. Я буду краток, мне надо закончить, а сил мало.

— Дон, может, лучше подождем, пока Вы выздоровеете?

— Нет, времени уже не осталось. Сегодня я объясню, какой помощи я прошу от тебя. Но сначала выслушай последнюю историю.

История о мальчике и йоге, которого он встретил в горной пещере

— В далеком ауле, где саманные домики лепятся к скалам на краю цветущих альпийских лугов, жил мальчик. Назовем его Лечи.[26]

Я уже понял, что все истории, которые рассказывал Дон Ахмед, и про Магомета с его большой женой, и про бизнесмена-Аслана, были про самого Дона. Выходит, теперь он решил поведать о чем-то, случившемся в его детстве. Мне стало действительно интересно. Когда люди рассказывают о своем детстве, за несколько минут мы можем узнать о них больше, чем если бы мы годами жили рядом с ними во взрослом возрасте. Может, потому, что дети еще не так далеко ушли от настоящей жизни, не социализировались, не растворились в иллюзорных представлениях о мире и о себе.

— Мальчик учился в школе, играл со сверстниками в футбол на лужайке у старой мельницы, помогал родителям по хозяйству. В хозяйстве были корова, утки, гуси, куры и маленькая отара, всего два десятка овец. Летом мальчик пас овец, уходя, бывало, за много километров от дома. Он был храбрым и самостоятельным. Однажды Лечи валялся под старой шелковицей, овцы разбрелись по лугу и щипали сочную зеленую траву. Внезапно Лечи ощутил смутное беспокойство. Он поднялся и пересчитал овец. Так и есть! Одной овцы не хватало. Лечи стал искать недостающую овцу на краю поля, в овраге у ручья, в кустарнике. Овцы нигде не было. Мальчик встревожился: не украли ли ее лихие люди? А может, в горах появились волки? Проходя мимо горного склона у края луга, Лечи услышал слабое блеяние, раздававшееся как будто из-под земли. Он пошел на звук и обнаружил в склоне вход в пещеру, прикрытый колючим кустарником. Блеяние овцы раздавалось оттуда. Вот же глупое животное, подумал мальчик, на поверхности так много вкусной еды, зачем ей надо было продираться сквозь колючки и забираться под землю?