Бернард Коннерс - Искатель. 1992. Выпуск №4

• Название: Искатель. 1992. Выпуск №4
• Автор: Бернард Коннерс
• Жанр: Прочие приключения

ОБ АВТОРАХ:

Бернард КОННЕРС — американский писатель. Родился в 1935 году, служил специальным агентом ФБР. Автор остросюжетного романа «Танцевальный зал».

Уильям СЭМБРОТ — американский писатель. Родился в 1920 году. На русском языке опубликован его рассказ «Печать гения».

Роберт ШЕКЛИ — популярный американский писатель. Родился в 1928 году в Нью-Йорке. Автор десяти фантастических романов и двенадцати сборников рассказов.

Роберт СИЛВЕРБЕРГ — известный американский фантаст и издатель. Родился в 1933 году в Нью-Йорке. Автор более шестидесяти фантастических романов и двух десятков сборников рассказов.

---

Однако продавец все знал. Ему потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы сбагрить дедушке это кривобокое тело.

При теле была гарантия в один месяц. Мой дедушка влез в него в следующий же день, и оно прослужило ему три недели. Потом стало частить и трепыхаться сердце, одна почка отказала, а три другие работали с перебоями, заплата слетела с легкого, кишки дали течь, печень начала усыхать.

Одним словом, дедушка сейчас в постели, и док Сондерс говорит, что ему уже не встать. Компания не собирается отвечать за тело. В их контракте есть какие-то очень мудреные пункты, и легальный советник нашего квартала утверждает, что на суды можно потратить десять лет — и все без толку. А дедушка за это время умрет.

Так что, Сенатор, я решил написать Вам и попросить Вас как можно быстрей что-нибудь предпринять.

Дедушка думает, что я получу от Вас обычную отписку по форме или, может, письмо от Вашей секретарши с сожалением, что у него нет никакой возможности исправить эту печальную ошибку, а еще, возможно, Вы пообещаете предложить на рассмотрение Конгресса билль, чтобы не допустить в дальнейшем повторения того, что случилось с дедушкой. И делу конец. Поэтому мы с дедушкой считаем, что он обязательно умрет — денег на нормальное тело у него нет, а помогать ему не собирается никто. Привычное дело, верно? Так всегда случается с маленькими людишками.

Теперь я назову вторую причину, по которой пишу Вам письмо. Сенатор, я обговорил все с дружками, и мы пришли к выводу, что мой дедушка и все другие бедняки с незапамятных времен ходим в дураках. Этот ваш золотой век вовсе не так уж и хорош для таких, как мы. Дело не в том, что нам много нужно, а просто мы больше уже не можем мириться с тем, что другие люди имеют такую привилегию, как долгая жизнь, а у нас ее нет. Мы считаем, что всему этому пора положить конец.

Мы порешили так: если Вы и другие облеченные властью люди не измените существующий порядок, мы изменим его сами. Настало время отстоять свои интересы.

Мы собираемся объявить Вам войну.

Для Вас, Сенатор, это может показаться неожиданностью, да только это вовсе не так. Вы бы удивились, если б узнали, сколько людей думает точно так же, как я. Только вот каждый из нас считает, будто он один такой недовольный, а все остальные довольны. Теперь же мы узнали, что многие думают так же, как дедушка, и потихоньку созревают для дела.

Раньше мы не знали, что нам делать. Теперь знаем.

Мы простые люди, Сенатор, и среди нас нет крупных мыслителей. Но мы рассудили, что все люди должны быть приблизительно равны между собой. И мы понимаем, что никакие законы этого равенства не обеспечат.

Поэтому наша программа состоит в том, чтобы убивать богатых. До тех пор, пока ни одного не останется.

Возможно, это звучит, как говорят по ТВ, не совсем конструктивно. Однако мы считаем, что это честно, а еще, будем надеяться, окажется эффективно.

Мы будем убивать богатых всегда, везде и всеми возможными способами. Но мы ни в коем случае не собираемся заниматься дискриминацией. Нам плевать на то, как богач добыл деньги, куда их тратит. Мы будем убивать лидеров рабочего движения и банкиров, главарей преступного мира и нефтяных магнатов, одним словом, каждого, у кого денег больше, чем у нас. И будем убивать до тех пор, пока богатые не станут такими же бедными, как мы, или мы такими же богатыми, как они. И наших людей мы будем убивать, если они станут наживаться на этой войне. Черт возьми, сенаторов и конгрессменов мы тоже перебьем.

Вот так обстоят дела, Сенатор. Надеюсь, Вы все-таки поможете моему дедушке. Если поможете, то это будет означать, что Вы смотрите на мир нашими глазами, а поэтому мы с радостью дадим Вам отсрочку в три недели, чтобы Вы смогли избавиться от богатства, которое сумели накопить.

Вам известно, как связаться с моим дедушкой. Со мной связаться никак нельзя. Какой бы оборот ни приняло это дело, я ухожу в подполье. Не советую тратить время и силы на мои поиски.

Запомните: нас гораздо больше, чем Вас. Дедушка говорит, что еще ни разу за всю историю нам не удалось осуществить подобное. Черт побери, все когда-то случается в первый раз. Быть может, в тот самый раз мы и закончим Ваш золотой век и начнем наш собственный.

Я не думаю, что Вы смотрите на мир нашими глазами. Мы ж, Сенатор, глядим на Вас сквозь прицелы наших орудий.

Перевела с английского Наталья КАЛИНИНА.

Роберт СИЛВЕРБЕРГ ПОЛНОЧЬ ВО ДВОРЦЕ

РАССКАЗ

В то утро министр иностранных дел империи Сан-Франциско не торопился вставать. Вечер накануне, начатый в Банях, растянулся на всю ночь. Счет выпитому был потерян, да и курил он больше, чем следовало. Ну и вечерок выдался! А удовольствие ниже среднего. Запомнилась вспышка рассветного солнца, внезапная, как удар грома. Солнце поднималось над Оклендом на противоположном берегу залива. Тишину прорезал телефонный звонок. О, черт! Если постараться, можно, конечно, убедить себя, что это ему только снится. Телефон не унимался, безжалостно разрушая приятное оцепенение дремоты, и наконец разбудил министра. Все еще не открывая глаз, он потянулся к трубке и пробормотал севшим голосом:

— Слушаю. Кристенсен.

— Том, это Морти. Ты в порядке? Неужели спишь? Так, помощник министра внешних сношений Кристенсен

уселся в постели, протер глаза, облизнул пересохшие губы. С порога комнаты за ним наблюдали кошки. Маленькая сиамская кошечка изящно провела лапкой по донышку блюдца и выжидательно посмотрела на хозяина. Зато пушистый и толстый персидский кот, казалось, ничему не удивлялся. — Том!

— Ну не сплю я, не сплю. Что у вас там стряслось, Морти?

— Ты уж извини, но откуда мне знать, что в час дня…

— В чем дело, Морти?

— Звонили из Монтеррея. Их посол едет сюда. Ты должен встретиться с ней.

Министру стоило немалых усилий сообразить, о чем идет речь.

Когда тебе уже тридцать девять, ночные бдения не проходят без последствий.

— Сам встречайся с ней, Морти.

— Том, ты знаешь, я бы выручил тебя, но ей нужен именно ты. Вопрос, видимо, серьезный.

— Что у них может быть серьезного? Контрабанда наркотиков или войну собрались нам объявить?

— Подробностей я сам не знаю. Оттуда позвонили и передали, что мисс Сойер выезжает для переговоров с мистером Кристенсеном. Том, к наркотикам это вряд ли имеет отношение. Чтобы Монтеррей со своим десятком солдат угрожал нам? Чушь собачья! Разве что поставят под ружье всех заключенных из тюрьмы Салинасо. Голова у него шла кругом.

— Ладно, давай сначала и помедленнее. Где ее искать?

— В Беркли.[3]

— Ты что, спятил?

— Она заявила, что в городе ноги ее не будет. Ей, видите ли, страшно здесь.

— Ну да, мы отстреливаем иностранных дипломатов и пускаем их на жаркое. Она прекрасно знает, что ничего с ней не случится.

— Послушай, я говорил с ней. Она твердит, что Сан-Франциско сумасшедший город и дальше Беркли она шагу не сделает.

— Сказал бы ты ей, пусть катится ко всем чертям!

— Том, я серьезно.

Кристенсен обреченно вздохнул.

— Беркли. Дальше?

— Отель «Клермонт», в половине пятого.

— Впутали-таки меня в историю. Значит, я должен тащиться на другой берег залива, чтобы встретиться с послом какого-то занюханного Монтеррея. Они, видно, забыли, что мы — империя, а они всего-навсего вшивая республика. Прикажете всякий раз переплывать залив, когда на том берегу появится очередной посланник и поманит нас пальцем? Завтра во Фриско закапризничает какой-нибудь прыщ на гладком месте, так мне на заднице к нему ползти через всю Калифорнийскую долину? Сколько можно измываться надо мной?

— Том, успокойся.

— Прости, Морти. Сегодня с утра я не в состоянии разводить дипломатические церемонии.

— Позволь заметить, что сейчас далеко уже не утро, Том. Пойми ты меня, если бы я мог, то сам поехал бы к ней.

— Оставим эти разговоры. Не хватало еще нам с тобой выяснять отношения. Узнай, когда отходит паром.

— В половине четвертого. Машина заедет за тобой в три. Договорились?

— Так и быть. За это время постарайся откопать что-нибудь об этом деле. Пусть твои ребята позвонят мне через час.

Он покормил кошек, принял душ, побрился и проглотил таблетку. Приготовил себе кофе. В половине третьего позвонили из министерства. Никакой информации о целях визита посланницы из Монтеррея получить не удалось. Отношения между Сан-Франциско и Монтерреем на данном этапе носят дружественный характер. Мисс Сойер является членом сената и постоянно живет в Пасифик-Гров, вот и все. «Проинформировали, называется», — со злостью подумал он.

Он спустился вниз, чтобы подождать машину на улице. Стояли последние дни осени, ясные и прозрачные. Дожди еще не начались, слой пыли покрывал дома и улицы. Министр жил на Фредерик-стрит в старинном особняке викторианского стиля, окруженном белоснежной колоннадой. Он постоял на ступенях, подставив ветру пылающее лицо. Мрачное раздражение не покидало его. Его машина — благородного вида «шевроле» с императорским гербом на дверцах — подкатила к дому без чего-то три. За рулем сидел вьетнамец, а может быть, таиландец. Кристенсен, не говоря ни слова, сел в машину, и они понеслись по безлюдным улицам со скоростью, которую могли позволить себе лишь водители правительственных автомобилей. Проехали Хэйт, развернулись на восток, миновали Оук. Позади остался императорский дворец, где в этот час ничто не нарушало послеобеденный монарший сон Нортона Седьмого. К причалу они подъехали со стороны Маркет-стрит.