Бернард Коннерс - Искатель. 1992. Выпуск №4

• Название: Искатель. 1992. Выпуск №4
• Автор: Бернард Коннерс
• Жанр: Прочие приключения

ОБ АВТОРАХ:

Бернард КОННЕРС — американский писатель. Родился в 1935 году, служил специальным агентом ФБР. Автор остросюжетного романа «Танцевальный зал».

Уильям СЭМБРОТ — американский писатель. Родился в 1920 году. На русском языке опубликован его рассказ «Печать гения».

Роберт ШЕКЛИ — популярный американский писатель. Родился в 1928 году в Нью-Йорке. Автор десяти фантастических романов и двенадцати сборников рассказов.

Роберт СИЛВЕРБЕРГ — известный американский фантаст и издатель. Родился в 1933 году в Нью-Йорке. Автор более шестидесяти фантастических романов и двух десятков сборников рассказов.

---

Он был потрясен. Такая наивность под маской уверенной в себе деловой женщины. Он не знал, что ей ответить.

— Не удивляйтесь моей просьбе, — продолжала она. — Вы не представляете себе, что такое прожить всю жизнь в провинциальном городке. Мы привыкли громко называть себя республикой. Смешно сказать, республика! Вот, например, я — дипломат, сенатор, я же нигде не бывала. Ну, два—три раза ребенком меня возили в Сан-Франциско, потом еще ездила в Сан-Хосе. Моей матери посчастливилось совершить поездку в Лос-Анджелес, а мне, увы, не повезло. Когда я вернусь домой, я хочу рассказать всем, что сам император удостоил меня аудиенции.

Она оживилась, глаза ее заблестели.

— Ну перестаньте же так удивленно смотреть на меня! Вы думали, я холодная и расчетливая, а перед вами — обычная деревенская дурочка. А вы неплохо держитесь, почти не показываете, как вам все это смешно. Вы сможете завтра добиться для меня приема?

— Насколько я понимаю, не далее как сегодня утром вы побоялись ехать в Сан-Франциско.

Она слегка смутилась.

— Дипломатическая хитрость… Мне пришлось прибегнуть к ней, чтобы вытащить вас сюда. Кроме того, не скрою, мне хотелось заставить вас отнестись к моему приезду со всей серьезностью и, может быть, даже немного подзавести вас. Не судите меня строго, Том. Мне наговорили, что вы неуступчивый и тяжелый человек, что с вами невозможно вести дела, если сразу не покажешь характер. Но это неправда, вы совсем не такой. Том, я хочу завтра попасть во дворец. А скажите, император теперь устраивает приемы?

— В каком-то смысле — да. Думаю, я смогу уладить это дело.

— О! Мне просто не верится.

— Ждать до завтра вовсе не обязательно.

— Вы все-таки смеетесь надо мной.

— Нисколько. Вы забываете, что Сан-Франциско не обычный город. Наш император проводит время престранным образом и подает пример всем нам. Сейчас я позвоню во дворец и узнаю, успеем ли мы попасть туда еще сегодня.

Поколебавшись, он добавил:

— Боюсь, вы будете разочарованы.

— В каком смысле?

— Как вам сказать, вы ожидаете увидеть пышные придворные церемонии, необычный ритуал. Ничего такого не будет. От души советую вам не ездить во дворец. Не разрушайте красивую сказку, созданную вашим воображением. Послушайтесь моего совета. Если вы настаиваете, я помогу вам, но, между нами говоря, это не лучшая идея.

— Но почему вы против?

— Я не могу вам объяснить.

— Можете говорить все, что вам заблагорассудится. Я все равно отправлюсь во дворец.

Он вышел из зала и направился к телефону, зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Названивать ему пришлось минут пятнадцать: телефон в тот вечер плохо работал. Все оказалось очень просто, и, вернувшись за столик, он сказал:

— Ровно через час к пристани подойдет катер, а в Сан-Франциско нас будет ждать машина. В полночь вы увидите императора. Повторяю, вы совершаете большую ошибку. Император стар и немощен, а в последнее время он особенно сдал. Держу пари, если вы будете честны, то потом сами же согласитесь со мной, что это зрелище не доставляет удовольствия.

— Сейчас это неважно. Я приехала сюда только для того, чтобы встретиться с императором. Пожалуйста, не отговаривайте меня.

— Как хотите. Выпьем еще?

— Может быть, лучше покурим? Как вы смотрите на это?

Она вынула изящный, украшенный эмалью портсигар.

— Лучшие сорта из тех, что выращивают в графстве Гумбольдт. Дар независимого графства.

Он с улыбкой кивнул и взял сигарету. Марихуана. Какая тонкая работа! Великолепная бумага с золотой монограммой и даже фильтр. «Всему пришел конец, думал он, — развалился на части мир, а технология производства марихуаны на небывалом за всю историю человечества уровне».

Он щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и протянул сигарету своей визави. Наркотик подействовал мгновенно. Его пронзило новое, яркое, точно вспышка молнии, ощущение, рассеявшее дурман алкоголя и усталости. От слабости, от головной боли не осталось и следа. Неожиданная радость вошла в душу, и было так легко, как если бы они не шли из отеля, а выплывали по воздуху.

Шоферы ожидали их на стоянке. Свою машину Кристенсен отпустил, и они подъехали к причалу в правительственном автомобиле республики Монтеррей. Катер из Сан-Франциско запаздывал. Минут двадцать они провели на воздухе, вглядываясь в далекие огни Сан-Франциско и поеживаясь от холода. Одеты они были не для вечерней прогулки. Ему захотелось обнять женщину, привлечь ее к себе, но он подавил в себе это желание. Между ними лежала дистанция, которую он еще не был готов преодолеть. «Дьявольщина! — чертыхнулся он про себя. — Я до сих пор не знаю ее имени».

Они сошли на берег в Сан-Франциско около одиннадцати часов вечера. Машина ждала их. Завидев министра и его гостью, шофер засуетился и поспешил им навстречу. Нелепый в своем рвении, угодливый субъект, явно польщенный оказанной ему честью развозить больших «шишек» посреди ночи. Когда он отсалютовал им, Кристенсен заметил, что красный с золотом мундир императорского драгунского полка, в который был одет водитель, протерт на одном локте. Автомобиль с шипением и скрежетом полз по Маркет-стрит, затем повернул на север города в дворцовый квартал. Мисс Сойер смотрела широко открытыми глазами на облезлые многоэтажки по сторонам дороги, словно то были древние соборы.

Она задохнулась от восторга, когда они въехали на территорию Гражданского центра. Окружающее великолепие потрясло ее: громада Симфонического холла, запущенного и разрушающегося, знаменитый Музей современного искусства, гигантский купол муниципалитета и, наконец, сверкающее многоцветьем огней, исполненное устрашающего величия здание императорского дворца. Прежде в этом особняке со множеством колонн помещался Мемориальный оперный театр. Кристенсен поднимался по дворцовой лестнице, поддерживая под руку официального представителя республики Монтеррей. Центральный вход вывел их в коридор, где уже теснились министры, дипломаты, иностранные гости.

— Боже, какая прелесть! — прошептала мисс Сойер.

Кланяясь, приветливо кивая и раздавая улыбки, Кристенсен успевал показывать своей спутнице самых известных в государстве лиц: министр обороны, министр финансов, министр по делам провинций, верховный судья, министр транспорта.

Ровно в полночь под звуки марша распахнулись двери тронного зала, и Кристенсен вновь предложил руку своей даме. Вместе с другими приглашенными они вошли в зал по длинному переходу и поднялись на возвышение, где в ярком свете ламп сиял фальшивым бриллиантовым блеском императорский трон. Мисс Сойер, казалось, утратила дар речи. Она знаком показала ему на шесть внушительных портретов, украшавших стены зала.

— Первые шесть правителей империи, — шепотом сказал Кристенсен. — А вот и седьмой.

У нее вырвался возглас изумления. Или то был возглас ужаса и брезгливости?

Император был при всех своих регалиях. Плечи его окутывала пурпурная мантия, из-под которой виднелся изумрудно-зеленый камзол, отделанный мехом горностая. Довершала наряд массивная золотая цепь на груди. Трясущегося монарха, который едва переставлял ноги, поддерживали с обеих сторон, а вернее, тащили под руки придворный камергер Майк Шифф и парламентский пристав Терри Коулман. Замыкали процессию двое юных пажей, китаец и негритенок. Они держали скипетр, державу и грандиозных размеров корону. Пальцы мисс Сойер стиснули локоть Кристенсена. Он почувствовал, как она затаила дыхание в ту минуту, когда его величество, которого придворные пытались усадить на трон, выскользнув из их цепких объятий, едва не распластался на полу. Наконец императора водрузили на место, на голову ему нахлобучили корону. Скрюченные, дрожащие пальцы старика с трудом удерживали скипетр.

— Его императорское величество Нортон Седьмой! — торжественно провозгласил камергер.

Император довольно хихикнул.

— Пойдемте, — шепнул Кристенсен, подталкивая ее вперед.

Старик был в ужасном состоянии. Кристенсен не видел его несколько недель. Фигура на троне больше всего напоминала мумию, извлеченную из склепа. Пустые глаза на землистом лице ничего не выражали, челюсть отвисла, ниточка слюны блестела в углу рта.

Мисс Сойер отступила назад. Напрягшись, словно натянутая струна, она не могла заставить себя приблизиться к трону, но Кристенсен безжалостно тянул ее за собой. Он позволил ей остановиться, лишь когда от немощного императора их отделял какой-нибудь десяток шагов. От старика исходил сладковатый, тошнотворный запах.

— Что я должна делать? — в панике спросила она.

— Когда я назову ваше имя, подойдите к нему, сделайте реверанс, если умеете, затем отойдите назад. Все.

Она кивнула.

— Ваше величество, — громко произнес Кристенсен, — полномочный посол республики Монтеррей, сенатор Сойер свидетельствует вам свое почтение.