Сюгоро Ямамото - Красная Борода

• Название: Красная Борода
• Автор: Сюгоро Ямамото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002532-Х

В сборних известного японского писателя Сюгоро Ямамото (1903—1967) включены роман «Красная Борода», повесть «Девушка по имени О-Сэн» и рассказы. Через судьбы героев романа и повести — людей отверженных и беззащитных — автор рисует яркую картину быта и нравов Японии в период позднего феодализма. В рассказах С. Ямамото, согретых теплым юмором, раскрывается духовный мир простых людей современной Японии.

---

—  Ответьте мне, дедушка, Сугита приглашал вас по какому-то делу? — перебила О-Сэн, настойчиво глядя ему в глаза.

—  А как же, конечно, по делу. — Гэнроку ненадолго умолк, что-то обдумывая, потом улегся на постель и, повер­нувшись к О-Сэн, сказал: — Дело касается тебя. Они просят отдать тебя в жены Коте.

—  Ой! — вскрикнула О-Сэн и прижала ладонь к щеке, будто  получила пощечину.  Заметив,  какое  впечатление  произвели на девушку его слова, Гэнроку нахмурился и виновато опустил глаза.

—  Ну и что вы им ответили, дедушка?

—  Отказал. Извини — я должен был сначала узнать твое мнение.

О-Сэн промолчала.

—  Может, мне так поступать не следовало. У Сугиты солидная мастерская, да и Кота завидный жених. Кроме того, супруги Сугита знают тебя с пеленок. Вполне возмож­но, ты была бы счастлива... Но я им отказал. Как только они меня ни уговаривали — я не смог дать своего согла­сия. — Генроку резко приподнялся на постели. — У каждого человека есть свое самолюбие, особенно сильно оно у бедных людей. Ведь самолюбие — это единственное, что позволяет им сохранять достоинство в обществе. Ты, наверное, этого не знаешь: когда была еще жива твоя мать, пришла жена Сугиты О-Тё, села у ее изголовья и попросила отдать тебя в приемыши: мол, Мосити при его скверном характере дочь воспитать не сумеет, сама ты тяжело больна, и в любой момент может случиться самое скверное, а в семье Сугиты О-Сэн ни в чем не будет испытывать недо­статка, и они сделают все, чтобы ее вырастить и воспитать как положено, а поскольку счастье ребенка — заветная мечта родителей, то надо с радостью принять это предложе­ние.

Гэнроку умолк. При свете фонаря его посеребренные сединой, торчащие в разные стороны редкие волосы похо­дили на сверкающий нимб. Его изборожденное глубокими морщинами лицо исказилось. Должно быть, вспомнил о многих испытаниях и бедах, которые довелось ему пере­жить.

—  О-Тё говорила искренне, без какой-либо задней мысли, но представляешь, как горько было слушать все это матери. Тем более что в свое время именно к ней сватался Сугита. Но твоя мать любила Мосити и вопреки воле роди­телей, которые дали согласие Сугите, вышла замуж за твоего отца. — Гэнроку тяжело вздохнул и продолжал: — В ту пору ваша парикмахерская пользовалась хорошей репу­тацией, отец нанял даже двух помощников, так что твои родители могли жить вполне сносно, хотя никаких излишеств себе не позволяли. Потом Сугита женился на О-Тё, и между обеими семьями возобновились нормальные отношения, но былая искренность исчезла. Вскоре в парик­махерской случилась неприятность. Один из помощников, будучи нетрезвым, порезал бритвой клиента. Рана на лице была глубокой. К несчастью, этот человек оказался не постоянным клиентом, с которым можно было полюбовно договориться, а случайным посетителем. Он пожаловался квартальным властям, Мосити неоднократно вызывали, сурово допрашивали и присудили непомерный штраф для выплаты пострадавшему... Но беда не приходит одна. Вскоре другой помощник сбежал, прихватив с собой кое-какие вещи и деньги... Как раз в эти дни ты и появилась на свет. Твоя мать и прежде не отличалась хорошим здоровь­ем, а после родов совсем занемогла и подолгу не вставала с постели. После того случая с клиентом посетители пере­стали посещать парикмахерскую, она все больше хирела, и твои родители с трудом сводили концы с концами. Именно тогда О-Тё зачастила к вам. Незадолго до этого у  нее умерла дочь — ей не исполнилось и шести месяцев. Но не только тоска по маленькому живому существу заставляла ее брать тебя на руки, ласкать, покупать кимоно, игрушки и сласти. Она испытывала чувство жалости к твоим родите­лям, которых теперь постоянно преследовали неудачи. Можешь представить, как мучительно было твоему отцу и матери принимать подобные знаки внимания. Ведь твоя мать отказала Сугите и вышла замуж за Мосити. И вот теперь процветающее семейство Сугиты выражало свое сочувствие неудачникам. Это было обидней, невыносимей, чем любые насмешки. Еще и поэтому твоя мать горько рас­плакалась, выслушав предложение О-Тё отдать тебя им в приемыши.

О-Сэн почувствовала, как горький комок подкатил к горлу. Она не сомневалась, что О-Тё предлагала взять ее к себе от чистого сердца и без всякой задней мысли говорила о неудачнике отце, о болезни матери, о том, что сумеет вос­питать девочку, будет холить ее и лелеять. Но в то же время О-Сэн догадывалась, сколь горько было все это выслуши­вать обедневшему отцу и больной матери, от которых отвернулась судьба.

—  Сколько раз потом уговаривала меня твоя мать, — продолжал Генроку. — «Когда я умру, возьми О-Сэн к себе, воспитай ее и, что бы ни случилось, ни при каких обсто­ятельствах не отдавай ее в дом к Сугите». Я исполнил ее просьбу. Тебе, О-Сэн, уже семнадцать, ты взрослая девушка и, надеюсь, не осудишь меня за это. Я не против Коты, но никогда не нарушу обещания, которое дал твоей матери.

—  Я все поняла, дедушка, — прошептала О-Сэн, утирая кончиками пальцев выступившие на глазах слезы. — Знай же, я не ушла бы к ним, не согласилась бы выйти замуж за Коту, даже если бы ничего об этом не знала.

—  Я рад, что ты все поняла. А богатство, беспечная жизнь — этого еще недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Ведь человек, в конце концов, рожден для того, чтобы страдать и трудиться в поте лица своего.

4

Теперь для О-Сэн многое про­яснилось — и почему отец и дед не захотели отдавать ее в дом к Сугите, и почему, несмотря на кажущуюся дружбу, сам Сугита ни разу не побывал у них в гостях, и почему сразу после смерти отца дед свернул свою мастерскую и переехал к ней. С особым чувством восприняла она слова матери: «Что бы ни случилось, ни при каких обстоятель­ствах не отдавай ее в дом к Сугите». Дед объяснял это при­сущим беднякам самолюбием, однако О-Сэн понимала упорство матери иначе. Она ведь отказала Сугите, вышла замуж за другого — мыслимое ли дело отдавать свою род­ную дочь в приемыши человеку, которого она отвергла? Нет, дело здесь вовсе не в самолюбии, а в обыкновенной женской гордости. Это чувство матери казалось О-Сэн таким понятным и близким...

Отец и мать трудились всю жизнь и вдоволь настрадались. Они никогда не могли позволить себе излишней рос­коши, но они любили друг друга, вместе делили все радости и беды. Дедушка прав: человек рожден для того, чтобы страдать и трудиться. Родителей соединила любовь, а что может быть прекрасней, когда любящие супруги скромно живут, утешая и поддерживая друг друга.

На четвертый год после кончины матери умер и отец. Наверное, они и на том свете нисколечко не жалеют о про­житой жизни. В этом О-Сэн не сомневалась. Ведь теперь она тоже любима и любит.

Выходя по делам из дома, О-Сэн старалась пройти по набережной Янаги. С ветвей уже облетели листья, вода в реке блестела, словно отполированная, вдоль набережной гулял ветер. Она всегда останавливалась у той самой ивы, где Сёкити назначил ей свидание. Ей казалось, что все это случилось очень давно — и в то же время будто вчера. В лучах заходящего солнца всплывало бледное лицо Сёки­ти, она ощущала на себе его пронзительный взгляд, слы­шала его испуганный шепот, чувствовала, как он старается сдержать переполнявшую его любовь... Сёкити, мысленно обращалась она к юноше, мы обязательно будем вместе, как мои отец и мать, вместе нам не страшны никакие трудности. Что бы ни случилось, О-Сэн будет ждать твоего возвраще­ния.

Тот год выдался необычайно холодным. С наступлением месяца сивасу[33] вода на кухне замерзала даже днем. Остав­ленные на ночь в кухонной раковине овощи утром станови­лись как стеклянные. В те дни Кота зачастил в мастерскую Гэнроку. С приближением Нового года другие плотники, точившие у Гэнроку инструмент, уже не показывались. Приходил лишь Кота, придумывая всякий раз какой-нибудь предлог. Старик встречал его без особой радости, но и пре­небрежения не выказывал. А когда Кота просил его расска­зать о минувших временах, с удовольствием пускался в воспоминания.

— Хорошо жили люди — ни перед кем не лебезили, — говорил Кота, выслушав очередной рассказ старого Гэнроку, и его волевое, открытое лицо неожиданно становилось задумчивым. — К сожалению, нынешние мастера никуда не годятся. Фугуют рубанком против волокон дерева — и не стыдятся требовать три моммэ[34] в день. Бывает и хуже: ленятся лишний раз промерить — и пилят на глазок. Да еще оправдываются: мол, если тратить время на промеры, на обед не заработаешь. Каковы, а?

— Не сегодня это началось, — откликался Гэнроку с мягкой улыбкой. — И в прошлые времена настоящих масте­ров можно было по пальцам сосчитать. Верно, теперь все работают спустя рукава, потому что знают: и так сойдет. И все же где-то есть настоящие мастера. Они были и в давние времена, есть и теперь. Только их очень мало. Живут они скромно, незаметно, но ведь именно на таких людях дер­жится общество. Расскажу тебе случай, который произо­шел лет тридцать тому назад...