Сюгоро Ямамото - Красная Борода

• Название: Красная Борода
• Автор: Сюгоро Ямамото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002532-Х

В сборних известного японского писателя Сюгоро Ямамото (1903—1967) включены роман «Красная Борода», повесть «Девушка по имени О-Сэн» и рассказы. Через судьбы героев романа и повести — людей отверженных и беззащитных — автор рисует яркую картину быта и нравов Японии в период позднего феодализма. В рассказах С. Ямамото, согретых теплым юмором, раскрывается духовный мир простых людей современной Японии.

---

В конторе всегда царит мертвая тишина. Когда с кон­сервного завода привозят пустые раковины, на заводском дворе появляются двое служащих. Один взвешивает ракови­ны, другой делает отметку в бухгалтерской книге и выдает расписку тому, кто привез груз. Все это по привычке делается молча, без лишних слов. Потом рабочий с консерв­ного завода отвозит тележку с порожним ящиком за ворота, а служащие возвращаются в контору, плотно закрывая за собой дверь. Раз в месяц на заводе появляются скупщики известняковой муки. Их мотоциклы с грохотом въезжают на заводской двор и, не задерживаясь лишней минуты, сразу же после совершения сделки уносятся прочь, оставляя за собой струю выхлопных газов. Когда кончается рабочий день, служащие один за другим молча покидают контору. Последним уходит хозяин, запирая дверь на большой вися­чий замок.

Цех — деревянный, с крышей из оцинкованного железа, помещение — пятнадцать на тридцать метров, высота до вентиляционного люка на крыше — около десяти метров. Стены обшиты двойным слоем досок. Основную площадь занимают три большие печи, снабженные люками для загрузки раковин и выборки известняковой муки, а также вместительной топкой, в которую непрерывно подбра­сывают дрова.

Внутри цеха все покрывает толстый слой слежавшейся известняковой муки, мелкие пылинки висят в воздухе, обра­зуя густой туман, так что даже на расстоянии в пару футов с трудом можно различить человеческую фигуру.

Цех обслуживают пятнадцать рабочих — девять мужчин и шесть женщин: пять семейных пар, четверо неженатых и старуха, разнорабочая.

Человека, впервые увидевшего этих людей, невольно охватывает жуткое чувство. И мужчины и женщины рабо­тают обнаженными, единственная их одежда — узкая набед­ренная повязка. Все, как один, острижены наголо; брови, волосы под мышками и в других местах выбриты, поскольку известняковая пыль, проникая в корни волос, делает их хрупкими и ломкими. Только по груди и по бедрам можно определить, кто из рабочих мужчина, а кто — жен­щина.

У всех крепкое телосложение. По сравнению с наголо остриженными головами их обнаженные тела выглядят непропорционально большими. Безбровые лица с сонными глазами, всегда плотно сжатые губы создают впечатление чего-то ненормального, нечеловеческого. Такое ощущение еще более усиливается при взгляде на женщин: лишенные волос черепа, тяжелые руки, мотающиеся при каждом дви­жении груди, мощные, мясистые бедра, кривые короткие ноги, заставляющие вспомнить о рахите... Обожженная до коричневого цвета кожа, покрытая белыми точками при­ставшей к телу известняковой пыли, медленные, тупые дви­жения согбенных фигур вызывают в воображении образы не столько человеческие, сколько неких непонятных чудо­вищ.

За исключением двух-трех дней в году, когда произво­дится очистка печей, цех работает круглые сутки. Работа ведется посменно: десять человек работают, пятеро отсы­паются. Раз в месяц — тоже посменно — рабочие отдыха­ют. Но и в эти дни они не имеют привычки ходить в город, чтобы поразвлечься, не пытаются завязать знакомства с местными жителями. Их мир ограничен заводом и разделен­ным на клетушки бараком, в котором они живут. В этот мир никому извне хода нет.

Рабочие завода еще более молчаливы и бесстрастны, чем служащие. Они двигаются крайне медленно, словно их плечи постоянно отягощены тяжелым грузом. В их жестах ощущается какая-то заторможенность. Время от времени они выходят из заводских ворот, усаживаются рядышком на насыпи у реки Нэтогава. Они глядят на медленно катящую полны реку, на судоремонтные мастерские на противопо­ложном берегу, закусывают, курят, молчат (в моем блок­ноте записано: сидят, словно заросшие мхом каменные изваяния будд). Они не глядят друг на друга, не проявляют желания переброситься хотя бы словом. И хотя эти люди сидят, почти соприкасаясь телами, кажется, будто каждый из них отделен от соседа непроницаемой стеной.

—  Все они каторжные, — переговаривались между собой местные детишки.

—  Есть и убийцы.

—  А тот новый, с красным пятном, говорят, он двоих зарезал, — задохнувшись от возбуждения, шепчет мальчик постарше.

Мужчине, которого он упомянул, на вид лет тридцать пять — сорок, на его левом виске и части щеки большое родимое пятно красно-бурого цвета.

Никто не знал, как он попал на завод. Правда, то же самое можно сказать и об остальных рабочих. Здесь не интересовались ни прошлым, ни происхождением.

Да и вообще, что могло иметь значение для этих лишен­ных волос и бровей, обнаженных и одинаково покрытых слоем известняковой пыли людей? Они загружали в печь раковины, подбрасывали в топку дрова, насыпали в мешки известняковую муку и относили их на берег, к пристани. Монотонная, изо дня в день одна и та же работа. Стоило раскрыть рот, как туда сразу попадала пыль. Поэтому они постоянно хранили молчание, словно немые. Понятно, когда появился новый человек, никто из них не подумал поинтересоваться, кто он, откуда и каково его настоящее имя. Просто их стало на одного больше. Вначале, пока новичок еще отличался от остальных цветом кожи и не при­обрел опыта в работе, кое-кто иногда обращал внимание на его промахи. Хлопали белыми от муки ресницами, погляды­вали удивленно из-под красных, воспаленных век, но, при­знав в нем новенького, сразу теряли к нему интерес. Посте­пенно он усвоил необходимые несложные операции, кожа его приобрела такой же коричневый цвет, как у других, и он полностью слился с остальной массой. Теперь к нему уже никто не приглядывался.

Единственное, что отличало его от остальных рабо­чих, — это красное родимое пятно. Он вел себя скромно, был непритязателен, хорошо трудился, старался не выде­ляться и охотно выполнял даже такую работу, от которой другие отлынивали. Каждый из вновь поступавших вначале вел себя так же, стараясь продемонстрировать свое трудо­любие либо действительно проявляя интерес к новой рабо­те. Однако у мужчины с родимым пятном были иные, более примитивные мотивы: просто он считал это работой, кото­рую следует выполнять. Поэтому его отношение к своим обязанностям оставалось неизменным и через полгода, и спустя почти год. Во всяком случае, так казалось.

Как бы ни выглядели рабочие завода в глазах посторон­них, на деле им не было чуждо ничто человеческое. Эти лишенные волос бессловесные существа с невыразительны­ми, похожими на маски лицами умели сердиться и радовать­ся, печалиться и страдать, надеяться и желать. Более того, вынужденная обстоятельствами молчаливость, закованность в известняковую броню приводили время от времени к бурному проявлению в них человеческих чувств.

Спустя примерно год после прихода на завод человек с родимым пятном стал ощущать внутреннее беспокойство, которое всячески старался скрыть от окружающих. Его начали тревожить женщины.

Первое время здешние женщины казались ему уродли­выми беспозвоночными, и единственным чувством, которое он к ним испытывал, было отвращение. Но шли дни, прохо­дили месяцы, и он стал воспринимать их как женщин. Теперь его глаза неотрывно следили за их движениями и жестами, обоняние жадно ловило исходившие от них запа­хи. Мерно раскачивающиеся тяжелые груди, нижняя часть живота, выступающая более рельефно благодаря узкой, плотно прилегающей набедренной повязке, широкие бедра, мясистые ягодицы — все это возбуждало его своей первоз­данной простотой и откровенной неприкрытостью.

Из пяти женщин его больше всего привлекала одна. Она была молода, невысокого роста, с несоразмерно крупным по сравнению с маленькой головой и короткими ногами телом и, конечно, замужем.

Вначале она показалась ему самой некрасивой, даже уродливой. Однако со временем именно эта уродливость стала все более притягивать его. Ее грудь и бедра были особенно развиты; казалось, во всем ее приземистом, упитан­ном теле лишь они жили и двигались, как бы существовали сами по себе. Круглый живот со складками жира, чрез­мерно широкий таз, тяжелые, мясистые, резко выступа­ющие ягодицы таили в себе неиссякаемую чувственность.

От нее исходил довольно резкий запах. Этот запах вре­менами усиливался, и тогда у него темнело в глазах, кровь бросалась ему в голову и все тело начинало пылать. Чувствуя, что он больше не в силах себя сдержать, мужчина бросал работу и убегал к поросшему камышом болоту, мучительно пытаясь справиться с пароксизмом похоти. Это не раз наблюдали детишки, приходившие на болото ловить рыбу.

Тот осенний день ничем не отличался от предыдущих. После полудня к пристани причалило судно, и большинство рабочих отправились грузить на него мешки с известняко­вой мукой. Он остался дежурить у печей. Несмотря на позднюю осень, около печей было жарко, в воздухе висела плотная белая завеса известняковой пыли — она колеба­лась, образуя причудливые складки и завихрения.