Георгий Эдельштейн - ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА

• Название: ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА
• Автор: Георгий Эдельштейн
• Издательство: РГГУ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: УДК 271.2 ББК 86.2 Э 19

В ноябре 1979 года архиепископ Курский и Белгородский Хризостом рукоположил меня во иерея и послал на отдаленный сельский приход со словами: "Четырнадцать лет там не было службы. Храма нет, и прихода нет. И жить негде. Восстановите здание церкви, восстановите общину — служите. Не сможете, значит, вы не достойны быть священником. Просто так махать кадилом всякий может, но для священника этого мало. Священник сегодня должен быть всем, чего потребует от него Церковь". — "А лгать для пользы Церкви можно?" — "Можно и нужно".

---

Община священника Георгия Кочеткова, насчитывающая эолее 2000 человек, считается главным бастионом "прогрессивных левых". Община священника Александра Борисова занимает рючетное второе место. В том же 1994 году, когда Архиерейский |Собор  "сокрушительно поразил  правых",  председатель того

^Очевидцы

223Собора, он же правящий епископ Москвы, Патриарх Алексий II выгнал общину о. Георгия из восстановленного ею храма и передал его и все остальные помещения кочетковцев одному из самых консервативных "консерваторов", лютому ненавистнику всяческих "либералов" и "демократов", игумену Тихону (Шевкунову) с братией. Кочетковцам было великодушно дозволено собрать книги, иконы и прочую обновленческую рухлядь и перебираться в расположенный неподалеку храм Успения в Печатниках, восстанавливать его и служить в нем. В те дни в Успенском храме, напомню, все еще располагался музей морского флота.

Изгнание общины было традиционно приписано проискам и козням "правых", о роли самого Патриарха и Священного Синода" ни о. Александр Борисов, ни о. Георгий Кочетков не посмели сказать ни слова. Пошумели о карнизиках, о пилястриках, о балкончиках и фестончиках, обсудили, пестро или не пестро, а о фундаменте, о краеугольном камне благоразумно промолчали: ведь молчание — золото. Но тогда и неизбежные последствия своего лукавого политиканства, своей хороняческой дипломатии следует так же молча и безропотно принимать.

Всемерно подогреваемый интригами церковного руководства, накал страстей нарастал, в братской полемике чаще и чаще стали мелькать фразы типа "открытые боевые действия". Трудно сказать, какая партия шумела громче, но вожделенной драки все не было. Поэтому Его Святейшество Патриарх Алексий II был вынужден вновь взять инициативу в свои руки. В самый канун Пасхи, когда во всех храмах вот-вот должны были запеть "Радос-тию друг друга обымем!", Патриарх назначил вторым священником в Успенский храм о. Михаила Дубовицкого, недавнего выпускника Курской духовной семинарии, ревностного поборника "правых". Процесс пошел.

"Левая — правая где сторона?"

С первого дня о. Михаил безоговорочно отмел все "обновленческие заблуждения" своего настоятеля и своей паствы. Уже несколько лет в общине служат только на современном русском языке и безмерно гордятся таким революционным преобразованием богослужения. О. Михаил стал служить только на церков-нославянском, как принято во всех храмах Русской Православ-

224

рой Церкви, и очень-очень гордился своим непоколебимым стоянием в вере апостольской, вере отеческой. "Когда батюшка служил первый раз утреню, — рассказывает его жена Татьяна Дубовицкая, — хор и настоятель наотрез отказались служить утреню и сказали о. Михаилу: «Как хотите, так и служите»". Две тысячи че-эвек, многие с солидным богословским образованием, всю дорогу шагали не в ногу, в ногу зашагал один лишь вчерашний выпу-ркник провинциальной семинарии.

Мы все время горячо уговариваем друг друга, что первейшая задача сегодняшней России — создание правового государства, но почему-то упорно забываем, что Церковь тоже непремен-i должна быть правовой, что всю нашу жизнь и деятельность в |Церкви должно регулировать каноническое право. Семьдесят лет [[коммунистического режима приучили нас, что любые законы су-ицествуют лишь на бумаге. Подлинным законом является мили-щейская дубинка и вчерашнее решение Политбюро или Священного Синода. Поэтому руководство Московской Патриархии по |йей день отметает нашу церковную Конституцию, знать не желает решения и постановления Поместного Собора 1917—1918 го-цов, ибо, по изящной формулировке патриарха Алексия II, "тот |собор проходил в совершенно иных исторических условиях".

Все вопросы, которые на свой страх и риск, вкривь и вкось ешал о. Михаил, обязан решать правящий архиерей, в данном 1учае — Патриарх. Если богослужение на современном русском языке — "советском дичке" — по церковным правилам недопустило, Патриарх должен был с самого начала, т. е. еще несколько лет яазад, раз и навсегда запретить о. Георгию подобное бесчиние. Ес-чи Патриарх не усматривает здесь нарушения канонов, если он своим указом не запретил службу на русском языке, второй свя-денник обязан безусловно подчиняться распоряжениям настоя-еля и постановлениям приходского собрания, что не лишает его зава в случае любых разногласий с настоятелем обращаться с апортом к тому же архиерею и требовать разбирательства в цер-эвном суде.

Епископ, а не второй священник, должен решать вопрос о Высоте иконостаса, о чтении вслух так называемых "тайных" мо-№тв на Литургии, об обязательной катехизации, обо всем, что от-яЁичает "левых" от "правых". Любая форма самочиния безусловно Вредна и запрещена в Церкви. За все злохудожества, за все случаи неподчинения настоятелю Патриарх должен был в первые же дни

225подвергнуть молодого жестоковыиного священника церковному взысканию. Ведь самочиние священника неизбежно порождает соблазн среди прихожан.

Чувствуя за собой мощную поддержку священноначалия, о. Михаил при всякой возможности, словом и делом, "высказывался о разномыслии" в самом негативном смысле, его девизом было классическое "Умру за единый «азъ»". Делал настоятелю замечания во время богослужений, прерывал во время проповеди, куролесил, как только мог, целенаправленно провоцируя разлад и скандал. И при этом упивался своим подвигом самоотверженной борьбы за торжество православия, один против 2000, в оплоте мерзопакостных обновленцев. Пасомые платили пастырю тою же монетой.

Значительное большинство прихожан о. Георгия и о. Александра составляют люди образованные, широко и свободно мыслящие, имена многих из них знает вся Россия. Но на войне как на войне. Вот что и как думают, говорят и пишут сторонники открытости и реформ об инакомыслящих: об о. Михаиле, обо мне и еще о нескольких тысячах священников, кто служит только на цер-ковно-славянском, кто не сломал еще в своей церкви иконостас и максимально строго руководствуется Уставом (Типиконом), т. е. о "правых" "консерваторах", "не наших": "Это стремление к замкнутости, невротическое вытеснение проблем в бессознательное с невротической их последующей рационализацией, стремление укрыться в детстве, в мифологизированной истории, нелюбовь к миру и боязнь его, ужас перед возможностью перемен, ненависть к переменам, изоляционизм и ультраконсерватизм"1.

В общине моего друга священника Виктора Потапова, настоятеля русского православного собора в Вашингтоне, каждое воскресение служат две Божественные Литургии, одну — на современном английском, другую — на церковно-славянском. В соборе великолепный многоярусный иконостас, тайные молитвы в алтаре читают тихо. О. Виктор сам строго соблюдает Типикон и всемерно поощряет к тому же клир и всех прихожан. В прошлом году, например, День благодарения, самый чтимый праздник американцев, совпал с началом Рождественского поста. "Либеральная" Американская Автокефальная Церковь разрешила своим прихожанам есть в этот день традиционную для всей Америки индейку, а о. Виктор, сославшись на Типикон, строго запретил нарушать пост. Словом, консерватор, типичнейший бурбон. Но го-

iтов поклясться, что вся сия фрейдистская ахинея о замкнутости, невротическом вытеснении, боязни мира и ненависти к переменам не имеет никакого отношения ни к нему, ни к его замечательной православной общине. Его прихожане стараются не забывать русский язык, любят церковно-славянский и не сомневаются, что Господь Бог понимает английский, греческий, суахили не хуже славянского. Понимает даже и "советский дичок", когда мы, убогие, обращаемся к Нему с верою и любовию.

Противостояние о. Михаила и общины продолжалось два месяца. Священноначалие с удовольствием наблюдало за развитием процесса и, чтобы почище умыть руки, постоянно требовало от о.  Георгия "стабилизировать внутриприходскую жизнь". А о. Георгий, как всегда, не смея сказать высокому начальству правду в глаза, "обещал нормализовать ее", как пишет в своем . указе Патриарх. В последний раз он успел дать такое обещание управляющему делами Московской Патриархии архиепископу Сергию в пятницу, 27 июня. А в воскресение, 29 июня, в день Всех Святых в земле Российской просиявших, бабахнула заложенная Патриархом мина: крепкое стояние обеих сторон в истине дошло | до отвратительной драки в алтаре во время богослужения. Вот рассказ самого о. Михаила, опубликованный газетой "Радонеж": "Когда я давал чтецам указание, как необходимо вести служ-[ бу, они категорически отказались это делать в грубой форме. О. Ге оргий сам вырвал у меня из рук аналой и книги, и мне не давали 1: книг, чтобы совершать службу. Когда я хотел выйти из храма, чтобы принять какие-то меры по прекращению этих бесчинств, то меня не выпускали под предлогом того, что я в облачении. Вход пикетировали, дверь заперли ключом. Я вернулся и стал читать первый час по Часослову, первой книге, которая мне попалась. Этого 4не тоже делать не дали. У меня вырвали из рук и эту книгу. Так эоходила эта служба. Потом я попытался выйти из боковой двери алтаря, но и этого мне не дали сделать. Я пытался посмотреть, : мне выйти из алтаря, чтобы просить о помощи. Но меня уже окружили, тянули со всех сторон, срывали облачение... После этого я ачал читать Страстное Евангелие от Матфея". О. Михаилу скрути руки, повалили на пол, вызвали психовозку и увезли в клини-у. Вечером того же дня он вернулся домой.