Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

— Ух, черт! Ты прав. Я все время стараюсь ставить себя на твое место, и не всегда это удается. А надо бы: я могу оказаться в твоем положении. Ну, что? Не повторить ли нам заказ?

— Нет, Толя. Чувствую, что пьянею — не спал ночь из-за этой съемки.

— Ну, тогда пошли. А на дворе уже вечер. — Он встал. — Ох, ты, черт! И я окосел.

Мы оба хороши, но Толя трезвее и меня провожает. Шли пешком. Легкий морозец, без ветра, облачно. А я на воздухе почему-то не отрезвел, а больше опьянел, плохо понимал и плохо запомнил что говорил Толя. А он уговаривал прийти к нему с портфелем — нужно для какой-то проверки этих гадов, и как-то это объяснял. Решили обсудить этот вопрос на свежую голову. Потом он заговорил об интеллигенции, о том, что из поколения в поколение она утрачивает какие-то хорошие качества и приобретает новые плохие, но и новые ценные, и трудно сказать, каких больше.

— Это как у кого, — сказал я, чувствуя что трезвею.

— Верная мысль. Действительно, как у кого, — подтвердил Толя и заговорил о Марийке: он не сомневается, хотя не имеет никаких сведений, что она — интеллигент в первом поколении, что это хорошо, и он рад, что у меня такая жена, и считает, что мне повезло.

— А тебе не повезло?

— Нет, почему же? Если смотреть на жизнь реально, то все в порядке. А Марийка знает об этих твоих… ну, деятелях?

— Что ты! Конечно, нет. Ни она, ни дома — никто не знает, кроме тебя. Да и тебе я сказал только потому... ну, сам знаешь почему. Все списывается на диплом.

— Ну, и правильно. Я тоже никому не говорю, кроме Виты.

— А как он?

— Да держится хорошо. Стал очень осторожным. Зайти к нам Толя наотрез отказался:

— Да ты что! В таком состоянии? Я проводил его до остановки и дождался трамвая, которым он уехал. Седьмой маршрут.

Пять остановок до института, еще пять до Толи.

18.

Приехал к Толе, как условились, около шести вечера и по его просьбе — с портфелем. В комнате стоял, по-видимому собираясь уходить, молодой человек примерно нашего с Толей возраста. Знакомясь буркнул фамилию, — я расслышал только окончание: шниченко, — сейчас же попрощался и ушел. Проводив его до наружных дверей, Толя сказал:

— Ну, и побледнел ты, когда его увидел. Испугался, что Новиков?

— Ага.

— Всего лишь наш с Витой соученик по техникуму. Мирошниченко. Считает долгом время от времени наносить визиты. Выходит — сдают нервы?

— Это от неожиданности.

— А у меня, кажется, сдают. Появилось ощущение, что за мной следят. Понимаю — глупость это: кто мы с тобой такие, чтобы за нами устраивали слежку? И ничего не могу с собой поделать. Подхожу к дому — смотрю по сторонам. Конечно, — ничего и никого подозрительного, и все равно это дурацкое ощущение не проходит. Наверное, так и начинается мания преследования. Не хватало еще попасть на Сабурку. Вот и хочется убедиться — следят или нет, для этого и потребовался твой портфель. Ты его у меня забудешь, а завтра утром я занесу его тебе в мастерскую. А ты обрадуешься, скажешь что-нибудь вроде: думал, что забыл в трамвае. Понял в чем дело?

— Нет, не понял.

— Ну как же? Сексоты везде понатыканы.

— Кто-кто?

— Сексоты. Секретные сотрудники. Агенты НКВД. Их еще стукачами называют. Неужели не слышал?

— Таких названий? Не слышал.

— Где ты живешь? Ну, ладно. Не может не быть хоть одного такого у вас, градачей... Теперь понял?

Я мычал, стараясь понять.

— Если за нами следят, сексот обязательно доложит, что ты был у меня накануне.

— Толя, что с тобой? Если следят, то доложит. Ну, и что? Мы-то с тобой об этом не узнаем. Неужели ты думаешь, что им интересно, чтобы мы знали о том, что за нами следят? Ну, как мы с тобой узнаем?

— О, Господи! Как же я не сообразил? Это у меня уже что-то с головой... Хотя... Постой, постой!.. А вдруг они тебе доверяют? Тогда есть шанс, что узнаем.

— Ты сам говорил, что они никому не доверяют. И не дай Бог вдруг стали мне доверять — тогда мне крышка: много буду знать.

— Но я тебя прошу — оставь портфель. Мы же ничем не рискуем.

Ничем не рискуем — это верно, и портфель я оставил, но ушел со смутным чувством беспокойства.

Утром, после того, как мы разыграли сцену с портфелем, Женя Курченко сказал мне:

— Значит к Мукомолову время есть прийти, а ко мне прийти с Марийкой — нет.

— Ты думаешь нам не хочется к тебе прийти? Уж больно далеко живешь. Договорись с Марийкой на когда — постараемся приехать.

На следующий день или через день позвонили по телефону. Звонил тот же самый. Поймал себя на том, что не знаю ни фамилий их, ни имен, и нет желания знать. Звонивший предложил прийти сегодня же к шести часам на Сумскую к главному входу в обком.

— И принесите с собой рапорт.

— Какой рапорт?

— Горелов, сколько раз вас предупреждать, чтобы вы не повторяли моих слов?

— Но если мне не понятно о чем речь?

— О ваших успехах. Рапорт о ваших успехах.

— У меня нет никаких успехов.

— Опять повторяете?

— Но если их нет?

— Ладно. Не опаздывайте. Я вас буду ждать.

О каких успехах речь? Что он имеет в виду под успехами? Загадка. А если подумать?

Если он знает о моем последнем посещении Мукомолова... Знает: портфель!.. Если он каким-то образом узнал, что я там встретился с этим... Стоп! А если это был Новиков? Ох, ты, черт!.. Тогда это в его глазах, конечно, успех. Как же себя держать? Сказать, что я не знал, что это Новиков — сильно повредит Мукомолову: он его укрывает от меня. Но почему? Неужели подозревает меня? Надо обдумать. Оделся и ушел бродить.

Вывод, который я сделал: следят, но следят не за Мукомоловым, не за мной, а за Новиковым. Вспомнилось: «Ошибаетесь. У Мукомолова он бывает. По-соседски». Значит, сведения об этом имеют. С какой целью слежка? Цели могут быть разные, например, — установить круг друзей, а значит — единомышленников. Может быть и такая: установить — есть ли какая-нибудь закономерность в посещениях Новиковым Мукомолова, а если есть — можно сообщить мне, когда я могу застать там Новикова. Вроде бы логика в моих рассуждениях есть. Они знают, когда пришел Новиков, но вряд ли — когда ушел: не станет сексот торчать на улице — это может его разоблачить. Они знают, что я там был в тот же день, но не знают когда. Сексот, наверное, знает в лицо Мукомолова, но вряд ли знает меня. Так что мне говорить? Наверное, не скрывать, что я встретился с Мирошниченко, но в какое-то другое время и, — а вдруг это Новиков, — выдумать его наружность. Никакой уверенности, что эта версия пройдет благополучно, у меня нет, но и лучшей придумать не могу. Так что же делать? Какой же я индюк! Надо было не шататься по городу, а расспросить Мукомолова. Посмотрел на часы: время еще есть, и я помчался в институт.

— Клянусь тебе, что это не был Новиков, — сказал Толя. — Это на самом деле был Мирошниченко. Чего бы я тебе врал? Новиков пришел после тебя. Я уже посматривал на часы, боясь как бы ты не задержался.

— А ты заметил когда я ушел?

— В четверть восьмого. А Вита пришел в семь тридцать пять.

— Ну, теперь я на коне!

— Слушай, придешь в институт? Я тебя буду ждать. Или, может быть, прямо ко мне.

— Видишь, эти встречи так выматывают — не остается никаких сил. Потерпи до завтра.

— Понимаю. Что ж, придется потерпеть.

По дороге к обкому появилась уверенность в себе, но вдруг подумалось: зачем им слежка, зачем вся эта игра в кошки-мышки, когда они умеют заставлять кого угодно дать какие угодно показания? Изображают работу, как говорили Байдученко и Рубан?

В гостинице, в их резиденции я видел на вешалке два хороших теплых пальто. Сейчас он был в сапогах и не то в коротком пальто, не то в длинной куртке — распространившейся верхней мужской одежде, которую в народе называют неприличным словом полуп...унчик. В руке у него были скатанные в тонкую трубку бумаги, и, когда он меня еще не видел, он этой трубкой постукивал по ноге. Он увел меня в сторону от подъезда.

— Когда вы последний раз были у Мукомолова? — Я назвал день. — И вы никого там не встретили?

— Встретил одного его знакомого.

— Что за знакомый?

— Соученик по техникуму.

— Как фамилия?

— Он фамилию назвал неразборчиво. Я разобрал только окончание: -ченко.

— И не переспросили?!

— А зачем? Не он же мне нужен.

— Горелов, нельзя быть таким. Сведения о нем могут пригодиться. А потом — вы ручаетесь, что это был какой-то -ченко, а не кто-нибудь другой?

Я сделал вид, что потрясен его догадкой, и даже открыл рот.

— А в тот день у Мукомолова был Новиков.

Я продолжал разыгрывать изумление, он молчал.

— Зачем же Мукомолов скрыл, что это Новиков? Неужели что-то заподозрил? — спросил я не то у него, не то себя.

— Опишите этого человека.

— Он ниже Мукомолова и выше меня. — Я описал правдиво. — Куда плотней нас и вас. У него в очках такие толстые стекла, что его глаза кажутся очень маленькими.