Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

— Ну, раз уж так получилось, — сказал он хмуро, — знакомьтесь.

— Горелов.

— Новиков. Мы пожали друг другу руки.

— Что-нибудь случилось? — так же хмуро спросил Толя.

— Извините, что я невпопад, — сказал Новиков. — Я хотел узнать: тебя еще никуда не вызывали?

— Нет. А что?

— Вызывают моих соучеников. Одни рассказывают мне об этом, другие меня сторонятся, и это так наглядно, что и без слов все ясно.

— Ну, я вижу вам есть, о чем поговорить. Я пойду, — сказал я.

— Подожди уходить! — сказал Толя. — У меня возникла одна идея. Раз уж так получилось, что вы познакомились, то давайте вот что сделаем: вы еще повстречаетесь, а потом ты, Петя, дашь Вите там, где надо, положительную характеристику.

Новиков и я откликнулись одновременно.

— Нет, я на это не пойду, — сказал я решительно.

— Кто ей поверит? Знакомы без году неделя, — сказал Новиков.

— Но почему? — спросил меня Толя.

— Положительную характеристику можно дать хорошо зная человека, для этого надо много времени — Вита прав, а за такой короткий срок убедительной будет только отрицательная характеристика. Но даже не в этом дело. Устная характеристика их не устроит, потребуют письменную, а письменная, даже положительная, — это документ о моем с ними сотрудничестве. Они за этот документ уцепятся и будут меня шантажировать, требуя продолжения сотрудничества. На такое самопожертвование я не способен.

— Толя, он прав! — сказал Новиков. — Подумай, на что ты его, толкаешь. Какое ты имеешь на это право?

— Извините, ради Бога, ляпнул, не подумав, — сказал Толя. — Тогда, значит, так: Вита, ты тут побудь, я немного провожу Петю — это недолго.

Новиков крепко пожал мою руку и, глядя в глаза синими-синими глазами, сказал:

— Спасибо. Не надо, не надо — понятно за что. Очень, очень жаль, что мы вряд ли еще увидимся, так сказать — пройдем мимо друг друга.

— Ни пуха, ни пера! — сказал я.

— К черту, к черту! — ответил Новиков.

— Не сюда, — сказал мне Толя, когда мы вышли из его комнаты и оделись. Он повел меня в узкий коридорчик. Там он постучал в боковую дверь и сказал:

— Мама, я выйду через кухню и возьму с собой ключ. А ты лежи — я быстро.

— Хорошо, — донеслось из-за двери. Открыв наружную дверь, Толя стоял на пороге, оставив меня в темном тамбуре.

— Подождем пока глаза привыкнут, — сказал он.

В безлюдных дворах светились не все окна одноэтажных домов, бывших когда-то особняками, сгущая тьму, в которой мы шли быстро и молча.

— Постой, — сказал Толя, вышел на тускло освещенную улицу, параллельную той, на которой он живет, и немного постоял. — Ничего подозрительного не видно. К трамваю идти не на Дзержинского, а на Бассейную.

— Я зайду к двоюродному брату — давно его не видел. Он живет на этой улице.

— А! Так даже лучше.

Горика я не застал — он по вечерам занимается в читалке или с товарищами и часто поздно приходит.

— Раз пришел в кои веки, — сказал Хрисанф, — раздевайся и садись чай пить.

Давно, — несколько лет, — я его не видел и давно у них не был. Ничего здесь не изменилось: та же большая комната, разделенная на две шкафами, те же вещи. В квартирах никогда ничего не менялось, разве что кто-нибудь уезжал, умирал или подвергался аресту — тогда переставляли мебель, и когда кто-нибудь вводил в дом жену или мужа — тогда тоже, теснясь, переставляли мебель. Неизменность обстановки свидетельствовала об отсутствии событий.

Клава сказала, что два раза была на Сирохинской в надежде застать меня и Марийку.

— Уж не прячешь ли ты ее?

— Мы еще ни у кого не были — ни у вас, ни у Майоровых, ни у сестер Марийки. Горик ведь тоже, наверное, нигде не бывает?

— Только у товарищей, с которыми занимается. Правда, один раз мы с ним выбрались на Сирохинскую и вас не застали.

Сообщили новость: Горик остается в аспирантуре, вчера стало известно — это уже окончательно.

— У того профессора, — сказал Хрисанф, — который помог ему вернуться на лечебный факультет. Новость приятная, что и говорить. — А почему вы выбрали Кировоград? Что вас в нем прельстило?

— Да выбирать-то было не из чего. Только там оставались два места архитекторов.

— Что значит — оставались два места?

— Это к тому времени, когда до нас дошла очередь. Вызывали по успеваемости, а мы не из первых, мы шли во втором десятке, и до нас лучшие места разобрали.

— А сколько всего получало назначения?

— Около ста.

— При таком количестве второй десяток — не из худших. Что же досталось остальным?

— Большинство получило назначения на стройки, прорабами, и почти все — на выезд.

— Ты говоришь: так вам сказали. А ты уверен, что вам сказали правду? — спросила Клава.

— Нет, конечно. Список мест не вывешивали и не объявляли. Пойди, проверь.

— А можно отказаться от назначения не по специальности? — спросил Хрисанф.

— Нет. Работа на строительстве считается работой по специальности. Во всяком случае — так нам говорили. И такие назначения получают не первый год.

— Опять — так нам говорят, — сказала Клава. — И опять пойди, проверь.

— А что мы в нашем царстве-государстве, вообще, можем проверить? — спросил Хрисанф. — Пойди, проверь правильно ли осужден тот или иной человек за закрытыми дверями? Что им выгодно, то нам и говорят. На том стоим.

20.

Знают ли они о том, что я встречался с Новиковым? Вот в чем вопрос, но на него нет ответа, и, когда вызовут, придется держать ухо востро. Состояние мое приятным не назовешь. Опять не могу сосредоточиться на проекте и занимаюсь механической работой: наклеиваю ватман, обвожу рамками готовые чертежи и делаю на них надписи. Заранее сделал надпись на чистом листе.

— Надпись — это уже половина работы, — сказал Турусов, проходя мимо.

Когда они случайно, из-за портфеля, узнали, что я был у Мукомолова, и знали, что в тот же день там был Новиков, они, надеясь, что я с ним встретился, вызвали меня сразу. Проходит дня два, и напряжение из-за ожидания вызова начинает спадать. Появляется надежда: сразу не вызвали — о встрече с Новиковым не знают. С каждым новым днем надежда усиливается, перерастает в уверенность, и я уже спокойно работаю.

Вечером с Марийкой приезжаем на Сирохинскую, застаем там Майоровых и слышим новость: Федя видел Хрисанфа — Горик женился. Известно немного: соученица Горика, моложе его на три года. Зовут Лиза, ее родители живут в Полтавской области. На другой день к Резниковым съездила Галя, молодых не застала — они где-то занимаются. Узнала, что до государственных экзаменов Лиза будет, как и раньше, жить в общежитии.

Вызвали в гостиницу, к двум часам. Позвонил, открыл младший. Направился к вешалке, но услышал:

— Раздеваться не надо.

К двери в другую комнату несколько шагов — за это время только и подумал: сразу отпустят или вместе выйдем, и отведут на Совнаркомовскую? Тот же и так же стоящий стул для меня, да разве только для меня: сколько таких, запутавшихся в их сетях.

— Какие успехи? Развел руками, покачал головой.

— Никаких.

— Не удается познакомиться с Новиковым?

Вот сейчас все и выяснится. Развел руками, покачал головой. Чувствую — в горле пересохло.

— Ну, а план знакомства с ним продумали?

— Думал. — Я откашлялся. — Составить такой план невозможно — зацепиться не за что. Разве можно предусмотреть все случаи? Любой такой план, ни на что не опирающийся, построен на песке, хуже — на воде, которая все время уходит.

— Философствуете, Горелов? — Он оскалился, как прошлый раз, когда сообщил, что с Новиковым я разминулся. — Работать надо, а не философствовать.

...Сталин думает за нас — промелькнуло мгновенно...

— Вот что, Горелов, — выйдите в коридор и там подождите. Мы вас позовем. Только не вздумайте отлучиться.

Слышал как младший запер дверь.

Что там происходит? Советуются? Вряд ли: старший достаточно умен, чтобы не нуждаться в советах этого красавчика, разве что обязан. Звонит начальству, и решается моя судьба. Никто меня не держит, не сторожит, кажется — могу уйти на все четыре стороны, а не уйдешь: невидимые цепи не только держат в этом коридоре, но и сковывают и направляют, как вожжи лошадь, нашу жизнь. Какая же тут свобода? Осознанная необходимость? Вранье! У кого осознанное, у кого неосознанное подчинение произволу, всему, что с нами вытворяют. Под страхом уничтожения, то ли мгновенного — пуля в голову, – то ли мучительно долгого — каторга. Живем как в виварии. На том стоим, — говорит Хрисанф. Не знаю, сколько прошло времени, когда открылась дверь.

— К Мукомолову можете больше не ходить. И, вообще, без нас ничего не предпринимайте. Ничего! Поняли? Ни-че-го. Не забывайте — вы дали подписку в том, что ничего никому не будете рассказывать. Если вы что-нибудь предпримите без нашего ведома или кому-нибудь что-нибудь расскажете, понимаете что вас ждет?