Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

вытащила наружу смуглую курчавую голову с хищным носом и полными — такие

часто называют чувственными — губами.

— Грегор Марбель, — с удовольствием протянула она, рассматривая

мертвое лицо то с одной, то с другой стороны. — Какая встреча. Ну что,

гад? Получил свое? Получил, тварь. Было бы обидно, если бы тебе просто

снесли голову в бою, правда? Не-ет, сначала ты мучился от раны, трясясь

в душном фургоне, потом дрожал от страха, когда услышал, что фургон

нагоняют наши, потом, небось, молил о пощаде… Молил, мразь? Своим

визгливым голосочком? Представляю, как они хохотали, слушая твое жалкое

блеяние. А потом тебя прикончили, как барана на бойне. Дольф говорит,

что отрубленная голова может жить еще десять минут. Надеюсь, ты успел

насладиться ощущениями.

Девочка плюнула в глаза головы, бросила ее на землю и с размаху

наподдала ногой. Жуткий мяч описал параболу над травой, запрыгал по

земле, выкатился на середину дороги и остановился. Эвьет демонстративно

вытерла о траву сапожок.

— Поздравляю, — сказал я без тени иронии.

— Спасибо, — так же серьезно ответила баронесса. — Пусть это не моя

заслуга, но все равно — одна из лучших новостей за последние три года.

— Может быть, и Маркус валяется теперь где-то там, в общей куче, -

я махнул рукой на юг.

— Без четких примет мы этого никогда не узнаем, — сокрушенно

признала Эвелина. — Но ты прав, шансы велики. Как-никак, грифонцы

потеряли там бОльшую часть своей армии.

В шестом фургоне, том самом, к которому был пригвожден ребенок,

тоже не нашлось ничего интересного. Очевидно, в нем ехал этот мальчик и

тот или те, кого он сопровождал, однако все их вещи, кроме вспоротых

(очевидно, в поисках ценностей) подушек и матрасов, забрали мародеры.

Мы поехали дальше, минуя очередных мертвецов на обочинах — а вскоре

добрались до места настоящей бойни.

Если южнее этого места кавалеристы настигали измученных солдат,

бредущих поодиночке и небольшими группами, то здесь они обрушились на

большую пехотную колонну, двигавшуюся в походном строю. Я даже не думал,

что до этого момента у Карла еще сохранялось столько пехотинцев. Их было

здесь, наверное, тысяч семь или восемь; большинство погибли прямо на

дороге или около нее. Некоторые пытались организовать правильную

оборону, выстроив каре с упертыми в землю пиками — но таких

здравомыслящих оказалось слишком мало, вероятно, потому, что и здесь,

как я вскоре убедился, средний возраст воинов был заметно меньше

двадцати (хотя, наверное, сказалась и усталость). В результате они не

успели замкнуть оборонительный строй, и их обошли и порубили с флангов и

с тыла. Многие бросились врассыпную, но мало кому удалось убежать далеко

— кого не настигли сами конники, достали их стрелы. Что было, однако,

странно — мертвецы лежали в одежде, доспехах и при оружии. Единственными

трофеями победителей, очевидно, стали флаги — их нигде не было. Отчего

же не обобрали этих, если обобрали всех предыдущих? Я спрыгнул на землю

и осмотрел несколько ближайших тел. Сражение, а точнее, избиение явно

состоялось совсем недавно, каких-нибудь два часа назад. Недалеко же они

ушли почти за целый день! Впрочем, оно и понятно, учитывая их физическое

состояние — вторые сутки без сна, и какие сутки! Наверное, для краткого

отдыха они все же останавливались, но даже не нашли в себе сил — скорее

моральных, чем физических — собраться всем вместе, дождавшись отстающих,

и держать единый темп, а не растягиваться по долине на несколько миль.

И все же было в этих телах нечто неправильное. Ну то есть, конечно,

когда посреди дороги валяются восемь тысяч изрубленных и истыканных

стрелами трупов, это вообще сложно назвать правильным положением дел, но

речь не об этом. Конники рубили пеших, набрасываясь на них с разных

сторон — кто-то получил удар спереди, кто-то сзади, кто-то сбоку, тут

ничего нельзя было сказать определенно. Но вот разбегаться пехотинцы

должны были веером от опасности. То есть, если их настигли сзади, веер

должен был быть развернут вперед. А не назад, как было на самом деле.

Среди валявшихся вокруг мертвецов стоял одинокий фургон без лошади.

Его возница лежал на передке; запрокинутая голова свешивалась со скамьи,

задрав кудлатую бороду к небу, а из кадыка торчала стрела. Его облик

показался мне знакомым; я подошел ближе. Эвьет подъехала следом.

— Узнаешь? — кивнул я, приподнимая голову покойника за волосы.

— Да, — мрачно ответила Эвелина. — Ты говорил с ним три дня назад.

Это рануарцы.

Я заглянул в фургон. Кандальный груз был на месте. Пленные здесь

никому не требовались.

— Ты точно уверена, что там был Марбель? — спросил я, снова

выбираясь из фургона.

— Да, — подтвердила Эвьет без тени сомнения. — Те были грифонцами.

А эти…

— Марбель за это время мог сменить место службы, — заметил я. -

Вспомни Левирта.

— Нет, это абсолютно точно были грифонцы, — повторила Эвелина. Меня

удивила эта безапелляционность. Я знал, что она не из тех, кто

настаивает на своем из пустого каприза или не допускает мысли о

возможности собственной неправоты. Впрочем, все действительно выглядело

логичным. Конница Рануара настигла отступающих на север беззащитных

грифонских пехотинцев и радостно устремилась за легкой добычей, бросив

позади собственную пехоту. Пехота, в свою очередь, аккуратно собирала

трофеи, оставляемые ей кавалеристами, и не чаяла при таком раскладе

вообще увидеть живого солдата противника. А затем коннице Карла,

благополучно сохраненной во время ночного побоища, удалось провести

стремительную и успешную контратаку. Рануарцы даже не успели

перестроиться из походного порядка. Возможно, поначалу они решили, что

им навстречу скачут возвращающиеся свои…

Выходит, и в войске Рануара большинство составляли мальчишки. Три

дня назад я этого не заметил — шлемы и дорожная пыль мешали как следует

разглядеть лица, а у меня и в мыслях не было рассматривать солдат

внимательно. Но теперь я видел это вполне отчетливо. Смерть придала

лицам какое-то подчеркнуто детское выражение… не столько даже страха,

сколько удивления и обиды…

Однако, что же случилось с конницей Рануара? Хотя общая численность

его армии уступала начальной численности армии Карла раза в четыре, в

кавалерии, даже если предположить, что ночью грифонские всадники совсем

не понесли потерь (а это явно было не так), соотношение, по нашим с

Эвьет оценкам, было уже далеко не столь разительным — а возможно и

практически равным. Победить в конном бою лангедаргцы, конечно, могли,

но дорогой ценой. Хватило бы у них после этого сил еще и на разгром

пехоты? Все-таки восемь тысяч войска — это восемь тысяч войска, каким бы

оно ни было. И возможно ли было уничтожить графскую конницу столь быстро

и столь полно, что пехота не успела бы дойти до места боя и понять, что

происходит, и не осталось бы ни единого всадника, способного ее

предупредить?

За неимением в пределах видимости живых свидетелей, узнать это,

очевидно, можно было лишь одним способом — ехать дальше и смотреть, что

там произошло. И, хотя встреча с грифонцами не входила в мои планы, мне

самому стало любопытно, куда делась кавалерия Рануара — подобно тому,

как бывало интересно при анатомировании установить причину смерти внешне

выглядевшего здоровым человека. Ладно, подумал я, засаду здесь устроить

вроде бы негде (что увеличивало странность случившегося), а на открытой

местности мы легко сможем избежать нежелательных встреч. Их кони

измотаны, а Верный в хорошей форме.

Мы проехали на север еще около пяти миль; да, конница Рануара

действительно далеко оторвалась от своей пехоты. Что было, впрочем,

виной не только кавалеристов: когда обираешь до нитки каждого

попавшегося на пути мертвеца, идти быстро не получится, даже если

конники и будут сдерживать свой темп. А обирать графским пехотинцам было

кого… Трупы грифонцев, теперь уже не тронутые мародерами, продолжали

попадаться нам и на протяжении всех этих пяти миль. Меня удивляла

скотская покорность, с которой лангедаргцы продолжали брести или, на

худой конец, бежать вперед, не имея ни малейших шансов укрыться от

настигавшей их смерти, вместо того, чтобы разбегаться из долины прочь,

благо ни слева, ни справа никакие крутые склоны ее не ограждали, а