Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

мертвецов было изрублено, но из некоторых торчали обломанные стрелы;

уцелевшие боеприпасы рачительные победители, очевидно, выдернули, дабы

использовать снова. На заливаемых солнцем камнях кровь уже засохла, но в

сточной канаве, куда ее натекло больше всего, еще стояла вязкой массой.

В горячем неподвижном воздухе висел густой тяжелый запах пролитой крови

и начавшей уже гнить плоти. В южном климате все растет быстро. И

разлагается тоже.

Верный встал, как вкопанный, не желая шагать по телам. Мы с Эвьет

молчали, потрясенные увиденным. Лишь негромкое жужжание мух нарушало

тишину мертвого города.

— Гюнтер был прав насчет ополченцев, — пробормотал я наконец.

— Что? — переспросила Эвьет, словно очнувшись.

— Это даже не был бой. Это было избиение. Взгляни, решетка поднята,

и на створках ворот не было следов тарана. Очевидно, ворота открыли

изнутри.

— Думаешь, они сами их пустили?

— Ну это вряд ли, только в первые годы войны защитники городов

велись на обещания "вы нас пропустите, а мы вас не тронем". Теперь

последний дурак знает, что таким посулам верить нельзя… Скорее группа

обученных вояк, заранее проникшая в город под видом мирных жителей,

ударила защитникам ворот в тыл. Едва ли эта группа была многочисленной,

но компленцы не смогли ее остановить. А уж когда в город вошли основные

силы… Судя по тому, как лежат тела, ожесточенное сопротивление было

только здесь. А потом началось беспорядочное бегство — и добивание

бегущих…

— Дольф, нам надо не рассуждать, а убираться отсюда! — спохватилась

Эвелина, но я покачал головой:

— Судя по состоянию тел и крови, штурм состоялся, самое позднее,

вчера утром. Не думаю, что грифонцы еще в городе.

— Я слышала, что обычно дают три дня на разграбление.

— Это устаревший стереотип, — усмехнулся я. — Ты слышишь

какие-нибудь звуки, напоминающие разграбление?

— Вообще ничего.

— Вот именно. Не говоря уже о том, что, будь они здесь, они бы

выставили своих часовых. Здесь никого нет. Комплен не был их целью,

просто лежал у них на пути. Они уничтожили его и пошли дальше. При той

нехватке сил, которую теперь испытывают обе стороны, они не могут себе

позволить роскошь оставлять гарнизон в каждом взятом городе. Приходится

выбирать приоритеты. К тому же они, кажется, не заинтересованы в лишних

слухах о своем походе.

— Ты что же, хочешь сказать, здесь вообще никого не осталось в

живых?!

— Очень может быть. Сколько здесь было жителей — тысяч пять? Для

того, чтобы вырезать их всех, профессиональным солдатам не нужно очень

много времени.

— Ты говоришь так, словно речь идет о скоте!

— О нет! Скот убивают только тогда, когда необходимы мясо и кожа.

Если кто-то забьет пять тысяч голов скота из ненависти, ну или чтобы

бросить их туши гнить во славу знамени определенного цвета — его назовут

сумасшедшим. Но если он проделает такое с людьми, его назовут героем.

— Лангедарг! — с ненавистью процедила Эвелина. — И за это он тоже

ответит!

Я тронул ногами бока Верного, и он осторожно шагнул вперед по еще

липким от крови камням.

— Ты уверен, что нам нужно туда ехать? — спросила Эвьет.

— Ну, ты ведь не боишься мертвецов?

— Не боюсь, но… это так отвратительно… и этот запах…

— Наш путь, так или иначе, лежит через этот город. Свернуть на

площади между ратушей и церковью, и мы окажемся на дороге, ведущей в

сторону Нуаррота… Можно, конечно, отыскать ее снаружи, объехав город

вокруг, но я не уверен, что в той стороне имеется только одна дорога -

недолго и перепутать. К тому же, если здесь все-таки остался кто-то

живой, неплохо бы узнать, куда и как давно ушли грифонцы.

— Ты прав, — вздохнула Эвьет. — Поехали.

— Закрой глаза, если тебе тяжело смотреть. Я скажу, когда мы выедем

наружу.

— Ну нет! — живо возразила Эвелина. — Тут надо смотреть в оба! И ты

тоже не расслабляйся. Я совсем не уверена, что здесь никого нет.

Пока что, однако, наши голоса и шаги Верного, переступавшего через

мертвецов, были единственными звуками в могильной тишине Комплена — если

не считать периодически доносившегося гудения мух. Но я хорошо понимал

настроение Эвьет. Казалось, что сам город сопротивляется нашему

присутствию; ехать по нему было тяжело даже физически. Жара, которая

совсем не чувствовалась на открытой равнине, но здесь сгустилась, словно

в печи, отражаясь от раскаленных камней и не находя выхода в узких

лабиринтах переулков; резкие, контрастные тени, стены, такие белые на

солнце, что больно было смотреть, ослепительно сверкающие стекла — и в

уцелевших окнах, и в виде осколков на мостовой; плотный удушливый

воздух, где жирный сладковатый дух разложения мешался с сухим и горьким

запахом гари… В Комплене почти не было деревянных строений, поэтому он

не выгорел дотла — но все же пожары похозяйничали во многих домах,

облизав белые стены черными языками сажи и обрушив кровли. Сейчас огонь

уже догорел, но что-то еще тлело под обломками, и слабые агонизирующие

дымки, издали принятые мною за дым очагов, кое-где еще тянулись в пустое

небо.

Хотя улица, по которой мы ехали, была достаточно широкой и прямой,

представляя собой продолжение проезжего тракта, узкие и кривые улочки

вокруг давали, в принципе, защитникам города неплохие возможности для

обороны. Но, как я и предположил в самом начале, городское ополчение

пыталось дать отпор лишь у ворот, а, когда там заслон был прорван,

организованное сопротивление прекратилось. Погибшие у ворот встречали

врага лицом к лицу, но почти все, кого мы видели теперь, были убиты

ударом или выстрелом в спину. Большинство мертвецов лежали в том виде, в

каком упали, не ободранные мародерами — как видно, победители и впрямь

очень спешили. Но, несмотря на это, почти ни на ком из ополченцев не

было доспехов (в лучшем случае — кожаные), и оружие их было по большей

части такого рода, что грифонские солдаты на него не польстились — я

заметил лишь несколько сломаных мечей и копий, а в основном кто сжимал

простой мясницкий или плотницкий топор, кто дубину, а кто-то и вовсе

оглоблю.

— Кажется, я знаю, куда не доехала телега торговца, утонувшая в

Аронне, — сказал я вслух.

Но, чем дальше мы углублялись в город, тем меньше попадалось даже и

столь плохо экипированных бойцов. Прикончив последних защитников,

грифонские солдаты занялись мирными горожанами. В этой части города

трупов на улицах было уже не так много, но на самом деле главная бойня

развернулась именно здесь — просто большинство жителей встретили смерть

в своих домах, стоявших ныне с выбитыми дверями и выломанными оконными

решетками. На мостовой тут и там валялось какое-то тряпье — разорванная

одежда, истоптанные окровавленными сапогами простыни, одеяла и прочие

ошметки домашнего скарба. В некоторых местах улицы, словно снегом, были

засыпаны пухом из вспоротых перин и подушек; кое-где этот пух, слипшийся

и побуревший, покрывал кровавые лужи, словно струпья — рану. Очевидно, к

тому времени, как войско достигло этих мест, командирам уже было ясно,

что с вооруженным сопротивлением покончено, и они больше не гнали солдат

в прежнем темпе, предоставив им возможность пограбить и поразвлечься.

Стали попадаться раздетые донага трупы обоего пола. Посередине улицы

валялась, ослепительно горя на солнце, надраенная жестяная вывеска

булочника; на штыре, где она крепилась прежде, висел сам булочник — без

штанов и башмаков, но в своем белом колпаке.

— Эй! — крикнул я, приостанавливая коня. — Есть кто-нибудь живой?!

Мы не враги! Я врач, я могу оказать вам помощь!

Мне откликнулось лишь эхо, испуганно шарахнувшись от каменных стен.

Подождав пару минут, мы поехали дальше. Внезапно у меня над головой

скрипнула ставня и раздался какой-то плачущий звук. Я вскинул голову и

тут же понял, что это просто кошка, высунувшаяся в окно третьего этажа.

Кошка была породистая, с длинной белой шерстью, но сейчас белая мордочка

животного была вся перепачкана красным. Похоже, голод в ближайшее время

ей не грозил.

По мостовой потянулся сплошной кровавый след, приведший в конце

концов к лежавшему вверх спиной трупу женщины в изодранных ошметках

платья. Ее возраст было трудно определить — лицо и голова превратились в

сплошное месиво. Грудь и живот, судя по ширине кровавой полосы, были не