Георг Гегель - Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

• Название: Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1929

Собрание сочинений в 14 томах. Издательство социально-экономической литературы (Соцэкгиз)

Год: 1929-1959

---

так старался благородный Якоби, и чтобы только пробудить в душах,

вдобавок к этой вере, концентрированное христианское чувство. Но

нельзя вместе с тем не заметить, что даже в этом стремлении скрыто

содержатся более высокие принципы (см. введение к «Логике», § 64).

Перед наукой же простирается богатое содержание, созданное веками

и тысячелетиями познающей деятельности, и это содержание

простирается перед нею не как нечто данное, которым обладали лишь

другие, а не мы, не как содержание, которое для нас стало прошлым,

результатом которого являются лишь знания, дающие пищу памяти

и материал для проявления нашего остроумия в критике исторических

сообщений, но как познание, питающее дух и удовлетворяющее нашу

потребность в истине. Все наиболее возвышенное, глубокое и

сокровенное было открыто в религиях, философских учениях и произведениях

искусства в более или менее чистых, более или менее ясных, а иногда

весьма отпугивающих, образах. Надо признать особой заслугой

г. Франца фон–Бадера, что он не только продолжает напоминать

об этих формах, но и глубоко спекулятивно показывает научное

значение их содержания, выявляя их философскую идею и убедительно

доказывая правильность своего понимания этого содержания.

Глубокомыслие Якова Беме доставляет для этого особенно подходящие

повод и формы. Мощный ум Бёме справедливо получил название

philosophus teutonicus. Отчасти Бёме расширил само содержание

религии до всеобщей идеи, открыл в нем высшие проблемы разума и

стремился постигнуть в нем дух и природу в их определенных сферах и

формациях, кладя в основание своих изысканий ту мысль, что дух человека

и все вещи созданы по образу и подобию бога, — само собою

разумеется, триединого бота, — и цель жизни и существования состоит

лишь в том, чтобы потерявшая образ божий душа снова

возвратилась к своему первоисточнику. Отчасти же он, наоборот, применял

формы вещей природы (сера, селитра и т. д., терпкое, горькое и т. п.),

но почему он не вспоминает и не цитирует также и (цитированное в § 77

«Энциклопедии») место из того же трактата: Negligentiae mihi videtur, si non studemus

quod credimus intelligefe? — Если credo сводится к немногим догматам, то

остается мало материала для познания, и познание не приведет к большим

результатам.

358

ПРЕДИСЛОВИЕ

насильственно заставляя их служить для выражения форм духа и

мысли. Гнозис г. фон–Бадера, который примыкает к Бёме,

представляет собою своеобразный способ возбуждать интерес к философии.

Этот гнозис энергично восстает как против успокоения на

бессодержательной поверхности просветительства, так и против благочестия,

желающего оставаться лишь напряженным благочестием. Поэтому

г. фон–Бадер доказывает во всех своих произведениях, что он далек

от того, чтобы считать этот гнозис единственным способом познания.

В этом способе познания есть свои неудобства, его метафизика не

заставвляет себя перейти к рассмотрению самих категорий и методическому

развитию содержания; он страдает несоответствием понятия тем диким

или остроумным формам и образованиям, какие применял Бёме; он

вообще страдает тем, что для него абсолютное содержание является

предпосылкой, исходя из которой он объясняет, резонирует и

опровергает *).

*) Мне очень приятно убедиться как из содержания новейших

произведений г. фон–Бадера, так и из определенных его указаний на многие мои

положения, что он согласен со мною в этих пунктах. Относительно же большей части

тех положений, а может быть, и относительно всех положений, которые он

оспаривает, мне было бы нетрудно прийти с ним к соглашению, а именно показать,

что они на самом деле не противоречат его воззрениям. Здесь я хочу коснуться

лишь одного упрека, который он делает мне в «Bemerkungen uber einige

antirelig Ose Philcsopheme unserer Zeit», 1824, стр. 5 (ср. стр. 56 и сл.). Там он говорит,

что некая философема, «ведущая свое происхождение от натурфилософской

школы, выставляет ложное понятие материи, утверждая о преходящей и

носящей внутри себя разложение сущности сего мира, что она непосредственно

произошла и вечно исходит из бога, что она, как вечное исхождение (отчуждение)

бога, вечно обусловливает его вечное возвращение к себе (как духу)». Что

касается первой части этого представления, происхождения (это

вообще—категория, которой я не употребляю, так как она представляет собою лишь рбразное

выражение, а не категорию) материи из бога, то я не могу не сказать, что это

положение содержится в определении, что бог есть творец мира; что же касается

второй части этого представления, утверждения, что вечное исхождение

обусловливает возвращение бога к себе как к духу, то я должен сказать, что г. фон-

Бадер выдвигает здесь «обусловливание», — категорию, которая и сама по себе

неподходяща и которую я тоже никогда не употребляю для обозначения данного

отношения; напомню о том, что я сказал выше относительно некритического

смешения определений мысли. Обсуждение же вопроса о непосредственном

или опосредствованном происхождении материи привело бы лишь к совершенно

формальным определениям. В том, что г. фон–Бадер сам говорит (стр 54 и сл.)

о понятии материи, я не вижу различия с относящимися к последней моими

определениями. И точно так же я не понимаю, чем помогает разрешению абсо-

359

Мы имеем, можно сказать, достаточно и даже избыток более

или менее чистых или затуманенных образов истины — в религиях

и мифологиях, в гностических и мистицирующих философиях

древнего и нового времени. Можно находить удовольствие в том, чтобы

открывать идею в этих образах, и находить удовлетворение в

почерпаемом из такого рода открытий убеждении, что философская истина

не есть нечто совершенно изолированное, что ее действие проявлялось

в этих образах, по крайней мере, как брожение. Но когда незрелый

и самонадеянный ум начинает заниматься подогреванием таких

продуктов брожения, как это, например, делал один из подражателей

г. фон–Бадера, то он по своей лености и неспособности к научному

мышлению легко возводит подобный гнозис в исключительный способ

познания, ибо легче отдаваться рассмотрению таких форм и, исходя

из них, строить произвольные философемы, нежели брать на себя

развитие понятия и подчинять как свое мышление, так и свое чувство,

логической необходимости последнего. Самонадеянные умы, кроме

того, легко впадают в искушение приписать себе, как отрытие, то,

что они узнали от других, и они тем более склонны верить в эти

открытия тогда, когда они возражают против людей, сделавших эти

открытия, или стараются их унизить; правильнее будет сказать, что

самонадеянный ум потому и раздражен против этих людей, что у них он

почерпнул свои взгляды.

Подобно тому как в явлениях времени, которые мы приняли во

внимание в этом предисловии, сказывается, хотя и искаженно,

настойчивое стремление к мышлению, так и для самой мысли, поднявшейся

на высоту духа, а также для ее эпохи, является потребность, — и

только это достойно нашей науки, — чтобы то, что прежде было

открыто как тайна и в своих ясных и тем более темных образах

оставалось таинственным для формальной мысли, обнаружилось для самого

мышления. Ибо мышление, в сознании абсолютного своего права быть

свободным, упорно полагает, что оно примирится хотя бы и с превосход-

лютной задачи — постигнуть сотворение мира как понятие—указание г. фон-

Бадера (стр. 58), что материя не есть непосредственный продукт единства,

а представляет собою продукт того из его начал (уполномоченных) — элогимсв,

которые оно вызвало для этой цели. Означает ли это предложение (ибо по

грамматическому расположению оно не вполне ясно), что материя есть продукт начал,

или оно означает, что материя вызвала эти элогимы и дала им производить

ее, — · во всяком случае эти элогимы или весь круг элогимов должны быть

поставлены в отношение к богу, которое не уясняется тем, что вставляются

промежуточные элогимы.

360

ным содержанием лишь постольку, поскольку последнее сумеет

сообщить себе форму, которая вместе с тем наиболее достойна и самого

этого содержания, — форму понятия, необходимости, которая

связывает все и вся, связывает как содержание, так и мысли, и именно