Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

• Название: Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)
• Автор: Борис Альтшулер
• Издательство: Практика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-88001-020-1

От издателя: Книга включает статьи 72 авторов — в основном ученых, работавших с А. Д. Сахаровым, знавших его в разные периода жизни. Здесь и сотрудники по работе над ядерным оружием, коллеги из Физического института, однокурсники по учебе в МГУ, физики из США, Израиля, других стран. Книга включает уникальные материалы о крупнейшем в истории испытании сверхмощной водородной бомбы, горькой ссылке и трагических месяцах голодовок А. Д. Сахарова.

---

Ну, положим, не боялся. Но не боялся — это то, что позволяло говорить. А что — заставляло? Чувство ответственности?

Что есть ответственность? Человек обнаруживает нечто, осознает его важность для всех и начинает это важное утверждать в жизни всеми доступными ему средствами. Нужна, во-первых, добросовестность — чтобы на каждом шагу быть уверенным в правильности своих суждений. А во-вторых — необходима особая слитность между словом и делом, готовность "валютой поступков", тратой своих сил и времени, подкрепить высказанные утверждения.

Такой валюты у Сахарова было сколько угодно. А слова о традициях "добросовестного отношения к труду", в которых он был воспитан, встречаются уже в первых абзацах любой его автобиографии [1,2].

Отношение к Сахаровым их среды

Вообще говоря, отношение к Сахаровым их среды — технической и гуманитарной интеллигенции — тема обширная и многоплановая. Когда начинаешь размышлять об этом и вспоминать все, что тебе известно из личного опыта или по рассказам, становится ясно, что без систематического исследования здесь не обойтись.

Взять даже не самый, казалось бы, сложный ее аспект — перечисление фактов типа "такой-то совершил такую-то подлость по отношению к Елене Георгиевне, а такой-то так-то предал А.Д.". Даже подобный перечень составить практически невозможно — за исключением, конечно, особо скандальных публикаций вроде незабвенного Н.Н.Яковлева (автор книги "ЦРУ против СССР", содержащей гнусные нападки на Елену Георгиевну; знаменит пощечиной, полученной от А.Д.Сахарова), «цепных» журналистов или академиков Дородницына-Прохорова-Скрябина-Тихонова (см. выше). Но во всех остальных случаях — кто будет решать, что является подлостью и предательством, а что нет? Кто возьмется отделить заслуживающее осуждения от того, чем можно пренебречь? По крайней мере, у пишущего эти строки есть масса претензий к самому себе за то, что не раз бывал неправ в оценке тех или иных сахаровских инициатив, хотя, в основном, и по мелочи. Но то-то и оно, что мне они представляются мелочью, а как на самом деле?..

Мне кажется, что отстраненное отношение к Сахаровым подавляющей части интеллигенции, в значительной степени, объясняется присущими всем нам эгоизмом и внутренней закрепощенностью.

* * *

…В первых числах декабря 86 года я случайно оказался на заседании довольно необычного исторического семинара. Оказывается, группа коротко связанных друг с другом московских математиков (в возрасте 30–40 лет) уже не один год занимается углубленным изучением истории. Распределяют темы, готовят доклады, регулярно собираются друг у друга на квартирах и абсолютно свободно обсуждают любую тему. Держатся, естественно, замкнуто и почти не расширяют своего круга. Меня привел на очередное заседание докладчик — мой хороший приятель. Разбиралась Великая французская революция.

После содержательной лекции и ее обсуждения пили чай с вишневым вареньем, подкреплялись бутербродами, болтали на различные темы. Я, с пылом неофита, черпал из сокровищницы знаний более просвещенных товарищей в области философии истории. Все было в высшей степени comme il faut.

Хозяйка дома (из семьи известных математиков) неожиданно сообщила, что по имеющимся у нее сведениям Горбачев решил отпустить Сахарова из Горького. Я усомнился и указал на факты, свидетельствующие о по-прежнему жестком отношении властей к диссидентам (по западному радио сообщали о голодовке и тяжелом состоянии Анатолия Марченко в Чистопольской тюрьме). Хозяйка, разумеется, ни за что не ручалась, но повторила, что С.П. Капица в узком кругу положительно утверждал, что Сахарова возвращают в Москву. (И ведь оказалась права — через десять дней Сахаровым в Горький позвонил Горбачев!)

В разговор вступил еще один собеседник — тоже математик, уже составивший собственное имя в науке. Это был один из непременных участников семинара, даже, как я понял, один из его руководителей. Тоном почти непререкаемым, без доли сомнений, он развил тему следующим образом: Сахаров-то оно, конечно, Сахаров, но вопрос в том, чего нам от Сахарова ждать? Если Сахаров собирается бороться с существующим порядком вещей, сеять смуту и расшатывать устои, то надо ведь ясно понимать — принеси его усилия плоды, и на неопределенное время в стране установится такой бедлам, что не дай Бог. Сейчас он (оратор) свои три сотни в месяц имеет, есть любимая работа, прочное положение. А что будет, когда Сахаров возьмется за дело — это еще вилами по воде писано… Скорее всего, что именно бедлам и будет, так что, хе-хе, ни о каких трех сотнях говорить уже не придется. Поэтому, если выбирать между Сахаровым и правительством, то, пожалуй, он (оратор) видит себя на стороне правительства. Хотя, может быть, кому-то это покажется неромантичным…

Не вдаваясь в моральную оценку изложенной позиции, обращу внимание на то, как (в силу внутренней потребности в душевном комфорте?) оратор поменял местами причину и следствие. Ведь диссидентское движение — и Сахарова, как одно из его проявлений, — нельзя считать ни зачинщиком «беспорядков», ни причиной падения советского режима. В частности, к началу вынужденных преобразований Горбачева диссидентское движение было разгромлено, а Сахаров надежно упрятан в Горький.

Диссиденты были лишь одним из симптомов нездоровья системы, верхушкой айсберга, образованного всеобщим недовольством. Вспомним хотя бы массовое воровство на производстве и отлынивание от работы, пьянство и разочарование в идеологии. Ответственность за то, что эти проблемы накапливались и, в конце концов, взорвали систему, лежит исключительно на советском правительстве, сторону которого так охотно принимает мой оратор — профессионал логического мышления! Ну, а чтобы угадать трудности нашего сегодняшнего дня — «бедлам», отсутствие эквивалента "трем сотням" и пр. — на это особого ума не надо. Достаточно мало-мальской осведомленности в истории.

Вообще, весь этот эпизод служит хорошей иллюстрацией к известному математическому принципу: из истины следует только истина, из ложных посылок можно получить как ложь, так и истину.

* * *

…Когда в 77–78 годах детей Елены Георгиевны вытеснили из Союза, в Москве пришлось задержаться Алешиной невесте — Лизе Алексеевой (Алеша — сын Елены Георгиевны). Молодые люди вместе учились в пединституте и собирались пожениться, однако не успели этого сделать к моменту вынужденного отъезда. Условились, что Лиза приедет позже.

Вскоре после Алешиного отъезда Лизу отчислили из института, она стала работать оператором вычислительных машин и переселилась к Сахаровым на ул. Чкалова. (Необходимо пояснить, что со своими родителями, жившими в Подмосковье, у Лизы были сложные отношения; ее отец — кадровый военный, во многих отношениях придерживался традиционных взглядов и требовал, чтобы Лиза порвала с Сахаровыми. Между прочим, подобные требования не такая уж редкость: мой собственный дядька, заботясь исключительно обо мне и моей семье, в 76 году специально повидался со мной в Москве, чтобы постараться убедить- раз вся страна считает Сахарова отщепенцем, то не стоит так уж противопоставлять себя общественному мнению.).

Тем временем Алеша в Америке выполнил все необходимые формальности и заключил с Лизой заочный брак (эта форма заключения брака признавалась и в СССР). Затем он вызвал к себе Лизу как жену, однако тут-то и оказалось, что выпускать ее не собираются. В общей сложности Лиза прожила с Сахаровыми четыре года, насыщенных многими драматическими событиями. Постепенно она втянулась в атмосферу своего нового дома, стала полноправным членом семьи и постепенно сужающегося круга правозащитников, державшихся возле Сахаровых.

В эти годы на квартире Сахаровых неоднократно заседала Московская хельсинкская группа. Несколько раз я встречал на Чкалова Ваню Ковалева, Алешу Смирнова и Володю Тольца, приезжавших на квартиру для разборки документов (они собирали и обрабатывали приходившие к ним по различным каналам свидетельства о нарушении прав человека в СССР). Пару раз пересекался с Юрой Шихановичем, во время работы над очередным номером "Хроники текущих событий" приезжавшим на квартиру пользоваться замечательной "базой данных" — стоящими здесь в открытом доступе всеми изданными ранее книжечками «Хроники» (этот правозащитный бюллетень создавался в Москве и пускался в самиздат, а кроме того — переправлялся на Запад, где издавался типографским способом, после чего уже книжечками опять перекал границу, возвращаясь на историческую родину).

Подобные мероприятия проводились на Чкалова, потому что риск налета КГБ на квартиру академика Сахарова (даже в его отсутствие) был невелик. Я оказывался иногда случайным свидетелем этих сходок, а Лиза была посвящена в них, кормила ребят и оказывала им, как минимум, техническую помощь. Потом уже, после Лизиного отъезда за границу, Елена Георгиевна скажет: "Не понимаю я наши власти. Ведь пока здесь находилась Лизка, была не квартира, а настоящая диссидентская „хаза" — чего здесь только не устраивалось. А отпусти они ее — ничего этого не было бы. Зачем им это понадобилось? Дураки какие-то…"