Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Это и был прославленный, якобы непобедимый метод фридриховской тактики. На этот раз, однако, он оказался совершен­но безрезультатным. Он совсем не годился по отношению к вра­гу, доведшему огонь до совершенства в рассыпном строю; прус­ско-саксонские войска потерпели тяжелые потери, не уравновесив их потерями со стороны врага.

«Невозможность что-либо поделать с уничтожающим огнем неприятельских стрелков лишила людей самообладания», — го­ворится в официальном донесении саксонского генерала Лекока. Выгнать французов из Фирценхейлигена, где они укрепи­лись, не удалось; из построек и из-за заборов деревни француз­ские орудия стреляли по стоявшим невдалеке от них прусским линиям на выбор, как по мишеням.

Единственным спасением от полного уничтожения было своевременное отступление. Но Гогенлоэ был неспособен ни на какое решение: с бессмысленной тупостью он ждал Рюхе-

ля, а Рюхель не приходил. Почему так долго мешкал хвастун, который с раннего утра слышал пушечную пальбу и не раз был извещаем гонцами Гогенлоэ, — так и не было выяснено. На­оборот, Наполеон получал подкрепление за подкреплением. В час дня сокрушительным ударом он отбросил прусско-сак­сонские линии, и по полю битвы разлился поток бегущих. Толь­ко саксонский гренадерский батальон Винкеля держал себя стойко: он взял в середину князя Гогенлоэ и совершил пра­вильное отступление. В момент, когда битва была беспово­ротно потеряна, — в 2 часа дня, — появился, наконец, Рюхель со своими 15 000 чел. Еще получасовой кровавый бой — и они также были сметены с поля сражения.

Чуть ли не еще более плачевно бились и оказались побежден­ными главные прусские силы при Ауэрштедте. Под Йеной сража­лось прусско-саксонское войско численностью около 53 000 чел. против почти двойного количества французов, и феодально-кня­жеский болван — против гениального мастера войны буржуаз­ной революции. Под Ауэрштедтом 50 000 пруссаков, предводительствуемых прусским королем и герцогом Брауншвейгским, были побеждены 27 000 французов, которыми командовал обык­новенный маршал. Уже вечером 13-го среди прусских войск на­чалось ужасное смятение; в безвыходном положении, не имея продовольствия, дров и соломы, они разграбили Ауэрштедт, где находились король и герцог; о рекогносцировке окрестностей никто и не думал. И когда 14 октября, в 6 часов утра, двинулись дальше, то в густом утреннем тумане наткнулись на армейский корпус маршала Даву, который по приказу Наполеона выступил из Наумбурга, чтобы зайти в тыл врагу.

В наступательном духе у пруссаков на этот раз не было недостатка. Так как герцог Веймарский все еще блуждал где-то в Тюрингенском лесу с авангардом главных сил, из колонны Рюхеля выделили Блюхера, чтобы образовать новый авангард. Но в господствовавшем хаосе ему удалось собрать не более шести эскадронов и одной конной батареи, с которыми он и должен был помешать противнику овладеть деревней Гассенхаузен. Он очистил от неприятельской конницы деревню, но по ту сторону ее натолкнулся на линию пехоты, которую он в тумане принял за плетень; он был встречен таким уничтожаю­щим огнем, что принужден был бросить свою батарею, в то время как его эскадроны рассыпались в диком бегстве. Фран­цузы заняли Гассенхаузен, и в бою за деревню события развер­нулись совершенно так же, как под Йеной, в бою за Фирценхейлиген. Длинная линия прусского боевого порядка

Герхард Иоганн Шарнгорст. Гравюра с портрета кисти Бури

оказалась совершенно неспособной сделать что-либо против стрел­ковой тактики французов.

И, однако, при подавляющем превосходстве сил на стороне пруссаков, еще представлялась возможность успеха, если бы герцог Брауншвейгский в припадке дурного настроения не ус­лал тотчас же после начала сражения единственного человека, который мог помочь, — генерала Шарнгорста — на левое кры­ло армии, где Шарнгорст делал все, что только мог, но все же не был в состоянии оказать влияния на общий ход сражения. Вско­ре после этого герцог лишился обоих глаз, и, таким образом, вообще прекратилось всякое командование прусским войском. Совершенно неспособный король не имел мужества и благора­зумия назначить другого главнокомандующего, и на него падает

прежде всего позор поражения. Каждый генерал действовал по своему усмотрению, как ему нравилось, и часто под влиянием позорных побуждений; один кавалерийский генерал-лейтенант, который должен был принять командование, ответил без оби­няков, что с самого начала похода он был так обижен и обойден, что у него нет никакого желания делать что-либо добровольно. Генерал Калькрейт с резервом в 13 батальонов и 13 пушек сто­ял на высоте, расположенной в 4000 шагов от решительного места сражения, и смотрел на бушевавший у его ног бой, руко­водимый ненавистным Брауншвейгом, как будто он присутство­вал на театральном представлении, совершенно его не касав­шемся. Всем более молодым офицерам, понуждавшим его дви­нуться на подкрепление истекавшим кровью полкам, он хладнокровно указывал на свои инструкции, которые его ни к чему более не обязывали. Тупоумными мероприятиями других генералов остальные части войска удерживались на далеком расстоянии от поля боя; 2/5 прусских главных сил вообще не приняли никакого участия в бою.

Когда Даву перешел к охватыванию расшатанных уже линий пруссаков, не оставалось ничего иного, как отступить. Шарн­горст покинул поле боя последним, идя пешком, как простой мушкетер, так как его лошадь была убита; истекая кровью от полученной раны, он не чувствовал боли из-за бушевавшего в его сердце стыда и бешеного гнева.

4. ОТСТУПЛЕНИЕ

Войско под Ауэрштедтом во всяком случае не было так окон­чательно разбито, как войско под Йеной; если дорога, которой оно намеревалось пройти к Эльбе, была ему преграждена Даву, то единственным путем, которым оно могло надеяться достиг­нуть Эльбы раньше французов, для него оставался теперь путь через Артерн на Верхнем Унструте. Но здесь опять помешало недомыслие короля. Он стремился к Рюхелю и Гогенлоэ, у кото­рых он надеялся найти утешение в несчастье, и приказал отсту­пать на Йену и Веймар. Прошло немного времени, и он получил сообщение о том, что произошло под Йеной. Под Веймаром го­рели уже бивуачные костры победоносных французов, дорога на Эрфурт была заперта. Пришлось повернуть направо, чтобы че­рез Зоммерда, Нордгаузен и Гарц достичь Магдебурга. Под Буттельштадтом потоки беглецов из-под Йены и Ауэрштедта соеди­нились, и здесь были потеряны те остатки внутреннего порядка,

которые сохранились еще в батальонах, сражавшихся под Ауэрштедтом. Наступила ночь, о которой впоследствии Гнейзенау сказал: «Лучше сто раз умереть, чем пережить это снова», и о которой официальное сообщение рассказывает: «Никто не знал местности и дорог, ординарцев нельзя было получить; пехота, кавалерия, обозные повозки, орудия в дикой путанице теснились в глубоких ущельях, из густых колонн слышались ружейные вы­стрелы; ночь была так темна, что приходилось держаться за пат­ронташи шедших впереди, чтобы не сбиться с пути. Отдельные, оставшиеся еще сомкнутыми части, как, например, гвардейский гренадерский батальон, вовлекались в общий поток бегущими массами». Так катилась эта кашеобразная масса, спотыкаясь и падая на каждом шагу, и все же с неудержимой скоростью: «Вой­ска, которые до сих пор были так малоподвижны в походе, дос­тигли уже на следующую ночь после битвы Зоммерда, лежащего на 40 километров северо-западнее Йены», — жалуется, страдая душой, кто-то из свиты Рюхеля и Гогенлоэ.

Часть беглецов достигла Эрфурта, но эта крепость уже ка­питулировала в ночь на 16 октября, когда незначительная часть французской кавалерии показалась перед ее валами. Эрфурт кишел генералами, из которых никто не подумал ни вывести войска из крепости, ни защищаться. Фельдмаршал Мюллендорф был разбит старческой немощью и потерял сознание; принц Оранский, близкий родственник короля, диктовал офицеру ге­нерального штаба условия капитуляции. 10 000 человек и очень большие артиллерийские запасы попали в руки неприятеля.

Большой поток бегущих шел теперь по широкой дороге через Гарц на Магдебург. Впереди всех спешил король. Ко­ролева оставила армию еще накануне Ауэрштедта. Прежде чем Фридрих-Вильгельм отправился в путь, он послал 15-го утром позорно пресмыкающееся письмо Наполеону, в кото­ром объявлял себя готовым «предать забвению все, что нас разделяло, так как наша дружба, вне всяких сомнений, долж­на быть сохранена. Ваше величество, найдете меня готовым на все, что может восстановить навсегда наше единство. Ве­ликодушие и справедливость вашего величества заранее слу­жат мне порукой в том, что вы не потребуете ничего, что было бы противно моей чести и безопасности моего государ­ства». Легко понять то презрение, с которым Наполеон про­читал этот бред; флигель-адъютант, передавший это письмо, после своего личного разговора с императором должен был сообщить, что результат его «не благоприятствует желани­ям его величества». Это не помешало, однако, королю снова